В интервью Радио Свобода Эйдман оценивает популярные версии о том, как и почему было совершено преступление, а также делится воспоминаниями о молодости Бориса Немцова.
– У нас с Борей, конечно, были и многолетние личные отношения, и профессиональные контакты. Мы особенно много общались в годы молодости. Я на 9 лет моложе Бори, на переломе 1980-90-х годов я был совсем молод, а он начинал карьеру политика. Я очень хорошо помню то время, когда Боря пошел в политику, я с ним тогда очень плотно общался. Мы с моей первой женой приходили к нему буквально каждый день. Я – гуманитарий по складу мышления и образованию, а он был очень сильным физиком, перспективным молодым ученым. Борис был учеником моего отца, который, в свою очередь, был учеником и соавтором нобелевского лауреата Виталия Гинзбурга. Боря прошел серьезную научную школу физики, и в рамках этой школы он был восходящей звездой. Это было еще до того, как Немцов начал заниматься политикой. В НИИ, где он работал и выступал с докладами, его считали одним из самых подающих надежды ученых.
– Почему он ушел в политику?
– Знаете, сейчас в России сумасшедшее время в плохом смысле этого слова, а тогда было сумасшедшее время в хорошем смысле слова. Появлялись совершенно новые, неожиданные возможности. Боря был человеком, безусловно, амбициозным, но в годы, когда он начинал социальную жизнь, как можно было сделать карьеру в политике? Только идти в мерзейший комсомол или скучнейшую, еще более омерзительную партию! А он занимался интересным делом, наукой, ему это страшно нравилось, у него все получалось, открывались хорошие перспективы. Но в какой-то момент начались перемены. Карьера Бори в политике началась с борьбы против строительства в Горьковской области атомной электростанции. Это случилось вскоре после чернобыльской аварии, в обществе очень сильны были антиядерные настроения, а тут опасную станцию решили построить вблизи полуторамиллионного города. И Боря на это, конечно, отреагировал, тем более что он был физиком и разбирался в теме. Он тогда брал, я помню, интервью у Андрея Дмитриевича Сахарова по этому поводу, начал участвовать в экологическом движении. К нему начали обращаться люди, он был молодой, яркий, интересный, умный, хорошо выступал.
Я тоже со своими друзьями приложил руку к этому… несчастью, как я теперь понимаю, – к вовлечению молодого, талантливого ученого в политику. Мы с друзьями ходили и каждый день капали ему на мозги: надо что-то делать, надо менять страну – вы помните настроения, которые были в годы перестройки. В результате Боря попробовал выдвинуться в 1989 году на Съезд народных депутатов СССР. Но его не пропустило окружное собрание – если помните, тогда фильтровали кандидатов в депутаты через некие собрания околокоммунистической, скажем так, общественности. И, естественно, эта «общественность» Борю не допустила до выборов. Он хотел бросить всю эту политику и опять заниматься наукой, и тогдашняя жена его, Рая, была категорически против того, чтобы он лез в политику, хотела, чтобы он занимался наукой. Но он уже был слишком сильно вовлечен в общественную и социальную жизнь, все-таки он после долгих раздумий решил выдвигаться в депутаты. Тем более, московские люди – Глеб Якунин и ваш, кстати, сотрудник Анатолий Стреляный, которому Боря звонил и предлагал ему выдвигаться в Горьком, – по каким-то причинам не смогли этого сделать, и никто, кроме него, местную демократическую общественность представлять не мог.
– Во второй половине 1990-х годов, когда Немцов уже стал влиятельным политиком, вице-премьером правительства, у него были президентские амбиции? Он действительно считал, что может стать преемником Бориса Ельцина? Или это все разговоры?
– При мне он не говорил прямым текстом: «Я буду президентом» или «Я хочу быть президентом». Я не знаю, были ли у него такие мысли, было ли такое желание. Могу предположить интуитивно, что, наверное, были, потому что шансы казались реальными. Плюс к этому Ельцин ему дарил всякие фотографии с надписями «Передаю бразды правления…» – или что-то в этом роде, с явными намеками на то, что он Бориса видит преемником. Конечно, Немцов вслух об этом не говорил, тем более не кичился своей популярностью, не пытался внушить окружающим – «вы имеете дело с великим будущим президентом», такого не было.
– Политик Немцов сделал много ошибок в своей карьере?
– Очень сложно говорить об этом, когда человек только что погиб такой страшной смертью. Я часто Борю критиковал при жизни, публично в том числе, но просто сейчас не поворачивается язык. Безусловно, конечно, все мы делаем ошибки. Пожалуй, я так могу сказать, не персонализируя тему: те политические силы, к которым он принадлежал в разное время, конечно, делали катастрофические, мягко говоря, ошибки. Я имею в виду и российское либеральное движение, и команду младореформаторов, и потом партию «Союз правых сил». Это была, конечно, одна из причин, по которой страна пришла к такому ужасному положению: люди, которые взялись отстаивать идеи демократии и свободы, не просто все бездарно профукали, но и отдали, можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой врагам свобод, прав человека, демократии. И привили населению страны стойкое отвращение ко всему этому. В конце концов в стране установилась диктатура полуфашистского типа – в том числе из-за того, что они свою демократическую миссию так бездарно провалили. Я не имею в виду, конечно, Бориса лично.
– Сразу после убийства Бориса Немцова вы написали очень резкий текст, в котором вы фактически обвинили лично Владимира Путина в убийстве вашего двоюродного брата. Не страшно вам бросать такие обвинения?
