Появление в стране первого за годы независимости нобелевского лауреата создает принципиально новую ситуацию для нашей культуры. К сожалению, публичная сфера продолжает реагировать так же, как реагировала на скандальчик вокруг Гедройца, не осознавая, что масштаб события несколько иной, как иная и степень ответственности каждого. Мы наблюдаем классический бульбосрач, в котором все, кого ты уважал, разошлись по комнаткам и восторженно бросают друг в друга вовсе не томиком Алексиевич.
Нация, которую не может сплотить даже гордость за Нобелевскую премию, обречена.
Поясню (никого при этом не оскорбляя), почему я считаю, что произошло нечто хорошее. Почему верю, что Беларуси выдан аванс, правильно воспользовавшись которым, культура сумеет выбраться из ямы, в которой находится. Этот текст, таким образом, ликбезовский и затрагивает инсайды, которых человек, не связанный с европейским книжным миром, может и не понять. После того как увидел, что ситуация продолжает напоминать драку за запеканку в детском саду, поделюсь мыслями о том, что непременно следует сделать, чтобы конвертировать успех одного в сдвиги для всех.
— Во-первых, сбылись прогнозы! То, о чем говорилось и писалось на всех площадках в Беларуси и за ее пределами уже два года, сбылось.
Мы видим не просто ренессанс белорусской литературы, мы видим знак качества, поставленный на феномен нашей прозы тем жюри, выше которого только Бог. Тот, кто оспаривает авторитет Нобелевского комитета (говорю здесь прежде всего о Прилепине), выглядит насекомым на фоне фигур, которые этим жюри удостоены: Киплинг, Метерлинк, Йейтс, Гессе. Да, не дали Набокову, но дали Бунину. Да, не дали Прусту, но дали Бродскому. Да, не дали Кафке, но дали Маркесу.
— Нобелевская премия — сигнал европейским издателям.
В Германии, например, крупные книжные корпорации работают с Восточной Европой по циничному принципу «тестирования наций».
Они выбирают наугад трех-четырех авторов с новой, не известной их читателям территории, печатают их, обеспечивают типичным PR-пакетом в виде 2-х стандартных рецензий и дальше смотрят: пойдет, не пойдет. Так вот. Нас закончили тестить лет 5 назад. И мы не пошли. И поэтому корпорации на нас как на культурной общности нарисовали маленький черненький крестик. И все точечные успехи, которые кое-где все же случались, не могли убедить монстров, которые держат руку на пульсе масштабной ротации. Нас не стало. И вдруг мы возникли! Ведь — Нобель. Теперь будет новая волна интереса к писателям. Недвусмысленные запросы — кто стоящий, а кто нет, кого читать, кого нет — уже пошли. Выходит, у нас есть шансы создать феномен, сопоставимый со взрывом латиноамериканской литературы конца 1970-х.
— Это сигнал русским: белорусы не должны находиться в нише «творчество провинций России».
В свое время Короткевича, Быкова, Адамовича широко переводили и печатали в соседней с нами стране. В наши дни они вышли бы разве что в небольшой профильной типографии, так как «это же провинция, и Оршу удалите из текста». Обратите, кстати, внимание: «Время секонд хэнд» Светланы издан не во флагманском «ЭКСМО», а в небольшом (но от того не менее солидном) издательстве «Время». Поклон его редактору Борису Пастернаку! Поклон его вкусу!
Это первый Нобель на наших холодных землях с 1987 года. И его получил не безусловно достойный Нобеля Владимир Сорокин. Его получил белорусский автор, которая пишет к тому же по-русски, что как бы свидетельствует: русский язык белоруса ничем не хуже русского языка любого русского.
— И если уж зашел разговор о русском языке Алексиевич. Эти обвинения таят в себе парадокс. Почему русскоязычного белорусского автора Андрея Лазуткина одни и те же люди защищали, а русскоговорящую Алексиевич попрекают — именно за язык?
