Владимир Парасюк — это именно тот сотник, который переломил ход революции и не позволил Виктору Януковичу просидеть на Банковой еще восемь месяцев. Это он прорвался к сцене в пятницу, когда было подписано «мировое соглашение» между тогдашним президентом и лидерами оппозиции. Он объявил ультиматум и заставил политиков не бояться, а Януковича — быстро бежать с территории Межигорья в неизвестном направлении.
Мы встретились с ним в воскресенье в помещении Консерватории. Перед тем, как идти к собеседникам, мы попросили наших читателей в социальных сетях задать интересующие их вопросы. К Владимиру вопросов не было. Но поступило большое количество сообщений и просьб из разных уголков Украины и даже России пожать его мужественную руку.
В ответ на это он застенчиво попросил не делать из него героя.
«Украинская правда» узнала, что именно подтолкнуло Парасюка выйти на сцену в тот день и уговаривали ли политики его остановиться.
— Владимир, вас все запомнили в военной форме, однако вы, наверное, не военный человек? Расскажите, пожалуйста, о себе, чем вы занимались в мирной жизни, что делали? Где работали?
— На данном этапе я имею небольшую студию, которая занимается видеосъемкой, мы снимаем разные программы, праздники. Образование я получил в Львовском национальном университете имени Ивана Франко на экономическом факультете. Мне 26 лет.
— Вы сотник, т.е. командуете людьми. А учились вы военном деле?
— Я был членом студенческого братства во Львове, военную подготовку получал в хороших лагерях различных организаций, которые обучали духу украинства. Нас учили и рукопашным боям, и стрельбе из пневматического оружия, с официальным разрешением также учили стрелять из огнестрельного оружия в тирах. Также я был членом Конгресса украинских националистов, там была боевая реферантура. В лагерях я узнал историческую правду о событиях в Украине, о 20-х годах, о голодоморе в Украине.
— Когда вы приехали на Майдан?
— Я приехал за день до того, как Беркут разогнал студентов. Нас приютила одна женщина, которая живет недалеко от Крещатика. Мы ходили, слушали выступления. А в ту ночь мы хотели остаться, но были очень уставшие и уснули. А утром услышали, что Беркут разогнал Майдан.
— И что решили делать?
— Все собирались на Михайловской площади. На площади был Юрий Луценко, который собрал в группу всех людей. Мы писали плакаты на английском языке с призывом к Европе, потому что думали, что таким романтическим методом сможем победить режим Януковича.
Мы ездили с автомайданом по городу, призывали людей выходить. Тогда он еще не был сформирован как организация. Потом мы приехали на Миллионное вече и остались.
Я несколько раз за это время ездил домой, есть работа. Но дома во Львове пытался участвовать в акциях. Мы организовывали революционный автопробег предприятий Герэги — к эпицентру, блокировали военные выезды.
— А на Грушевского вы были?
— Мы в тот день приехали на вече, послушали, поняли, что ничего не будет, развернулись и поехали домой. Но в дороге я прочитал, что возле стадиона начинаются беспорядки. Поэтому в Житомире мы повернули назад. Отстояли на Грушевского ночь.
Потом я несколько раз после этого ездил во Львов. Ситуация была напряженная — политики не давали волевых решений, не брали на себя ответственность, все пускали на самотек. Поэтому мы пытались делать дело и там, и здесь.
— Вы были здесь, когда началось «мирное наступление»?
— Мы выехали в ночь, когда начался последний штурм Беркута 18 февраля, когда силовики уже зашли на Майдан. Тогда я пытался организовать людей, чтобы они ехали в Киев. Нужно было делать это быстрее, так как могло так случиться, что они приедут, а Майдана уже нет.
Мы также с отцом поехали. Нас запугивали, что будут стоять блокпосты. Они стояли, но мы приехали в Киев, их уже разоружили.
Только приехали, сразу с отцом пошли на баррикады, вместе стояли, а когда взошло солнце, начали восстанавливать баррикады, носить колеса.
— А в боевых действиях вы тоже с отцом участвовали?
— Да. Плечом к плечу всегда стояли. Поэтому переживали всегда, он — за меня, я — за него.
— Сколько лет отцу?
— Он с 1964 года, то есть, ему 50 лет будет.
— Скажите, а это вы захватили здание Консерватории?
— Когда стабилизировалась ситуация, возникла проблема: негде людям жить (ночью дотла сгорел Дом Профсоюзов, в котором жили люди — ред.). Мы зашли в консерваторию. Не было необходимости даже бить окна — двери были открыты. Я подошел к охранникам, мы связались с администрацией здания и договорились, что мы не будем ничего ломать. А ту часть, где картины и дорогие вещи, мы закроем и никого не пустим.
(Именно в этот момент в комнату вошел председатель профкома Консерватории Дмитрий Радик. По его словам, ему сообщили, что в понедельник будет сдача помещения Консерватории. «Но я вижу, что этого не будет. Мы не настаиваем и никаких претензий не имеем. Если вам надо, оставайтесь. Наши студенты готовы вам помочь и потом все убрать», — сказал Радик — УП)
— Вы уже несколько месяцев на Майдане… Киевляне помогают, но они хотя бы могут спать каждую ночь в тепле. Как живется на Майдане?
