Лидер национальной команды, одна из ведущих яхтсменок мира Татьяна Дроздовская в прошлом году впервые в истории Беларуси возглавила мировой рейтинг Международной федерации парусного спорта в классе судов «Лазер-Радиал».
На финише года Татьяна не оставила шансов соперницам на очередном этапе в акватории тихоокеанского залива Порт-Филипп в Австралии. А на днях отправляется на крупные соревнования в Майами. Чемпионка мира, победительница этапов Кубков мира, обладательница Кубков Европы рассказала о себе, поделилась мыслями о своей родине, родном языке и национальных символах.
— Татьяна, как становятся «морскими» чемпионами в стране, где моря нет? Одно дело — гребля, где успехи белорусов также значительны, но тренироваться можно на каналах, реках, озерах. И совсем другое — парусный спорт.
— Я привыкла к таким вопросам. Честно говоря, самое главное — получить школу. Поверьте, основные азы можно получить на любом водоеме, на любом водохранилище.
Яркий пример: в Польше есть прекрасная база Мронгово на Мазурах. Это озеро, наверное, раз в пять меньше нашего Минского моря (Заславского водохранилища). Примерно такое, как Комсомольское озеро. Но на базе в Мронгове выросли практически все лучшие яхтсмены Польши.
Специфика моря, конечно, уникальная, свои нюансы имеет специфика морского течения. Тем не менее, если правильно понять специфику волны (даже в озерных условиях — с малой волной), то по морю гонять намного легче. Только нужно правильно поставить эту технику.
— Фактически 8—9 месяцев из 12 вы проводите за рубежом. Какая часть мира ближе всего вам по менталитету? Какой из народов ближе вам по духу?
— Я, наверное, нигде и никогда не найду ничего более близкого по духу, потому что все равно останусь в Беларуси.
Не смогу променять свою родину ни на какую другую страну, хотя это и прозвучит пафосно. Единственный, как мне кажется, более-менее похожий на нас народ, — это поляки.
На кубке мира в Китае.
— Идеологи утверждают, что белорусы — братья навек исключительно с русскими, а с поляками — чуть ли не враги…
— Нет. С россиянами общаться сложно. Хотя мне на днях и сказали, что я наглая, но сама я обычно считаю наглыми именно россиян, убеждаться в этом приходится часто.
У меня много друзей-спортсменов в России, о которых я ничего плохого не могу сказать. Но когда много ездишь по миру, массово сталкиваешься с россиянами, которые ведут себя так, будто им кто-то что-то должен. Вот этого я не люблю. Не люблю, чтобы так относились ко мне, поэтому стараюсь всегда вести себя тихо-мирно. Я вообще, редко конфликтную, но если уж конфликтовать, то для того, чтобы отстоять справедливость.
— В прошлом году некоторые белорусские спортсмены обозначили свою гражданскую позицию относительно белорусского языка, истории и культуры…
— Полностью с ними солидарна. Но, честно говоря, с учетом «польского фактора» я, случается, путаю польские слова с белорусскими. Мой сын Коля пошел в школу, и когда я с ним делаю уроки, начинаю говорить по-белорусски, меня мама поправляет: «Таня, это не белорусское слово, а польское». Стыдно, но я, действительно иногда, путаюсь.
Хотя я абсолютная сторонница того, что мы, белорусы, должны разговаривать по-белорусски. Сама я очень люблю белорусский язык, в восторге от белорусских песен. В определенной степени я, конечно, патриот своей Беларуси.
Многие, особенно из маминого поколения, друзья говорят: «Таня, у тебя такая возможность уехать, где-то остаться, что ты здесь делаешь?» А я не могу. Да, возможно, у нас в чем-то непростая политика, я это тоже понимаю. Однако я белоруска, менталитет у меня наш — белорусский, и за рубеж я могу поехать только в гости. Жить где-то еще я не смогу. А прожить можно и у нас, другое дело — как? Но в моем случае все достаточно просто: я люблю Беларусь и люблю наших людей. Да, люди все разные, но в основной своей массе белорусский народ добрый и приветливый. Вот и я такая же, надеюсь.
С сыном Николаем.
— Но почему «добрые люди» не хотят понять, что, живя в своей стране, важно говорить на своем языке, знать всю свою историю, а не с 1917 года? Почему они безвольно растворились в русском окружении?
— Моя мама из-под Узды. Она вспоминает, что когда приехала в Минск, то, естественно, говорила по-белорусски. Над ней многие смеялись, было много насмешек. Для девушки это было, конечно, болезненно. И тогда она начала стараться говорить по-русски.
