«В деле две посылки — Змитеру Дашкевичу и Святославу Удоду» — женщина, которая уехала из Беларуси
Жительница Минска Анна Овчинникова, которая была подозреваемой по уголовному делу за содействие экстремистской деятельности, смогла уехать из Беларуси. Еще в 2020 году она начала помогать тем, кто выходил из окрестинских изоляторов, писала письма политзаключенным, передавала им посылки. Именно за две из них — политзаключенному Змитеру Дашкевичу и медику из Гродно Святославу Удоду — ее и задержали. Она согласилась рассказать «Вясне» о своих впечатлениях от отношений с сотрудниками КГБ и РУВД, следователями и надзирателями в ИВС.
13.09.2024 / 14:01
Анна Овчинникова за три часа за своего задержания 23 января 2024 года
Анна Овчинникова окончила Минский музыкальный колледж имени Глинки и Университет культуры, получила специальность: «компьютерная музыка». В последнее время работала звукорежиссером, вместе с мужем воспитывала его сына.
Следовательницу интересовали связи с «Вясной», «Dissidentby» и «Ай нид хелп»
Анну задержали 23 января 2024 года по подозрению в совершении преступления за передачу посылок политзаключенным. Задержание произошло возле станции метро «Пролетарская» в Минске. Когда она с мужем шла к своей машине, из «Джили», которая стояла рядом, выбежали трое неизвестных в гражданской одежде, как позже выяснилось — сотрудники КГБ. Они так спешили, что зацепили женщину дверью автомобиля, когда их открывали. Они показали удостоверения и представились.
«Один из сотрудников задавал вопросы о сыне от первого брака и просил его телефон. После этого нас с мужем увезли домой в Сокол для обыска: проверяли содержимое компьютеров, оформляли бумаги на осмотр помещения, подписку о невыезде, наложили арест на холодильник и телевизор. Мой телефон и паспорт сотрудники забрали как вещественные доказательства. Тогда я узнала, что в деле фигурировали посылки для Дашкевича и Удода. Обыск длился около 2,5 часов, — рассказывает Анна. — Странно, но когда я попросила их снять в комнате обувь, то они сначала растерялись, но потом уже ходили в носках. В общем, старались вести себя корректно».
После обыска Овчинникову отвезли в Следственный комитет Заводского района. Там более полутора часов она сидела в коридоре, ждала, когда освободится следователь. К ней периодически подходил один из сотрудников и задавал различные вопросы.
Затем Анну следовательница ознакомила с материалами дела по части 2 статьи 361-4 Уголовного кодекса (содействие экстремистской деятельности), по которой она проходила подозреваемой. Следовательница расспрашивала, зачем она отправляла посылки. Женщина отвечала, что помогала друзьям семьи. Дежурный адвокат, от которого нельзя было отказаться, говорил, что посылки — это помощь экстремистским формированиям.
Следовательница спрашивала, кому она отправляла посылки, отправляла ли письма в тюрьмы и колонии, кто финансировал посылки, откуда Анна узнавала почтовые адреса, имеет ли связь с «Вясной» и «Диссидент Бай», расспрашивала про «Ай нид хелп».
«Другие сотрудники в это время проверяли содержимое телефона, попросили войти в «Телеграм», но я «забыла» пароль от двухфакторки. В галерее нашли фото, где было видно новогоднее выступление Светланы Тихановской, несколько фото из Вильнюса. Они спрашивали, участвовала ли я в протестах, была ли рядом с местами протестов, чем занимаюсь по жизни. В это время следователи поехали к мужу, расспрашивали, знал ли он чем я занимаюсь, как мы познакомились, взяли подписку о неразглашении», — рассказывает Анна.
«Сотрудники на Окрестина — просто нелюди»
После допроса Анну на какое-то время в наручниках отвезли еще в РУВД, а уже потом на Окрестина. По приезду на ИВС на Окрестина автомобиль стоял у ворот около 30 минут. Сотрудники говорили, что много людей задержали в тот день. Когда Анну заводили внутрь помещения, ей запрещали смотреть по сторонам и резко двигаться. После осмотра у женщины забрали шарф, куртку и обувь, а ее завели в «стакан».
Она слышала, как другие задержанные просились в туалет, а сотрудники отвечали отказом и грязно ругались. В «стакане» находились четыре человека, было тесно и задержанные сидели по очереди.
«Пол в «стакане» был бетонный, все мерзли без верхней одежды, поэтому мы становились на копии протоколов, чтобы было легче стоять. И так продолжалось до самого утра. Затем меня привели в камеру, где на 6 мест было 11 задержанных. Не было постельного белья, а свет горел постоянно. В туалете в камере плохо работал смыв и нам приходилось реже пользоваться им, но все равно стоял сильный запах. В общем, сотрудники на Окрестина — просто нелюди, наверное они проходят очень тщательный отбор, и среди этих чудовищ отбираются для работы наиболее страшные. И ничего здесь не меняется годами», — описывает условия содержания женщина.
Днем Овчинникову отвезли в заводской РУВД, где ее разместили в помещении без окон и с бетонными скамейками — так называемый «аквариум». Там было человек пять. Анну снова допросили оперативники и отвели на фотографирование и дактилоскопию. Автозак на Окрестина приехал только в 23 часа, поэтому она снова осталась голодной.
«В камере я познакомилась с матерью Ольги Токарчук. Я никогда не забуду, как она поделилась со мной носками, в которых позже я бежала из Беларуси. Нас на Окрестина периодически выводили на коридор, где мы должны были встать вдоль стены, положив на нее руки тыльной стороной ладони, с ногами, расставленными широко. В один момент от тревожных мыслей и переживаний я начала даже задыхаться», — говорит Анна.
26 января Анну снова увезли в РУВД, где состоялась десятиминутная встреча со следовательницей и адвокатом. Ей сообщили, что она освобождается из-под стражи, ей дали подписку о невыезде и вернули вещи, которые забрали, кроме паспорта. После освобождения почти две недели Анна пыталась вернуть свой паспорт, но ее посылали из кабинета в кабинет, якобы они не знали у кого он находится.
В середине марта 2024 года Овчинникова приняла решение покинуть Беларусь, хотя без документов это было сделать сложно. Поэтому сначала выехала семья. Сейчас она в безопасности вместе с семьей и пытается легализоваться в одной из европейских стран.