— Майдан — это просто большая-большая страна. А вообще, я хочу поблагодарить всех киевлян, низкий поклон за то, что они помогают, носят, так просто безумно…
Мы организовали здесь телевидение, стараемся читать новости людям раз в день, кстати из «Украинской правды», и показываем «Громадське».
— А как случилось, что вы стали сотником?
— Когда мы зашли в консерваторию, ко мне подошел врач и предложил организовать медпункт. Я сказал: «Пожалуйста». Пришли другие люди и предложили организовать столовую. Я также согласился.
А потом пришли люди, которые предложили создать силу пожилых людей, которые уже имеют опыт, которые видели что-то в этой жизни, которым не страшно. Там студенты стоят, а мы решили организовать боевую сотню. Люди начали подтягиваться из разных сотен к нам. Были люди из Харькова, Одессы. Люди от 30 до 50 лет, которые служили, и в горячих точках по всему миру были. Они предложили мне ими управлять.
Сначала нас было около 60 человек. Мы пошли на переговоры, сообщили, что создается такая сотня. Мы не хотели ярлыков, потому что люди хотели сделать свое дело, а дальше разъехаться домой и жить дальше.
Жаль что за все то время к нам никто не подошел из Штаба национального сопротивления. Чуть позже подошли ребята из Удара.
— С кем именно вы вели переговоры? С Парубием?
— Нет. Мы говорили с «Правым сектором».
— А вы являетесь членом «Правого сектора»?
— Нет. Сейчас я не являюсь членом ни одной политической партии, ни одной организации.
— Расскажите, «Беркут» действительно пытался поджечь консерваторию? Как вам удалось это предотвратить?
— Они пытались это сделать, потому что это высокая точка, с которой виден весь Майдан. Отсюда можно добросить все что угодно в любое место. Поэтому им было очень трудно захватить это здание.
Мы здесь организовали освещение территории, где стоял «Беркут». Взяли с разрешения руководства прожекторы и направили на них, но «Беркут» очень быстро расстрелял. У нас человек чуть не погиб у прожектора.
— А как «Беркут» пытался поджечь здание?
— Они начали бросать «коктейли Молотова» в дом, в стены. Атаковали с верхней части «Глобуса». Мы организовали воду, чтобы тушить пожар, когда они попадали коктейлями в окно. Мы сразу эвакуировали всех людей, кроме тех, кто принимал участие в противостоянии. Беркут бросал эти «коктейли Молотова», но это не дало результата, они действительны только в том случае, если попадают на легковоспламеняющиеся вещи.
— А сам вы умеете делать «коктейли Молотова»?
— Я их не делал. Я видел — женщины на Майдане разливали. Если спросите, бросал ли я, то нужно брать на себя ответственность, поэтому я скажу, что бросал.
— Было ли вам тогда страшно?
— Честно? Как это ни банально прозвучит, но нет. Было страшно, когда я первые разы приезжал, но потом борьба нас настолько сплотила, что страх куда-то исчез. Когда идешь за деньги и должности — у тебя есть страх. А когда ты стоишь за дело, и возле тебя стоят твои близкие люди, страха нет.
— Почему вы вышли на сцену тогда в пятницу, когда оппозиция объявила о подписании соглашения с Януковичем?
— Это не были амбиции и не героический поступок. Просто накипела крайняя точка. Когда ты понимаешь, что надо дожимать.
Когда тот стакан уже почти упал, уже до земли долетел, а тут оказывается, что кто-то хочет его остановить у самой земли. И мы поняли, что это делают оппозиционеры. Мы поняли, что метод только один — выдвинуть ультиматум. На переговоры можно идти? Этого заявления требовали матери тех погибших людей.
В тот вечер мы слушали речи с балкона Консерватории и было верное решение идти на сцену. Ребята подошли и говорят: «Володя, ты старший, тебе даем слово».
Когда шел, ничего не думал. Сначала не пускали. Но когда 50 человек идут, все заметят. Нас увидел Кличко со сцены и махнул со сцены рукой, чтобы мы прошли.
— Вы понимали, что вас только одна сотня, что это опять может привести к крови?
— Я немного был на Майдане, видел, что люди думают, я понимал, о чем надо говорить. Я знал, что накипело у всех, но никто не может этого выразить. Это не героический поступок. Герои — это те, кто отдал жизнь за свободу в Украине. Это произошло спонтанно.
Было понятно, что нужно прекратить игры в политиканство и вести переговоры с террористом. Потому что мы все считаем, что Янукович — террорист.
— После вашего выступления политики пытались с вами связаться, вас успокоить?
— Да, они пытались связаться, но я не хочу пересказывать само содержание разговора, не хочу никого обливать грязью.
— Что было в субботу утром, когда истек срок ультиматума?
— Люди восприняли это заявление правильно. Речь шла о том, чтобы дать толчок. Мы обратились: «Политики, за вами стоит стена, которую не сдвинуть. Чего вы боитесь?»
