Украина, смерть Макея и Тихановская. Егор Мартинович написал, на какие темы запрещали разговаривать в колонии
Есть несколько тем, которые не рекомендуется обсуждать в колонии. Ну, как не рекомендуется? Просто если мимо будет пробегать какой-то стукач и донесет, что вы стояли и обсуждали Тихановскую, то все участники разговора, скорее всего, получат по 10 суток ШИЗО по какому-то другому формальному поводу. Например, за то, что не были выбриты, пишет недавно освобожденный из бобруйской колонии после отбытия назначенного срока заключения журналист Егор Мартинович.
01.09.2023 / 16:52
Стукачей на ставке не слишком много, но ты же не знаешь их полный список, поэтому сам оцениваешь, кто достоин доверия, а у кого на плечах проступают погоны.
Так вот, первая такая тема — Украина.
В первые дни войны дискуссии перед телевизором были публичными, но закончились тем, что кто-то составил список людей, которые высказывались против путинской агрессии. И все они переместились в ШИЗО. Больше открытого обсуждения не было.
Еще одной рискованной штукой на какое-то время стала смерть Макея.
Человек вдруг пропал в ШИЗО, спрашиваешь у остальных, что с ним произошло. «Так он же с тобой обсуждал, что этот министр был абсолютно здоровым. Сам понимаешь». Э-э-э?
Но самое глобальное — это, конечно, Тихановская (Тихановский в том же комплекте).
На Володарке были ситуации, когда человек, которого забрасывают в камеру, здоровается так: «Здорово, хата! Я Валера, если что, голосовал за Тихановскую!» И все такие: «О, Валера, все ясно, ты нормальный пацан, поможем чем можем».
В колонии правила игры другие, свободы слова гораздо меньше (так как стукачей больше). Когда произносишь имя Тихановской, даже самый адекватный сосед может сказать: «Тихо-тихо, ты что!» Конечно, всем интересно, что у нее там, люди по одному подходят и спрашивают, слышал ли я что-то новое. Но спалиться публичным интересом к Светлане не рискует почти никто.
Читайте также:
Егор Мартинович о встрече с Ивулиным: Как я вытянул счастливый лотерейный билет в СИЗО
Полешук с хитринкой. Друзья и коллеги — о заключенном журналисте Алесе Любенчуке