Поэтому, когда мы с братом Сергеем были маленькими, чтобы над нами не смеялись, нас и воспитывали по-русски. Думаю, то же самое пережило большинство переехавших в город семей. Летом, приезжая в деревню, естественно, мы значительно пополняли запас белорусского, понимали смысл всех слов.
Но сейчас ситуация иная. Мы читаем Николаю книжки на белорусском языке, народные сказки, и порой я от него слышу: «Мама, а что это значит? Ничего не понимаю, что ты прочитала». Мне так дико.
Казалось, если родился в Беларуси, уже на генетическом уровне должен понимать по-белорусски. Приходится констатировать, что нет. И это на самом деле проблема, которую я пытаюсь исправить. Водила его на белорусские спектакли, а теперь радует, что когда он пошел в школу, у них там много познавательных экскурсий, походов в театры, в том числе белорусские. Наверное, мне тоже надо заставить где-то себя разговаривать по-белорусски.
— Вам приходилось лично убеждаться в том, что белорусы «забуксовали» в советском прошлом?
— Например, когда я начинаю разговаривать с литовцами — а у нас в Литве есть друзья, хорошие знакомые — они начинают атаковать: ну что такое Беларусь? Вот Литва — сила, Великое Княжество Литовское и т.д. Я воспринимаю это настолько близко к сердцу, что сразу начинаю спорить: на каком основании они «приватизировали» ВКЛ?
Тем не менее они убеждены, что это мы не знаем истории, нам неправильно ее представляют и это мы, белорусы, всей правды не знаем. На этой почве у меня с ними идет война. Но это яркий показатель того, как можно извратить факты в свою пользу. Литовцы уже верят, что Великое княжество Литовское было только их государством.
А вот белорусам в значительной массе все равно. Я за это не виню белорусов, ведь это политика страны такая. Я считаю: если бы политика государства была направлена на правдивую трактовку истории, то и народ тянулся бы за этими знаниями.
Но здесь курсы, к сожалению, не совпадают.
Сын Николай и брат Сергей.
— В то время как в Литве это герб государства, в Беларуси «Погоня» фактически под запретом, как и бело-красно-белый флаг. А тех, кто под ним ходит, автоматически зачисляют в оппозиционеры…
— Я считаю, что это перебор. У каждого своя правда. Я таких запретов абсолютно не понимаю.
У меня отец очень хорошо знал нашу историю и еще в советское время сам сшил бело-красно-белый флаг. Они с мамой часто ходили в походы, увлекались водным туризмом, до того, как брат получил травму, исходили весь Советский Союз от Камчатки до Узбекистана и Киргизии, много где побывали. И отец всегда на байдарке закреплял бело-красно-белый флажок. Оппозиционером я его не могу назвать, он был просто образованным человеком.
Если в начале 1990-х во главе страны стал Станислав Шушкевич. Папа был очень рад, очень горд за страну. Я люблю бело- красно-белый флаг, ведь это наша история. Она была, зачем ее отвергать? Раз большое число людей считает, что у нас исторически должен быть этот флаг, ради Бога дайте им возможность хотя бы почитать его, почему нет? Это же история, ее изменить нельзя, это уже произошло! Тем более, что этот флаг известен в истории значительно дольше, чем красно-зеленый.
— Вам довелось тогда выступать на соревнованиях под бело-красно-белым флагом?
— На одном из чемпионатов мира в Голландии, когда я только начинала в парусном спорте, к нам подходят организаторы и спрашивают: скажите, какой у вас флаг? И показывают два: бело-красно-белый и красно-зеленый. Мы с тренером выбрали бело-красно-белый. Причем, это было уже в 1998 году.
Хотелось ощутить причастность к белорусскому народу, нации. Для меня бело-красно-белый — это флаг независимости. То есть — это свободная страна, независимая страна.
Все же красно-зеленый — это флаг советской союзной республики. Я не спорю: мы теперь независимы, да. Но, например, я в душе очень боюсь, как бы нам не оказаться под Россией. Я на самом деле опасаюсь, как бы повторно не возникла ситуация с Советским Союзом.
Россия очень большая и настырная, и я опасаюсь, что наша маленькая страна просто не выдержит того напора, которому противостоять чрезвычайно сложно, при наших-то людях. Конечно, я очень хочу, чтобы у нас была независимая, свободная страна. Почему соседи — литовцы, латыши, эстонцы, у которых государства еще меньше, — действительно независимые, говорят на своих родных языках? Я этого тоже очень хочу.
— Вы лично чувствуете расслоение в обществе на «честных» и «нечестных»? Писателей, художников, журналистов, не говоря о политических и общественных активистах, — все они либо «благонадежные», или не…
— Такое действительно есть. Если говорить, например, о нашем знаменитом Василе Быкове, которого я очень люблю как писателя, то его фактически нигде нет!
