«Когда мы говорили «было бы идеально работать в Евросоюзе», то имели в виду совсем не это». Большой разговор с лидером J: Морс Владимиром Пугачем
Одна из самых популярных групп страны сегодня не имеет возможности выступать на родине. Гражданская позиция J: Морс — приговор их гастролям. Как выход, творцы путешествуют по зарубежью, где их и застал звонок «Нашай Нівы». Мы поговорили с лидером коллектива Владимиром Пугачем о внутренней свободе, жизни в башне из слоновой кости, Путине, пропаганде и политической карьере певца.
14.05.2022 / 18:48
Владимир Пугач: «Не могу понять логики построения политики, осуществляемой государством». Фото: zvuki.ru
«Наша Ніва»: Правильно ли понимаю, что сегодня J: Морс — группа вагантов, которой открываются двери во всех домах, кроме родного?
Владимир Пугач: Мы не везде спрашивали, конечно — не в каждый уголок мира заглянули (смеется). Однако суть утверждения верна: сейчас в Беларуси не выступаем. И на то есть масса причин. Она, к большому сожалению, касается не только нас, но и почти всех сознательных деятелей искусства страны. Поэтому не выделял бы J:Морс из этой длиннющей цепи благородных людей.
Очевидно, что и восточнославянским странам, куда обычно выезжали на гастроли, теперь не до организаций концертов — там все заняты войной. Поэтому география группы ограничена.
«НН»: Влияет ли музыкальное диссидентство на вашу внутреннюю свободу?
ВП: Когда в мире происходит коллапс — и целая страна (Россию имею в виду) сошла с ума, это сказывается на целом регионе. В том числе и на нас. Конечно, можно сказать: «Ну вот, наконец, ты вышел из зоны комфорта: взял чемодан, гитару и поехал на гастроли». Но когда мы говорили «было бы идеально работать в Евросоюзе», то имели в виду совсем не это (смеется). Заниматься аутотренингом имеет смысл немного в других условиях.
«НН»: Для J:Морс попадание в «черные списки» — не новость. Признайтесь, случились ли в группе конфликты по этой причине? Наверное, далеко не все готовы были терять деньги из-за убеждений?
ВП: Никогда, ни разу — честно говорю. Дело в моем принципиальном подходе к комплектованию группы. Если предлагаю музыканту сотрудничество, то главным фильтром выступают его человеческие качества. Конечно, профессиональные навыки тоже важны, но мастерство беру во внимание только во вторую очередь.
Критически важно, чтобы выдержал с этой личностью гастроли, чтобы было о чем поговорить, чтобы совпадали взгляды и характеры. Если одинаково или очень похоже смотришь на жизнь, то в музыкальном смысле обязательно «щелкнет». И наоборот: даже самый талантливый и виртуозный музыкант не задержится в коллективе, когда вы смотрите на действительность из-за разной призмы ценностей.
«НН»: Тогда подсказывайте лайфхак: три критерия, каким кандидат должен соответствовать на собеседования с Владимиром Пугачем?
ВП: О-ей, ну я же не корпорация, чтобы устраивать собеседования с предыдущими турами и финалом (смеется). Во-первых, это должен быть неконфликтный человек. Во-вторых, с близким мировоззрением. Ну и, конечно, он должен быть профессионалом, ведь музыка все-таки это наша основная деятельность. И держать уровень J:Морс обязан.
Владимир Пугач: «Мы стали свидетелями глобальных метаморфоз в обществе». Фото: telegra.ph
«НН»: А у вас никогда не было соблазна пойти на сделку с собственной совестью — и, как многие музыканты, отмежеваться от внешнего мира и жить в «башне из слоновой кости»?
ВП: По натуре я человек неконфликтный, незлобливый. И если меня не трогать, никогда вообще окружение не побеспокою.
Но то, что происходило вокруг в последние годы — у нас в стране, в соседних государствах — начало вызывать настоящую разъяренность. Лють, как сейчас говорят украинцы. И это такой предел, переход через который необратим. Либо ты себя уважаешь и активно реагируешь на события вокруг, либо вообще перестаешь воспринимать себя как личность.
