На 4-м курсе меня заселили в одно из студенческих общежитий, условия в котором считаются одними из худших. Спросите любого иногороднего студента БГУ, который жил в общежитии, и он вам назовет один и тот же номер. Не одно поколение студентов пыталось добиться здесь ремонта. Руководство же всегда говорило в стиле: «Будьте рады тому, что вас заселили».
Меня заселили в комнату с одним соседом, поэтому я не испытывал никакого дискомфорта. У нас была еще одна свободная кровать, но никого не подселили. Мы вздохнули с облегчением. А вздохнули потому, что в нашей комнате только и вмещалось три кровати и два шкафа. В комнате не было ванны и туалета, не то что кухни. Но вдвоем жить было нормально.
А это кухня: четыре плиты на этаж.
Наступил декабрь. Я прихожу с учебы, а на кровати гора чьих-то вещей. Входит комендант и говорит: к вам подселят туркмена. Бум! Хотя не бум, потому что сначала подумали — ну ок, придет, наладим контакт, и все такое.
Если бы я залез на эту гору вещей, то вышло бы примерно такое фото.
Как потом оказалось, это 18-летний Кирим, который поступил на 1-й курс географического факультета БГУ. Он приехал вместе со своей 20-летней женой, которая три месяца как забеременела. Их нравы — подумал я. В общежитии не было места, чтобы заселить их в одну комнату, поэтому они жили порознь в соседних.
Сказать, что он не знал русского языка, это ничего не сказать. Русский язык Кирима включал два слова: «Привет» и «Да». Наше знакомство с ним напоминало комедийное шоу. Мы просто задавали ему вопросы: если что-то понимал, он говорил — да, если не понимал — просто смотрел на нас. Мы хохотали. И знаете, он понял фишку и смеялся вместе с нами. Было весело.
Со временем мы сжились. Он научился прятать чайник от оперов (если кто не знает, это те же студенты, только за доносы они получают большие шансы на заселение в общежитие в следующем году). Знаками мы одалживали вещи друг у друга.
Перед едой Кирим всегда предлагал нам присоединяться.
Из-за стереотипов у нас сложилось негативное отношение к ним. Просто иногда они действительно сходят с ума. В 11-м общежитии туркмены проломили пол на Новый год. Они всегда дерутся с китайцами. Многих раздражает, что они подкупают наших девушек и встречаются с ними, поскольку денег у них хватает.
Я думаю, примерно так они и проломили пол.
Вот и наш сосед однажды показал, что он много долларов тратит за учебу и общежитие. За проживание в не самом лучшем общежитии, как мы поняли, он платил 50 долларов, тогда как мы платили 40. Зато русский язык знать ненужно. По этому поводу у меня есть предложение к руководству БГУ — может, давайте белорусские студенты будут платить вдвое больше за учебу, но не будет никаких экзаменов и на пары можно не ходить? Я думаю, студенты поддержат, вам же и так деньги нужны, что платные отработки вводите.
Конечно, были и странности. Например ночью его жена могла прибежать к нам в комнату. На туркменском языке Кирим нам объяснил, что жене страшно, мол увидела Шайтана. Поэтому иногда его жена ночевала у нас. Также мы заставали сцены их ссоры. Сегодня многие белорусские девушек жаждут личной независимости и спорят с мужчинами на равных. А как происходит спор в туркменской молодой семье? 18-летний муж кричит на жену, а 20-летняя жена плачет и молчит. Она ни слова не сказала.
Постоянно мне не давала покоя мысль: как же он учится на «геофаке», если он даже русского языка не знает.
А потом наш Кирым все сам показал. Принес тетрадь. Я думал что это контурная карта, а оказалось — практическая тетрадь по русскому языку. И преподаватель написал задания. Они на 1-м курсе университета учат русский язык. Мне так стало интересно, что я даже пообщался с людьми, которые были в курсе этого. Как оказалось, в БГУ есть преподаватели, которые знают туркменский язык. Они помогают им здесь адаптироваться. На втором курсе они уже учатся профессиональным терминам на русском языке. Тогда мне казалось это чем-то немыслимым.
При этом однажды была такая трогательная ситуация. Я вернулся после пар, и ко мне подходит Кирим, показывает наклейку и говорит — Янка Купала, с ударением на последнюю «а». Потом показал мне фотографии, на которых они с преподавателем были в музее. Он показал, что ему очень понравилось, а мне было вдвойне приятно, поскольку в то время я читал сборник Купалы. Он с максимальной осторожностью наклеил портрет Купалы на одну из тетрадей и еще долго любовался им.
Как я писал уже — условиям в общежитии были ужасные. Была зима. Я не знаю, какая погода в Туркменистане, но нашему соседу было холодно так, что он стучал зубами. Окна были заклеены, но ночью ветер просто гулял по комнате. И вот в один из прекрасных дней Кирим приносит обогреватель. За обогреватель можно было получить «по голове». Если поймают — отправят на комиссию, где «доносчики» и всякие тетеньки будут решать твою судьбу. Но нашему счастью не было предела. Мы чувствовали себя как на отдыхе в южной стране. Спустя месяц Кирима переселили в другой интернат, где он уже с женой жил в одной комнате. Стало опять холодно, но главное, что тот период межкультурного обмена белорусов и туркменов оказался бесценным.