Моя мама до сих пор не может успокоиться: как это у нас в Минске нет улицы Быкова? Есть, говорит, бульвар Мулявина, но разве его заслуги настолько выше, чем Быкова?
Человек признан во всем мире, и чтобы отношением к нему демонстрировать такое неуважение к собственной культуре — честно говоря, в голове он укладывается. Кстати, я до сих пор не могу привыкнуть к переименованному проспекту Машерова: открываются другие улицы, неужели нельзя там экспериментировать? Зачем ломать то, что уже сложилось исторически? Был проспект Франциска Скорины. Выдающийся белорусский просветитель, такая фигура мировой истории! И куда его задвинули? Представим себе экскурсию для иностранных туристов: вы едете по проспекту Скорины. «Кто это?», — поинтересуются люди и по крайней мере получат ответ. А теперь? «Вы едете по проспекту Независимости». Кто-нибудь задаст вопрос? О чем? Конечно, существуют вещи, с которыми не хочется примиряться.
— Благодаря брату Сергею, координатору Офиса по правам людей с инвалидность, вы, наверное, имели дело с представителями «третьего сектора». Почему, в отличие от других стран, белорусские власти, по сути, игнорируют гражданское общество?
— Мое мнение такое: умных людей просто боятся. Это уже почти не секрет.
Да, я общаюсь с Еленой Тонкачевой, нас действительно познакомил Сергей. У меня, честно говоря, был шок, когда я попала в то окружение. Я просто сидела, молчала и слушала.
Прежде всего, я попала в среду не спортивную, абсолютно для меня непривычную. И для меня радикальная смена обстановки оказалась очень интересным опытом. Люди прекрасно знают ту историю, которую не преподают в школах, в вузах — историю, скажем так, настоящую. Даже когда я задаю Лене и ее друзьям какие-то вопросы и они начинают отвечать, мне просто нравится их слушать. Потому что они рассказывают такие вещи, которых я действительно не знаю. Даже не то что какие-то политические вещи, нет. Речь о Беларуси, о нашей истории, отдельных моментах, которые мне интересны, но я об этом нигде не смогу прочесть. Я этими темами до сих пор особенно не интересовалась, но теперь пришлось на многое посмотреть иначе.
— То есть определенные обстоятельства заставили интересоваться политикой?
— Я прекрасно знаю, какая в стране политика. Я прекрасно знаю, как относятся к оппозиционерам.
Я даже знаю такую ситуацию, что бывшую учительницу Сережи, классную руководительницу, попросили уволиться из школы, потому что она каким-то образом была связана с оппозицией.
Я считаю, что это настолько неправильно! У каждого человека есть своя точка зрения, зачем кого-то за это душить? Да, люди разные, но они не враги своей стране! Может, не знаю, наверху боятся какого-то переворота? Но это ерунда! Переворот будет, если людям не давать высказываться. Поэтому, когда я все больше узнаю круг общения Сергея, мне все интереснее открывать для себя что-то новое, ведь я попадаю в совершенно иной мир. Вряд ли можно однозначно сказать, что в этих людях вызывает мое уважение. Но для меня это действительно люди из другого измерения. Они действительно умны, очень много знают и реально работают для страны.
— Татьяна, какие соревнования вас ожидают в ближайшее время?
— 19 января я улетаю в Майами, там будет третий этап Кубка мира этого года, так же как два прошлогодних — китайский и австралийский — этапа Кубка мира, которые пошли в счет 2014 года. Затем, в начале апреля, на Пальма-де-Мальорка запланирован четвертый этап Кубка мира, а в конце апреля во Франции стартует пятый, последний этап Кубка мира. После этого начнутся этапы Кубка Европы, чемпионат Европы и чемпионат мира. Первенство Европы у меня в этом году будет в Хорватии, в июне. А чемпионат мира, уже лицензионный, потому что будут разыгрываться первые лицензии на Олимпийские игры 2016 года, пройдет в сентябре в Испании, в Сантандере.
Татьяна Дроздовская родилась 6 декабря 1978 года в Минске, окончила Белорусский государственный институт физической культуры. Будущая чемпионка мира начинала заниматься в секции плавания, а в 14 лет перешла в парусный спорт. Впервые выступила на соревнованиях «Кубка Минска», а в 1996 году ее зачислили в штатный состав национальной сборной Республики Беларусь. Международный дебют состоялся в 1997-м на «SpaRegatta» в голландском Медемблике. В 2000 году выполнила норматив мастера спорта международного класса. В 2007-м стала чемпионкой мира. Участница четырех Олимпийских игр, кандидат на участие в Олимпиаде-2016 в Бразилии.
