Говорит, как раз в то время активно обсуждался вопрос: быть или не быть смертной казни в Беларуси? «Тогда ко мне приехала журналистка с телеканала, чтобы узнать мое мнение. Мы долго говорили, и мою речь потом порезали так, что вышло, будто я за смертную казнь. Церковь всегда выступала и выступает против смертной казни. С тех пор я дал себе обещание никаких интервью на эту тему не давать», - рассказал отец Василий.
Спустя столько лет накануне очередного Европейского дня борьбы против смертной казни (10 октября) он согласился побеседовать с корреспондентом TUT.BY.
Отцу Василию 62 года. Родился на Туровщине. Женат, имеет троих сыновей (один из них - священник) и пятерых внуков.
— Как давно вы исповедуете приговоренных к смертной казни?
— Все началось в 1994 году. Было подписано соглашение о сотрудничестве между Департаментом исполнения наказаний Беларуси и Белорусской православной церковью (с католической церковью такого соглашения нет. - TUT.BY). Я получил архипастырское благословение владыки митрополита Филарета. От него же получил и указ о том, что кроме основного послушания в храме св. Александра Невского в Минске, буду нести послушание в СИЗО №1. С этого времени за всеми исправительными учреждениями закрытого типа на территории Беларуси были закреплены священники, стали строиться храмы и часовни, открываться домовые церкви и комнаты для молитв. В СИЗО-1 тоже создали комнату, с тех пор раз в неделю я туда хожу.
— Сколько человек с 1994 года вы исповедовали?
— Учета я не вел. Не могу сказать даже примерно. Скажу одно: со всеми, кто хотел встретиться со священником для духовных бесед и покаяния, я встречался не один раз, а по много раз.
— Как проходит ваша встреча?
— Разговариваем мы один на один, без конвоиров. Приговоренный к казни находится в наручниках, они у него застегнуты спереди. Мы знакомимся, разговариваем, вместе молимся, если он пожелает, и наручники не мешают молитве. Точно так же осужденный может поставить свечку сам, креститься, держать книгу в руках.
— О чем вы говорите? И кто говорит больше: вы или приговоренный?
— Бывает, что даже те, кто изъявил желание встретиться, приходят и молчат, не идут на контакт. Смертники – люди, которые, сидя в камерах в одиночку, все свои мысли научились держать в себе, и когда приходят ко мне, бывает, срываются на плач. Я не останавливаю его. Выплачется, а потом мы говорим. Были приговоренные, которые искали у меня ответов на какие-то вопросы. Но я не следователь, я не знаю подробностей дела. Мне надо, чтобы говорил он. Я – всего лишь проводник между ним и Богом. Он должен выговориться Богу. Разговариваем в основном о смысле жизни, о предназначении человека в мире, о душе вечной и о теле, которое дается нам временно.
— Если чисто по-человечески, вам их жалко?
— Все эмоции, которые я испытываю во время исповеди приговоренных к казни, — это слишком личное. Я не готов взять и на бумагу это положить, и не сделаю этого никогда. Смотря от чего плачет приговоренный. Если это просто слезы тоски и уныния, то это яд, это говорит о том, что не осознал он, что сделал не так в своей жизни. А когда он плачет и говорит, что осознал мотивы своего преступления, когда он кается, просит прощения у Бога, тогда он после своих слез начинает улыбаться, у него слезы радости.
— Но вы помните самую сложную исповедь?
— Конечно. Сергеем его звали. Это был первый приговоренный к смертной казни, которого мне довелось исповедовать. На то время у меня были знания, но не было опыта работы с такими людьми. Сергей первым попросил администрацию пообщаться со священником. На вопрос, почему он решил встретиться со мной, Сергей ответил так: «Я поверил в Бога, молюсь и читаю Святое Писание. Мне попались слова, которые поразили меня и заставили пересмотреть всю мою жизнь до этого. Особенно заболела душа о дочери». Он рассказывал, что понимает, что грехи родителей могут отразиться на жизни детей и последующих поколениях. Сергей не хотел, чтобы его дочь как-то потом страдала из-за его поступков при жизни.
— А как в таком случае церковь относится к работе расстрельной команды, которая приводит приговор в исполнение?
— Эти люди тоже несут службу, как и я. У каждого своя служба. Осуждать их за это? У них такая работа. Если закон предусматривает расстрел, значит, следуя букве закона, кто-то должен эту работу исполнять.
— Но расстрел — это ведь тоже убийство. Церковь не осуждает убийство?
- Церковь исходит из того, что не человек дал жизнь другому человеку, не ему ее и забирать. Именно поэтому церковь против смертной казни.
— А те люди, которые приводят приговор в исполнение, они к вам приходят?
— Может быть. Во время исповеди я очень редко спрашиваю, кто человек по профессии. Но не ждите, что эти люди когда-нибудь тоже расскажут вам о своей работе.
Да, церковь осуждает смертную казнь. Но вопрос наказания за преступление очень спорный сам по себе. А каково человеку, родственника которого убили жестоко? Жертвы тоже приходят ко мне на встречи, я им объясняю, что надо прощать и не желать мести, но не у всех это получается. У нас, к сожалению, мало кто работает с пострадавшими от преступлений.
