Любовь Черкашина: Я читаю Оруэлла и была доверенным лицом Лукашенко. Одно другому не противоречит — большое интервью
16.10.2016 / 12:39
Звездная гимнастка, чемпионка Европы, призер ЧМ и Олимпийских игр. Уже четыре года как Любовь Черкашина не выступает, стала тренером, но все равно привлекает к себе внимание СМИ.
Впрочем, Черкашина сегодня — это не только тренер, а, как она сама себя описывает, — «спортивный политик». Любовь занимает должность в белорусском Олимпийском комитете и в прошлом году даже была доверенным лицом Александра Лукашенко на президентских выборах, но свои политические взгляды описывает как «принадлежность к системе Любы Черкашиной».
В этом «Наша Нива» увидела повод для разговора.
Любовь Черкашина родилась в Бресте в 1987. Бронзовый призер Олимпийских игр 2012, неоднократный призер чемпионатов мира в художественной гимнастике. Замужем за футболистом Виктором Малашко. Работает тренером.
Первые же слова гимнастки были о том, что самым неблагодарным делом она считает разговоры, разговоры о политике — тем более, но от микрофонов она не скрывается. Оказалось, вопрос о деятельности в инициативной группе ей задают впервые.
«Во время избирательной кампании я носилась, как ужаленная, а всем было плевать, где Черкашина. Только потом один портал написал об этом, я волновалась, ведь друзья молодые, хотят выучить иностранный язык и уехать отсюда, и могут смотреть косо, но я хочу думать, что все делаю правильно, — разоткровенничалась Черкашина. — Время в инициативной группе Лукашенко я оцениваю с пользой: встретилась там с определенными кругами, со схемами, которые успешно работают.
Увидела большое число белорусов, очень простых и очень добрых, которые не живут соцсетями и Интернетом, готовых говорить о жизни и проблемах, это дорогого стоит. По моему внутреннему состоянию это ударило: мало того что трудно выслушивать все просьбы, их еще предстоит решить и донести. В тот месяц я полностью отдалась помощи людям. Но следует добавить, что они поняли, что я от спорта: кто-то банально искал секции, куда отдать ребенка, кто-то возмущался, почему ту или иную закрыли. Вот как».
Как говорит Черкашина, ее кандидатуру предлагали, потому что у нас спортивная страна и в президентской гонке должен был быть кто-то от спорта. У нее, мол, 100 раз спросили, получится ли совмещать работу с соревнованиями.
Но здесь мы также вспомнили, что в одном из предыдущих интервью Любовь говорила, что читает и Оруэлла, и Алексиевич. Не мешал ли такой литературный груз при работе на Лукашенко?
«Между политикой и тем, что я читаю, большая разница. Я не переплетаю это и не путаю, и я никогда не боюсь говорить. Да, иногда выслушиваю от мужа и друзей: «Зачем это тебе надо было, почему ты отпираешься?». Я скажу, что мне не мешало читать Алексиевич и Оруэлла и при этом быть в инициативной группе. В «Ферме» мне просто интересен был сам механизм, так как люди не первый раз с этим сталкиваются. С чем? Вы сами понимаете.
А «Чернобыльскую молитву» я вскоре отложила в сторону, я плакала и поняла, что я не хочу знать такую правду.
Но, возвращаюсь, история очень циклична, и то, что в моей голове, знаю конкретно только я. И рассуждать, почему я там оказалась… Одно дело что-то говорить и ничего не делать, а другое — быть в этой системе и реально помогать людям. При этом система — это система Любы Черкашиной», — сказала гимнастка и добавила, что каждый раз как через мясорубку проходит, читая о себе комментарии.
«Специфика работы — мною интересуются, нужно что-то рассказывать, а потом выходит эта статья и…
Очень страшно, что в людях столько негатива, как можно столько вылить на человека, если его не знаешь? Читаешь: «Ай, Черкашина была доверенным лицом у президента, она мне неинтересна», а если не была бы — то была бы интересна? Несколько дней потом зализываю раны».