Мне кажется, все с таким выбором столкнулись — и каждый сделал шаг в ту или иную сторону. На середине остаться было невозможно, как до 2020 года, когда большинство населения Беларуси было аполитичным.
Ведь события того августа коснулись каждого и повлекли за собой ответную реакцию. Не потому, что сработали какие-то триггеры политической или гражданской культуры общества. Это был, как говорят, «переход на личности». И люди не могли остаться равнодушными.
Я не исключение, поэтому и оказался в том положении, в котором существую сегодня. Как и десятки других белорусских музыкантов.
Хуже того, сегодня в Беларуси царит рандом. Не могу понять логики построения политики, осуществляемой государством. Кого и по каким критериям задерживают, на что закрываются глаза, кому какие поступки простятся… Исходя из поступков, кажется, половину населения страны можно было бы только во время нашего разговора задержать.
Другой пример. Сейчас нахожусь в Варшаве — приехал сюда, потому что мне нужно зарабатывать, а не сидеть, сложа руки. Да, не могу выступать дома. Но я с родины не уезжал, не сбегал ни от кого — скорее, осуществил «трудовую релокацию». Пусть и вынужденно. Я искренне люблю страну, где воспитывался и провел большую часть жизни. Планирую там проводить свои годы и дальше. И при первой же возможности планирую туда вернуться.
«НН»: Владимир, почему люди прислушиваются к пропаганде внимательнее, чем к текстам песен или обращениям любимых исполнителей?
ВП: Видимо, человек так создан: когда сто раз в день ему из официальных источников произносить «ты свинья» и говорить, что информация заслуживает доверия, на сто первый он захрюкает. Вспомните, как мы смеялись и насмехались над тем потоком ТВ-фантасмагории, что обрушивалось на Россию с начала века. А она накрыла всех с головой и заставила с этим болотом ужиться.
Не знаю, что в феврале напугало больше: сам факт войны либо статистика опросов по поводу поддержки вторжения со стороны тамошних жителей. Конечно, еще спорный момент, стоит ли вообще верить всем этим «анкетированиям». Ведь в тоталитарной стране подтасовка фактов — привычное дело. Тем не менее даже если «пропутинцев» сейчас не 80, а 50 процентов, это ужасно. Значит, если заливать человеку чушь не только в уши, но и в сердце с мозгами — да еще в течение длительного времени — никакие песни ее оттуда не выдавят.
Что же, остается засвидетельствовать: мы стали современниками глобальных метаморфоз в обществе. Они происходят всегда, однако осмыслить и заметить их дается не каждой генерации. Помните, как таким же незаметным образом в 30-е годы прошлого века одна демократическая страна демократическим путем сначала выбрала канцлером Гитлера, впоследствии запретила евреям пользоваться пешеходными переходами, а после создала в Варшаве гетто? Вот так и сейчас в обществе что-то очень серьезно трансформируется. И, к большому сожалению, никто от этого не застрахован.
Цивилизация, конечно, создала определенные оборонительные механизмы вроде демократических институтов, как бы смешно сейчас это ни звучало. И они отчасти работали на протяжении исторических эпох — не как охрана, скорее, а как страховочный трос. Но нам не повезло: геополитический сдвиг по своей мощи сегодня оказался сильнее этих конструкций.
Это ужасно. Ведь когда ты читаешь о чем-то подобном у Василя Быкова или Ремарка, то понимаешь: рассказ идет от имени человека, непосредственно связанного с войной. А бывает так, что звонишь шурину, который на собственной машине едет по Украине и старается спасти детей — и он рассказывает, что не знает, когда вернется. Ведь некуда: его дом находился в Ворзеле, возле Бучи. По сути, с фронтом эта история не связана, но жути в ней не меньше.