— Предлагали ли вы исповедоваться приговоренным к казни за теракт в минском метро Дмитрию Коновалову и Владиславу Ковалеву?
— Им несколько раз предлагали исповедоваться священнику. И я, и другие батюшки предлагали. Но они наотрез отказались, категорически.
— О чем это говорит? Что для вас значит, когда отказываются?
— Если даже человек верующий, он имеет право отказаться от общения со священником. Не буду рассуждать, о чем это говорит в их случае. И Коновалов, и Ковалев использовали свое законное право отказаться от исповеди.
— Как вы готовите их непосредственно к моменту казни?
— Говорю им, что после исполнения приговора он, как и все люди однажды, перейдет в иной мир. Говорю, что сейчас надо еще какое-то время поддерживать плоть в рабочем состоянии, но основное внимание надо уделить душе. От того, покается он или нет, будет зависеть, каким он перейдет в жизнь вечную. Первая исповедь длится, как правило, долго. Бывает, что и час-полтора говорим. Хорошо, что есть понимание администрации СИЗО в том, что эту исповедь не надо ограничивать по времени. Следующие исповеди занимают меньше времени. Мы говорим, я даю ему пищу для размышления, поэтому дальше его готовность принять казнь зависит только от того, какую работу над собой он проведет.
— Есть ли какие-то запретные темы, на которые вы не имеете права как священник разговаривать с приговоренным?
— Мы можем говорить на любые темы. Но если приговоренный начинает рассказывать, как он кого убил, порезал, расчленил, я не хочу этого знать. Я ему объясняю, что его задача перед Богом – осознать, почему он это сделал, и искренне попросить прощения.
— А священник может ходатайствовать за какого-нибудь смертника? Попросить, чтобы ему сохранили жизнь?
— Священник может отправить такое ходатайство в комиссию по помилованию. Но за смертников я ни разу не просил. Чтобы просить о помиловании человека, мне нужно знать, что он раскаялся и искупил свою вину какими-то поступками, поэтому я если прошу за кого-то, то за обычных осужденных. Когда я вижу, что человек в беседах высказывается честно о том, что кается в преступлении, тогда я могу просить.
***
По информации, предоставленной Министерством юстиции Республики Беларусь, с 1990 по 2011 год было приговорено к смертной казни в Беларуси 326 человек, сообщает правозащитная организация «Белорусский Хельсинкский Комитет» (БХК).
В 2011 году было вынесено два смертных приговора – Дмитрию Коновалову и Владиславу Ковалеву. Суд признал их виновными в совершении теракта в минском метро 11 апреля 2011 года. В том же году вступил в силу приговор гомельскому грабителю и убийце Игорю Мялику. В 2012 году смертные приговоры в Беларуси не выносились. В 2013 году вынесено уже три смертных приговора. 24 апреля Могилевский облсуд осудил двоих граждан за жестокое убийство. 14 июня Гомельский областной суд назначил смертную казнь 24-летнему Александру Грунову за жестокое убийство девушки. Павлу Селюну - 23-летнему убийце двоих человек - Гродненский областной суд назначил смертную казнь 12 июня.
Согласно ст. 174 Уголовно-исполнительного кодекса Беларуси, осужденные к смертной казни содержатся под усиленной охраной в отдельных камерах. Прогулки этой категории осужденных не предоставляются. После вступления приговора в законную силу осужденные к смертной казни имеют право получать и отправлять письма без ограничений, иметь одно краткосрочное свидание с близкими родственниками в месяц, с адвокатами, священнослужителем и даже оформлять необходимые гражданско-правовые и брачно-семейные отношения.
В мире практикуются различные виды казни: расстрел, электрический стул, газовая камера, повешение, отсечение головы и даже избиение камнями.
В Беларуси же казнь исполняется непублично путем расстрела. «Исполнение смертной казни в отношении нескольких осужденных производится отдельно относительно каждого и в отсутствие других осужденных к смертной казни», - гласит УИК РБ.
Существует версия о том, что приговоренному выстреливают в затылок одной или несколькими пулями и сообщают о приведении приговора в исполнение лишь за несколько минут. При исполнении смертной казни присутствуют прокурор, представитель учреждения, в котором исполняется смертная казнь, и врач, который констатирует смерть. Об исполнении приговора составляется акт. После этого администрация учреждения, в котором исполняется смертная казнь, обязана уведомить об исполнении приговора суд, постановивший его, а суд извещает одного из близких родственников. При этом тело для захоронения не выдается, о месте захоронения не сообщается. По версии правозащитников и адвокатов, тела казненных хоронят на городских кладбищах, но землю на могиле разравнивают и покрывают дерном, чтобы могилу невозможно было найти.
В сентябре 2007 года Комитет министров Совета Европы принял решение учредить в рамках Всемирного дня Европейский день борьбы против смертной казни. Именно Европа с 1997 года де-факто является пространством, свободным от смертной казни. Сегодня Беларусь - единственная европейская страна, где в качестве наказания применяется смертная казнь.