Черкашина говорит, что не дело рассуждать о работе человека, который управляет страной.
«Я согласна с тем, что каждый может дать ему характеристику, но я не хочу. Не потому, что у меня ее нет, а потому что не хочу. Как говорят в спорте — победителей не судят, а он победитель. Он делает максимум, который может, старается делать вещи хорошо.
В отношении спорта — много делает Григорьевич, надо это признать. Мало в каких странах остался такой управленческий орган, который столько делает для спорта.
Наверное, наш спорт белорусский на этом держится. Если Григорьевич перестанет помогать, то выживут только самые лучшие — те, что чистый алмаз.
Ведь частного финансирования у нас очень мало. Что касается художественной гимнастики, то мы ждем свой дворец спорта — в Европе такого нет, там тренируются в школьных залах, почему мы и в лидерах. Грех тут жаловаться, политика работает замечательно в этом плане», — полагает Черкашина.
Мы спросили тогда, видит ли она саму себя в политике, потому что примеры есть — Девятовский, например, депутат. Так, может, и Черкашиной в «палатку»?
«У меня есть все предпосылки попробовать, я не говорю, что у меня не получится, но пока я не успеваю пожить для себя. К тому же, я работаю в НОК, поэтому считайте, что я уже в политике — спортивной. Когда я туда попала, в первый день был просто шок, настолько грамотно там надо рассуждать. Одно неправильное движение, слово, повлечет последствия для всей Беларуси или гимнастики, ты сидишь и учишься, потому что твое эмоциональное решение погубит другие решения других людей», — поделилась впечатлениями от спортивной политики Любовь.
Тогда в тему мы спросили, правильно ли дарить спортсменам космические суммы за успехи на Олимпиадах — 150 тысяч долларов за золотую медаль, 75 за серебро и 50 за бронзу.
«Я в спорт пришла просто Любой, — сказала Черкашина. — А потом я 100 раз подняла флаг, привезла сюда соревнования, сюда приехали другие страны, туристы ввезли деньги, наверное, я могу себя оценить. Кто-то думает — ну поскакал ты на батуте, и за это получишь такие деньги? Я не могу так сказать, потому что я понимаю — у спортсмена нет права на ошибку.
Если ты на заводе допустишь брак — это максимум выговор, у тебя есть соцпакет и так далее. А у нас такого нет, ты либо что-то имеешь, либо ничего. Выпал с травмой — далеко не факт, что тебе оплатят больничный. Некоторые даже операции делают за свой счет. Вы думали, куда деваются все те чемпионы на пенсии? Сколько их спилось?»
Касательно же неоднозначного поступка Фомочкина у Черкашиной фильтрованный подход.
«Я не хочу видеть в поступке Фомочкина политику, даже если она есть, какие бы мне аргументы не приводили.
Для меня это просто жест в поддержку спортсменов, который я поддерживаю — их и так жизнь наказала, а тут еще ВАДА [Всемирное антидопинговое агентство] мстителем сделалось», — сказала гимнастка и перешла к вопросу, как же тогда относиться к Гуркову, который поднялся на пьедестал Чемпионата мира в футболке с «Погоней».
«Я люблю Виталю [Гуркова], он мне недавно снился, — сказала Черкашина. — Но есть, мне кажется, в общей идеологии простая мысль, что мы должны придерживаться определенных правил, если представляем свою страну и руководство. Я много читаю — и мне нравится мысль, что мы заслуживаем то, что заслуживаем — я о власти.
И если спортсмен выезжает за границу, он не представляет себя любимого, а представляет Беларусь — потом только называют его фамилию. На большой политической арене я не имею права ставить палки в колеса».
«Я сама давно успокоилась и не реагирую на вопросы о флагах и «Погоне», — продолжила Черкашина. — В осознанной жизни я выступала и зарабатывала под нынешним флагом. Я помню, как мой отец продавал резину с колес, чтобы просто купить нам поесть, и я помню, что такое носить после сестры все вещи, когда твоя мать работает дворником, я помню свои 7 лет в общежитии, как в 6 утра ехала на трех транспортах до «Динамо», не позволяла себе ни такси, ни вкусно поесть.