Как не менее ужасно осмысливать то, что твоя страна, по классику, превратилась в разбросанное гнездо. Ведь все те люди, с кем привык общаться на родине, уехали за границу. Поэтому Минск для меня сегодня настоящая пустота. Это ведь тоже война — против собственного народа…
Надеюсь, что мои соотечественники, белорусы, сегодня в гораздо меньшей степени поддерживают агрессию, чем россияне. Даже уверен в этом, от чего на душе становится легче. Но сам факт того, что нашу территорию используют для запусков ракет по Украине, смущает и пугает.
«НН»: После начала войны вы спрашивали в видеообращении: «Хочу мира. Это много?». Через три месяца боевых действий поясните: если это желание миллионов людей, почему оно не сбывается?
ВП: От того, что семь миллиардов людей одновременно будут жаждать полета в космос, ракета от Земли не оттолкнется. Одного желания недостаточно — надо действовать: кто-то раньше это делает, кто-то позже.
К большому сожалению, у стран разные болевые пороги. У украинцев нет другого выхода сейчас, только бороться. Мы находились в других обстоятельствах — очевидно, и вели себя иначе. Поэтому и желания каждого народа сбываются с разной скоростью.
«НН»: Вот вы настолько обстоятельно рассуждаете, что так и хочется предложить: может, в политику? Юридическое образование с жизненным опытом есть, скоро выборы, а перед глазами есть примеры Вакарчука и Зеленского…
ВП: Возможно, вы удивитесь, но считаю политику сложным и мерзким занятием. Те профессиональные деформации, которые характерны долгожителям в этой профессии, вынуждают людей овладеть теми качествами, которые я презираю. Например, лицемерием. Никогда не хотел и не имею таких амбиций, как политическая карьера.
«НН»: Однако философы утверждают, что чаще всего людей существенно меняют огромные деньги, слава или власть над другими людьми. Если вспоминать судьбу J:Морс, деформации также должны были вас настигнуть.
ВП: Давайте начнем с того, что к власти я никогда не тянулся. Она не возбуждает, не «триггерит» да и не было ничего подобного в жизни. Даже несмотря на статус лидера небольшого музыкального коллектива, не могу назвать свои действия управлением. Скорее J:Морс — это сообщество единомышленников, которое понимает, куда двигаться. Никто друг другу дорогу не показывает.
Что касается денег, каким бы ты ни был популярным, белорусский шоу-бизнес — не та сфера, где можно озолотиться. Тем более в последние годы. Ну а слава… Да, был период, наверное, лет 15 назад, когда меня впервые начали где-то узнавать — и это стукнуло по голове. Но если ты не идиот, эту проблему осилишь. Как кажется, сумел со своими демонами на этот счет договориться.
«НН»: Вы влияете на многих в Беларуси и за ее пределами. А кто за последний год повлиял на Владимира Пугача? Давайте тройку назовем.
ВП: Мой младший брат Миша. Писатель Юваль Ной Харари. А третий… Владимир Путин. Неожиданно, говорите? В связи с тем, какие решения он принимает, мне стало понятнее, в каком мире мы живем. Это не положительная оценка, вы же понимаете. Но запрос был о тех, кто повлиял, а не восхищал.
«НН»: Чтобы не заканчивать беседу Путиным, давайте лучше о чем-то светлом. Что вы вспоминаете сами в последнее время, чтобы понять — все будет хорошо?
ВП: Знаете, когда был в Минске, начал уже думать, что тот поток взаимоподдержки, вдохновения и оптимизма, который нес людей Беларуси к звездам в 2020-м, рассосался и исчез. Однако сейчас я уже третью неделю в Варшаве — и с каждым днем все яснее понимаю: сверкание не исчезло, а просто крышку сдвинуло в географии.
Помощь друг другу, уверенность в силах, жажда работать — то, чего в Беларуси сейчас просто нет — оно все здесь. А также в Киеве, Вильнюсе да еще сотнях городов, где оказались наши достойные люди. Мне было очень приятно смотреть здесь соотечественникам в глаза, ведь те глаза горят, а не опускаются вниз, как многим бы хотелось в высоких кабинетах Минска.