– Честно говоря, я об этом не думаю. В этой ситуации, как классик говорил, я просто не могу молчать. И так силы зла, которые захватили власть у нас в стране и проливают кровь в Украине, которые начинают сейчас проливать кровь и в Москве, пользуются абсолютной безнаказанностью. Даже на Западе – я уже не говорю про россиян – боятся впрямую называть вещи своими именами: называть убийц убийцами, террористов террористами. Власти это устраивает – когда говорят о некой их моральной ответственности. За моральную ответственность не судят, за нее в Гаагу не повезут. Речь идет не о моральной ответственности, а о том, что совершено уголовное преступление такого уровня, который в России никто не мог организовать, кроме самой власти.
Рассматриваются несколько основных групп версий.
Первая – что Немцова убили какие-то его личные враги. Второй вариант – что его убили какие-то отморозки, националисты, «новороссы» эти или кто-то еще им подобный. Третий вариант – что его убили какие-то «враги Путина», об этом даже Ирина Хакамада, бывший либерал, говорила: убили, чтобы подставить самого великого Путина!
Все эти три варианта не выдерживают никакой критики.
Скажите сами, наберутся ли наглости какие-то условные враги Немцова – предположим, ярославские коррупционеры, которых он разоблачал, или какие-то его личные враги – организовывать убийство всемирно известного человека? Неужели они не понимают: если бы такое произошло, то вся полиция и спецслужбы были бы брошены на их поиски, чтобы предъявить этих людей всему миру и отмазать власть от этого преступления? Конечно, они бы побоялись это сделать! В России большая политика давно приватизирована властью и Путиным конкретно, она полностью находится под государственным контролем. И большой политический террор – это часть большой политики. И безусловно, никто не посмел бы лезть в эту столь важную для власти, столь охраняемую ею область.
– А чем Путину мешал Немцов? Немцов в последние годы – формально политик регионального уровня, демократического движения в России фактически не существует как единой организационной силы…
– У меня есть такая версия: последней каплей стало то, что Боря в одном из недавних интервью назвал Путина известным нецензурным словом, которое я повторять не буду. Для таких людей, как Путин, с уголовным мышлением, такие слова иногда даже важнее, чем конкретные дела.
Пахан не может позволить, чтобы его вербально насиловали, в противном случае он перестает быть авторитетом и сам превращается в «опущенного».
Ему надо срочно предпринимать какие-то действия, чтобы продемонстрировать братве: никто здесь не смеет что-то против него вякать. Когда Боря сказал это, у меня первая была мысль (такая же, видимо, как и у его мамы, хоть я с ней не разговаривал на этот счет) – его могут убить. Он произнес именно то, что может этих людей (я имею в виду нашу власть) привести к самым радикальным действиям.
Демонстративное убийство Бориса в центре Москвы говорит о том, что, вполне вероятно, таким образом Путин дает сигнал населению: каждый, кто поднимет сейчас бузу, будет просто уничтожен, истреблен
Второе. Борис, и он писал об этом открыто, в последнее время готовил доклад «Путин и война». Это очень важный момент. Потому что прежние доклады – там о Путине, какие у него яхты и т.д., сколько они крадут – это все для президента ерунда: народ у нас привык к коррупции, к роскоши, в которой купаются чиновники, это особо никого не волнует. Но тут есть другой момент: сбор информации, которая разоблачает агрессию, военные преступления Путина на Украине. Путин же продолжает пудрить мозги всему миру, утверждая, что не несет ответственности за происходящее на Украине. Как кричал карманник в фильме «Место встречи изменить нельзя»: «Кошелек, кошелек… Какой такой кошелек?» так и тут: «Войска, войска… Какие войска? Мы тут ничего не вводим…»
И Путину было бы очень неприятно, если бы он в следующий раз где-нибудь начал говорить, что нет у нас никаких войск на Украине, а какой-нибудь западный партнер по переговорам ему в нос ткнул бы книжкой Немцова – где подробно все изложено, какие части участвуют в войне, может быть, даже фамилии командиров.
Безусловно, для Путина это в личном и в политическом планах очень опасная вещь, не сравнимая с другими докладами, которые делал Борис.
И третья причина – прагматическая. В прошлом году началась, по сути, странная война с Украиной, и новая «холодная война» России с Западом. А когда страна ввязывается в войну, то задача власти, задача диктатора – превратить ее в единый военный лагерь, который скреплен жесткой дисциплиной и страхом, чтобы никто не посмел против диктатора, против иерархии как-то выступать.
Демонстративное убийство Бориса в центре Москвы говорит о том, что, вполне вероятно, таким образом Путин дает сигнал населению: каждый, кто поднимет сейчас бузу, будет просто уничтожен, истреблен.
Ему нужно терроризировать общество, заразить его страхом и сплотить вокруг своего трона.
– Версия о том, что Немцова «заказали», чтобы скомпрометировать Путина, чтобы дать людям, которые думают как вы, почву для такого рода размышлений и спекуляций – вам тоже не представляется убедительной?
– Вы знаете, самое страшное в том, что это убийство не в состоянии скомпрометировать Владимира Путина. Дело в том, что Владимир Путин перед всем миром уже так безнадежно скомпрометирован, что еще одно преступление ничего не прибавит к его уничтоженной собственными руками репутации. Помните дело Литвиненко? Это для мира, для Запада гораздо более серьезное преступление – под угрозой была жизнь тысяч, если не миллионов европейцев: в Лондоне путинские бандиты распространяли смертельно опасное радиоактивное вещество. Сейчас в Лондоне идут слушания по делу об убийстве Литвиненко, там все абсолютно прозрачно и понятно, я слежу за этим процессом. Понятно, кто исполнители, понятно, что такое преступление не могло быть совершено без прямого указания самого высшего руководства страны.
На этом фоне еще одно убийство оппозиционера для компрометации Путина ничего не значит.
Это убийство не дает никаких преференций и российской оппозиции. Наоборот, российская оппозиция теряет талантливого и яркого, очень активного лидера.
