Статкевич говорит, что с большим уважением относится к Алесю Михалевичу и приветствует его мужественный шаг — возвращение на родину.
«Я считаю, что больше всего в «американке» после событий 19 декабря 2010 года давили именно на Алеся, с ним обращались крайне жестоко. И причина, как ни странно, была в его более терпимой позиции среди всех оппозиционных кандидатов, участвовавших в тех выборах.
Его посчитали слабым звеном. Я когда читал дело, спросил у сотрудников КГБ в кабинете: «А что же так давит на этого парня? Видимо, посчитали, что он самый слабый, что он держит умеренную позицию, на площадь не зовёт?» Они посмеялись и дали понять, что это действительно так. За Площадь предъявить ему нечего, он вообще был не при делах.
Алесь в этой ситуации пошел на определенные уступки, он подписал бумаги. Но дальше он действовал, я считаю, очень эффективно, достойно, мужественно. Он сделал сразу же заявление о том, что он подписал бумагу. Он пошел на вынужденный шаг. Кто может пойти на такой шаг, кто-то — нет. У каждого своя тактика, у каждого свое представление, что можно, а что нельзя. Но для меня важно, что он потом открыто заявил о пытках и тем самым спас многих от этих пыток. Именно после его заявления пытки в «американке» прекратились. Он в той ситуации вышел, как сумел, но его поведение были продуманы. Алесь выбрал наиболее, скажем так, хитрую тактику на выборах и хитрую тактику освобождения. После этого Александр вынужден был уехать за границу.
И теперь мы можем гарантировать в любом случае - у нас же принято друг друга назначать сотрудниками — что Алесь не в их числе. Это уж точно. У меня даже в Шкловской колонии брали объяснения по его заявлению о пытках. Я подтверждал, что слышал и видел, что там происходило, ведь действительно в тюрьме КГБ применялись пытки.Там постоянно слышались крики, вопли. От меня быстро отстали — я на голодовке был. А ведь люди рассказывали… Меня посадили потом в камеру, где раньше сидел Некляев, и были постоянные обыски, людей гоняли с вещами по лестницам, ставили на растяжки …
И уже потом, когда нам стали приносить газеты и мы узнали, что Алесь вышел и сделал заявление, остановились эти крики, остановились маски-шоу. Остановилась всего именно после заявления Алеся, я убежден.
Но когда я узнал об этом заявлении, подумал: «Парень, что они с тобой сделают?» Ведь в спецслужбах, если кто-то дал подписку о сотрудничестве, а потом публично заявил об этом, такое считается провалом. У них потом возникают проблемы, и они начинают мстить. Поэтому его отъезд из страны был вынужден.
Сейчас он идет на риск, но он хочет быть в Беларуси, хочет продолжать свою деятельность. И, я думаю, никто не упрекнет его, когда он вернется в белорусский политику на одну из первых ролей. Я считаю, что к нему никаких упреков быть не может…. Я приветствую Алеся в Беларуси и готов пожать ему руку », - сказал Николай Статкевич.