Ничего не имею против Андрея Лазуткина, произведения этого коллеги я не читал, но вопрос такой: где логика? Мне действительно хочется это понять! Почему Лазуткину можно, а Алексиевич — нет?
Почему весной, когда состоялся анонс «Книги года», представители одного и того же сообщества сначала констатировали «дискриминацию русскоязычных белорусских писателей», а потом начали упорно гнобить Алексиевич именно за язык?
Я считаю, что всем нам следует пропагандировать наш родной белорусский язык, но очень хотелось бы последовательности в той позиции, которую занимаешь. Иначе похоже на черную зависть. А как я уже не раз говорил, зависть испепеляет душу.
— Самое главное — это сигнал белорусам. Дорогие земляки! У нас есть литература! И она не хуже другой мировой литературы!
Пожалуйста, прочитайте книги нобелевского лауреата, если еще этого не сделали. Пожалуйста, прочитав их, возьмитесь за других современных авторов, ведь литература — это всегда среда. Из вакуума нобелевские фавориты не возникают. Много говорилось о том, чтобы вернуть читателя, так вот он — момент!
— Отмечу, что если коллеги продолжат бодаться за запеканку в глазах всего Фейсбука, это будет означать их деантропоморфизацию и убедит читателя, что прозаик у нас один — Алексиевич. То же касается и других бонусов, которые мы утратим. Если будем выбрасывать Алексиевич из белорусской литературы по принципу «она не наша и не литература», думая, что право определять, что есть литература, принадлежит только узкому кругу страдающих инфантилизмом эгоистов, ее подберут русские и украинцы. Кстати, русские уже разделились на тех, кто утверждает, что «победила русская», причем утверждает это на либеральных культурных сайтах (см. здесь и здесь), и тех, кто говорит, что наградили ее, чтобы обидеть Россию (здесь и здесь). Особенно интересно читать, как русский национал-большевик фактически повторяет аргументы белорусских национальных писателей, моих собратьев по земле и творчеству!
— Аргумент, мол, Нобеля у белорусов больше не будет, логичен. Но то, что произошло, уже нелогично. Если в 2015-м Нобеля получает русскоговорящий автор вербатимов, живущий в Минске, никто уже не удивится, если в 2020-м нобеля получит белорусскоязычный автор верлибров, живущий в Хойниках. Камю награжден Нобелем в 1957-м. Сартр — в 1964-м. Это при том, что Камю и Сартр — одно и то же (шучу, конечно). Между Нобелем Пастернака и Шолохова прошло всего 7 лет. Между Шолоховым и Солженицыным — 5! Хотите получить Нобеля — давайте создадим литературу, которая будет звучать так, как звучала советская литература в 1960-х—1970-х.
— Я рад этому Нобель потому, что это премия еще и Алеся Адамовича, который придумал метод, лежащий в основе творческих подходов Светланы.
За Алеся Адамовича по-человечески обидно, ведь это один из тех трогательных и очень гуманистических талантов, на которого забыла нация, которой следовало его уважать. Уж он точно бы не стал сочиться ядом, если бы Нобеля получил не его собутыльник. Тем более что Алесь Михайлович не пил…
— Благодаря решению Нобелевского комитета в Беларуси теперь есть неоспоримый авторитет. Что очень хорошо для страны без иерархий в культурной среде.
Речь не только о том, что взгляды Светланы на политику и социальную сферу в данный момент созвучны моим. Не только о том, что мы с Алексиевич принадлежим к одному и тому же творческому союзу и не находимся по разные стороны социально-эстетических баррикад. Но о том, что теперь уже никто не может сказать: «Я здесь самый крутой и самый главный».
Потому что всему миру продемонстрировали, кто здесь самый крутой и самый главный.
Опыт поклонения и уважения к другим (так же как и к замечаниям других!) — едва ли не самая важная кармическая практика, через которую должен пройти каждый белорусский художник, чтобы культура наша избавилась от провинциальности и инфантилизма, которые в ней еще заметны.
Ну и напоследок совсем просто: поздравляю вас, Светлана!
