Против фельдшера минского СИЗО № 1, дежурившего в ночь смерти Игоря Птичкина, возбуждено уголовное дело по части 2 статьи 162 (ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медработником, что повлекло за собой по неосторожности смерть пациента).
Смерть 21-летнего минчанина Игоря Птичкина заставила задуматься, что вообще представляет собой тюремная медицина.
Мы опросили бывших политзаключенных, у которых во время пребывания за решеткой случались существенные проблемы со здоровьем.
«Врачи пытались остаться врачами»
Дмитрий Бондаренко страдал в тюрьме болями в спине. В конце концов ему сделали операцию на позвоночнике. Позже проявлялись другие болячки — с сосудами.
«Тюремная медицина нередко используется как средство давления на заключенных, — говорит Дмитрий.
— На этапе следствия тебе говорят, что надлежащую помощь окажут только в том случае, если ты будешь сотрудничать, давать показания. Так было у меня и в «американке», когда требовалась консультация невролога, нейрохирурга. Я бы сказал, что в тюрьме КГБ не было как таковой медицины, а были элементы медицины».
«Ежедневно по камерам ходит фельдшер»
Потом Дмитрия перевели в другой следственный изолятор на улицу Володарского, туда, где и произошел случай с Игорем Птичкиным.
«Ежедневно по камерам проходит фельдшер, записывая, какие у кого жалобы, нужны ли консультации врача, раздает таблетки.
Тем не менее, просьбу могут попросту проигнорировать. Я ждал приема у доктора больше недели».
Характерно, что теперь больше не существует Республиканской тюремной больницы, которая раньше находилась на Кальварийской. Есть отделения на сотню человек в том же СИЗО на Володарского и в Жодино.
«Это камера с двухярусными кроватями. После операций люди нередко вынуждены лезть на второй ярус. В отношении меня надзор был надлежащим, но это благодаря вниманию международных организаций», — продолжает Бондаренко.
«Врачи пытались остаться врачами»
«В Могилевской тюрьме № 15 условия были более-менее. Было хорошее питание. Единственный минус — отсутствие прогулок для больных. Знаете, в тюремной медицине многое зависело от оперативных работников. В медчасть могли положить и здорового человека, если был такой приказ, а больного — нет. Уже нет человек двенадцати из тех, с кем я сидел», — рассказывает Бондаренко.
Тем не менее, он говорит, что врачи были достаточно квалифицированными. «Если нет приказа поступать иначе, то они делают все профессионально».
Операцию Бондаренко делали в гражданской больнице. Сразу после хирургического вмешательства его приковали наручниками к кровати, охраняли три милиционера. «Это очень дорогое удовольствие. Поэтому все хотят, чтобы поскорее выписали».
Дмитрий говорит, что одной из главных проблем является не качество медицинских услуг, а отсутствие средств на лечение. «Существует такое общественное мнение, что там бандиты и их лечить необязательно. И этот стереотип поддерживают чиновники, а когда сами оказываются в тюрьме, то ужасаются от условий местной медицины. При всем при этом врачи пытались остаться врачами».
«Одна часть таблетки от головы, другая — от живота»
«Тюремная медицины — вещь очень специфическая», — говорит сопредседатель Христианской демократии, политзаключенный Павел Северинец.
У него во время заключения было ущемление нерва на спине.
«На Окрестина существует печальная шутка, близкая к истине. Когда приходит врач, то он разламывает таблетку на две части. Одну часть дает от головной боли, другую — от живота. На «сутках» очень мало лекарств. Если действительно возникают проблемы, то вызывают врачей из скорой помощи.
В «американке» всю информацию, которую записывали медики, скрывали от глаз самого пациента. Он что-то пишет, но при этом прикрывает все рукой. Когда спрашиваешь, что пишут, то слышится ответ: «Мы делаем все, что нужно».
Приходишь к такому врачу: вроде и улыбка у него на лице, но при этом не оставляет ощущение, что попал к инквизитору. Атмосфера гнетущая — с тобой никто не говорит».
«Следят только, чтобы не загнулся»
Поэт, кандидат в президенты Владимир Некляев попал в СИЗО КГБ после избиения. Фотокадр с его распухшим от ударов лицом облетел полмира.
«Из моего опыта отношение такое: жив человек — хорошо, умер — так все же умирают.
В «американке» была какая-то эпидемия. Во всех камерах давились от кашля. Причем, это была не простуда. Но никто ничего не делал. Заведут в медпункт и дадут аспирина, вот и все. Следили только, чтобы не загнулся».
«У меня было несколько гипертонических кризов, — говорит Некляев. — Так не знали, что делать. Вызвали врачей из гражданской клиники. Когда в следующий раз случился криз и они поняли, что будет «жмурик» (так они на своем жаргоне покойников называют). Забрали ночью в машину и увезли куда-то за город. Это даже не больница была, а какая-то лаборатория, где эксперименты проводили. Три дня меня там держали».
«ННП: Условия там были человеческие?
ВН: Какие человеческие? Два человека в масках при мне сидели. Один у головы, другой — в ногах. Во всем черном, будто могилу пришли мне копать. А лечение? Все что-то кололи и кололи. Пичкали меня чем-то, чтобы не умер.
Владимир Некляев вспоминает анекдотический случай, произошедший с ним в «американке».
«Решили, что кризы связаны с тяжелым психологическим состоянием, вот и пригласили психолога, чтобы он меня успокоил. Человек этот так разволновался, что я его в большей степени успокаивал, чем он меня», — смеется лидер «Говори правду».
«Ни о чем с врачами я не разговаривал, они молчали. Ни фамилий, ни имен их не знаю. Только один был порядочный человек.
Когда я спросил, как его называть, тот ответил — Айболитом. Он исполнял свои функции очень профессионально и по-человечески. Такие порядочные люди, независимо от системы, есть и среди охранников, и следователей, и конвоиров. Был такой и среди медиков. Доктор Айболит».
***
Доктор Йозеф Менгеле. Врач-нацист, который издевался над узниками лагеря Освенцим, лично отбирал людей для своих преступных опытов. Жертвами Менгеле стали несколько десятков тысяч человек. Узники называли его «Ангелом смерти». После войны Менгеле бежал в Южную Америку, где его так и не смогли найти.
***
Как стало известно в пятницу, 27 сентября, относительно фельдшера минского СИЗО № 1, дежурившего в ночь смерти Игоря Птичкина, возбуждено уголовное дело по части 2 статьи 162 (ненадлежащее выполнение профессиональных обязанностей медработником, повлекшее за собой по неосторожности смерть пациента). В случае, если вина фельдшера будет доказана, ему может грозить до 5 лет лишения свободы.
Житель Минска Игорь Птичкин умер на «Володарке» 4 августа. Его смерть наступила после того, как он провел в СИЗО 4 дня. Московский районный отдел Следственного комитета проводит проверку по факту смерти Игоря Птичкина.
4 сентября срок проведения проверки продлен до 4 ноября 2013 года. До сих пор родственникам официально не сообщили причину смерти Игоря.