В этой стране, под этим флагом я добивалась чего-то и достигла, надо поднимать задницу и что-то делать, а не смотреть на символику.
Если же будет новый референдум по этому поводу, то я не знаю… Но я хочу такие референдумы в Беларуси, как в Швейцарии, чтобы мы решали, стоит ли еще выше поднимать зарплаты».
На этом мы перешли на тему патриотизма.
«Поменять страну для выступлений я бы не могла, у нас даже не заведено тренеров менять!
Родину не выбирают, я люблю Беларусь уже только за то, что родилась здесь.
Но вот хочу узнать ее лучше, ведь получается, что с этими разъездами я Италию знаю лучше своей страны.
Поеду следующим летом в Воложинский район сплавляться на байдарках и любоваться природой. У нас же такая богатая пейзажами страна», — сказала Черкашина.
Здесь же мы спросили у гимнастки, кем из земляков она вдохновляется.
«Если вы ожидаете, что я скажу «Кастусь Калиновский», и мне нравится, как он восставал — нет.
Я вспоминаю свое детство, как к чему-то шла. Всё узкопрофильно ушло в спорт, всех кумиров я находила там, людей, которые мне нравились: как они работают, относятся к делу, семье.
Поэтому мои идеалы интернациональные: это Марина Лобач, Лукьяненко, Лепарская. Сколько они вынесли на своих плечах! А также меня поразила Евфросиния Полоцкая.
В общем, в нашей стране очень сильные женщины, может они решений не принимают, но способствуют их принятию, влияют. Но и мужиков наших люблю, и где-то жалею.
Несколько лет тому назад я пошла в общественную баню и вышла с мыслью, что никогда больше туда не сунусь, чтобы не слушать тех женщин и бесконечные оскорбления: «а мой такой», «а мой этакий». Будучи мужиком, я бы бежала от таких, иначе как жить?
Такое гнобление не делает мужчин лучше, их надо мотивировать не «тыканьем», а любовью и мудростью, пусть я сама где-то многого требую, но все же, ты сам выбираешь человека, если ты его оскорбляешь — ты и себя оскорбляешь. Не удивительно, что они тогда спиваются, опускают руки. Словами Экзюпери, мы ответственны за тех, кого приручили», — размышляет Черкашина и снова возвращается к истории.
«История Беларуси мне была не очень интересна, так получилось, она была в моей жизни только в школе. Может, к 40 годам я и начну этим больше интересоваться, ведь ко всему приходишь со временем. Но в системе образования я бы изменила то, как преподают историю Беларуси. Мне все не нравилось — у меня просто память такова, что мне нужны интересные факты с картинками, а если учебник как реферат и из него ничего не запоминается, меня это раздражало, не могу ухватиться за интересное событие — только зазубрить и забыть.
Думается, Журавков что-то изменит, он хороший».
Любовь, кстати, очень удивилась, услышав, что историю Беларуси в наших школах преподают по-русски. «Как все запущено…», — сказала она и добавила, что в школе с трудом разговаривала по-русски.
«Я не знаю, почему мы не разговариваем на родном языке. Мне-то самой легко — 4 года проучилась в белорусском классе, а потом мы меняли школу из-за спорта, и я помню, как стояла в первый день и не могла вспомнить, как по-русски будет «утро». Не понимала математику абсолютно, не понимала, о чем вы тут все говорите. Приехав из Бреста в Минск, произносила твердые Г и Ч.
Да и теперь, как только прочитаю книгу по-белорусски, слова из подкорки возвращаются. Я читала Короткевича — одну страницу, другую, а потом как по маслу.
Особенно нравилась «Ладдзя роспачы» и герой Гервасий Выливаха — кажется, он делал женщин счастливыми. А как по-белорусски красиво звучит, например, «практыкаванне са стужкай» («упражнение с лентой»).