Мы с самого утра начали смотреть заседания ВР. Кроме того, нас немного придержал Кличко, который вышел в 10.00 утра и заявил, что он будет инициировать отстранение Януковича. То есть уже первый шаг был сделан.
Поэтому наши люди просто подошли к Верховной Раде, задерживали депутатов ВР, чтобы они сидели, работали и никуда не убегали.
— Как вы оцениваете то, что сейчас происходит в Верховной Раде?
— Немного жаль, что политики забыли, как они получили то, что сейчас происходит в Раде. Ведь надо заниматься последствиями революции. Потому что люди еще некоторые не выпущены из тюрем. Не наказаны люди, которые имеют отношение к убийствам. А они уже делят власть. Это неправильно перед людьми.
— Но, надеемся, что они только получили должности для того, чтобы дальше проводить расследование.
— Я понимаю, но люди хотят каких-то заявлений, они просят скоординированных действий. Когда надо было, они по 18 раз на день выходили на сцену и рассказывали о светлом будущем.
А когда они там — они не делятся и не советуются. Именно здесь должно сформироваться правительство, решения должны приниматься на Майдане. Они уже раз не послушались и пошли на переговоры с Януковичем. Это была огромная ошибка, были огромные потери.
Они второй раз совершили ошибку, им говорили, кричали «Позор», но они снова не прислушались. И теперь они не слушают украинский народ. Но украинское общество уже сформировалось…
— Как вы лично относитесь к освобождению Юлии Тимошенко?
— Это очень хорошо, что ее освободили. Но к ней очень много вопросов, в том числе очень много неприятных. Проблема политиков, вместо того, чтобы соединить народ еще больше в кулак, сейчас начинаются разговоры: «Мы за Юлю», «А мы против Юли», то за Кличко, то за Тягнибока, а тот за Яценюка.
У нас очень слабо воспитанная политическая элита. И люди все это видят на Майдане.
Яценюк кричит со сцены «Пуля в лоб!», а на второй день такое вытворяет. Олег Тягнибок — украинский националист — это тот человек, который вообще не должен был здороваться с Януковичем за руку.
К Виталию Кличко меньше вопросов, потому что он новый политик, у него либеральная партия, он не делал одиозных заявлений со сцены.
Мы боролись против режима. Сейчас основная цель, чтобы Европа усилила контроль над Украиной, чтобы гражданское общество взяло контроль над этим.
Сейчас появилось очень много лидеров, новых, разумных людей, молодых, специалистов, и их нужно к власти. Потому что это новое поколение, они имеют совсем другое мышление, они не думают стереотипами.
Нам нужно вообще систему менять в государстве, которая укоренилась. Она очень бюрократическая, коррумпированная. Люди, стоящие на Майдане, не верят, что те политики смогут это сделать, вот и все.
— Вы считаете, что уже победили?
— Нет.
— А что для вас будет победой?
— Режим мы сломали, мы победили. Но сейчас перед нами стоит совсем другой вопрос, чтобы со временем не пришлось ломать еще другой режим. В стране появился свежий повод, чтобы изменить систему. Люди должны понимать, что они имеют контроль на всех уровнях: от сельского совета до Верховной Рады.
Нужно делать серьезные реформы в этом плане. Но серьезные реформы могут сделать только люди, которые имеют новое видение.
— Но реформы — это долгое время. Сколько вы собираетесь еще оставаться на Майдане?
— Я понимаю. Вопрос теперь Майдану, насколько я понимаю, чтобы сформировалось некое правительство, надо управлять страной, не может быть анархия у нас. Надо, чтобы были четко расставлены люди, но люди, которым доверяют, которые оправдают ожидания. Задача людей — контролировать его.
— Вы говорите, что у вас в сотне есть люди из Харькова, из других областей. Они наблюдают за тем, что происходит сейчас в Харькове?
— Да. Я хочу официально сказать, что мы планируем туда поехать. Сейчас заявили, что там уже все спокойно, милиция помогает активистам. Вчера еще мы где-то ночью вели переговоры с нашим мальчиком, ну как с мальчиком — с дядей старшим. Мы готовы были садиться в машину и ехать.
Но потом прочитали, что милиция вмешивается в процессы и пока остановились.
— Владимир, думаете вы уже о том, что будете делать потом, когда Майдан завершится?
— Меня не интересует политика, но меня интересует то, что происходит в государстве. Нужно, чтобы был четкий контроль над всеми органами власти.
Есть очень много активистов, например активист автомайдана Сергей Коба. Я планирую с ним пообщаться, возможно, найдутся люди. Мы обсудим, как можно влиять и контролировать действия власти. Теперь нужно сформировать гражданское общество.
Но теперь спасибо киевлянам, и всей Украине спасибо. Все приложились к победе. Каждый человек, который дома ложился спать и даже мыслью был на Майдане, я считаю, он присоединился. И в первую очередь нужно поблагодарить Бога. Есть постулаты украинского народа — это Бог, Украина и Свобода. Надо благодарить Бога.
Есть жертвы, но я уверен, что все те ребята, которые погибли, они сейчас на небесах там смотрят, рукой машут и поют гимн Украины вместе с героями: Бандерой, Шухевичем и всеми теми, кто воевал за свободу Украины.