Сделать пособие для тренеров по художественной гимнастике, чтобы они могли тренировать детей по-белорусски — это прекрасная идея, может и займусь, на все нужно время.
Кстати, я — создательница хэштега #беларусылепшыя в социальных сетях.
Сколько себя помню, на трибунах, когда выступают наши, я кричала именно «беларусы — лепшыя», а не «лучшие». И сегодня занятно видеть, как в знак поддержки абсолютно незнакомые люди ставят иногда мой хэштег», — сказала Черкашина.
Вместе с этим, местами раздражает белорусизация.
«Снизу у нас сосед был оппозиционер, интересные истории рассказывал, хороший дядька, с уважением относился и к людям, которые не шли его путем. И вот когда я вижу, что что-то мне навязывается, я это не принимаю. Как одно время было — вечера вышиванки… Меня это раздражает! Оделись, как идиоты, одинаково, лучше бы это смотрелось на рыцарских боях в Дудутках. Наклепали принтов на майки и назвали это вышиванками? Это тренд? Это же кропотливо создавалось, такая работа высоко ценилась, а теперь…»
Кстати, убитый в Украине капеллан Алесь Черкашин также из Бреста, как и Любовь, но они не родственники.
«Я слышала о таком, мне набирали другие люди с таким вопросом, когда его хоронили. Но нет, мы не родственники, — сказала гимнастка. — Для меня вообще дикость — мы такие продвинутые, умные, а все еще выясняем отношения кулаками, оружием, античеловечно. Был момент, я проводила сборы в Америке, и там за одним столом сидели украинцы, россияне, евреи. Ну и, бывало, разговор коснется политики, конечно. И стали они друг о друге такое говорить… Мне страшно — зачем русские так на украинцев реагируют? А евреи еще шутят, что они всегда крайними оказываются.
И вот тогда я была такой счастливой, что я белоруска, что мы нейтральные».
Закончили беседу с Черкашиной мы темой спорта — она обозначила проблемы, которые видит и будет стремиться решить.
«В мире спорт уже научился зарабатывать, у нас еще нет.
Надо поднимать спортивный менеджмент. Наш БГУФК на уровне, но там еще есть те направления образования, которые расходятся в реальностью. И если исключить БАТЭ, то для того, чтобы зарабатывать, были еще задатки у «Динамо», но сколько денег в них вложили? Вы в нас столько же вложите — и мы начнем. То же самое бокс и т.д.»
Гимнастки, говорит она, зарабатывают «хорошо» — но речь здесь не о нескольких, а в районе одной тысячи долларов.
«Все хотят мотивацию рублем, но если ты что-то делаешь — то и деньги у тебя есть», — говорит Черкашина.
«Конкретно в гимнастике, бывает, звонишь в какую-то школу спросить, что у них там, а они для отчетности говорят, что у них с десяток тренеров, сто детей. А по факту они все там только числятся, никакого результата, а покрытие вообще на складе лежит — такая ситуация в Бресте, например, туда вообще комиссию надо посылать. Я сейчас этим занимаюсь.
Или, бывает, тренер ходит, переживает, что мало платят девушкам, а они уже по 10 миллионов зарабатывают», — сказала Черкашина.
И она возвращается к системным вопросам. Каждые четыре года нашу систему шатает, — говорит она, — меняется руководство, ему не дают поработать. Как только человек начинает понимать, как именно работает система, его меняют. Вместо того, чтобы готовиться к новым соревнованиям, знакомишься с новым начальством. А они тоже знакомятся и решают, а кто такая Лепарская? Имеет ли она право без стука входить? Я даже глобальнее вижу проблему: нужно, чтобы короны не было у начальства, а больше инициативы. Даже едешь на работу, а там в будке шлагбаума сидит такой, круче президента, это же он решает поднять или нет. Почему люди не могут разговаривать нормально?
«Я бы изменила отношение людей друг к другу еще на въезде в страну — пусть белорус начинается с улыбки, зачем смотреть друг на друга, словно перед тобой источник всех твоих проблем».