Трогательный момент после премьеры «Двух душ» — Радим Горецкий, племянник расстрелянного советами классика белорусской литературы, вышел на сцену, чтобы подарить большой букет красных роз режиссеру спектакля, художественному руководителю Национального театра имени Янки Купалы Николаю Пинигину.
Я сидел в 8-м ряду, а в 7-м, слева от меня и непосредственно перед первым редактором возрожденной газеты «Наша Нива» Сергеем Дубовцом, смотрела спектакль вице-премьер Кочанова, назначенная в правительство, как рассказал сам Александр Лукашенко, по рекомендации спецслужб. Она выглядела несколько напряженной во время первого действия. Аплодировала она вместе со всеми, но вслушивалась в речь актеров с легкой подозрительностью.
«Две души» Горецкого — это гениальный язык, гениальный социальный анализ и абсолютно гениальный сюжет. Все это было написано классиком по свежим следам художественно переосмысленных событий — в 1919 году.
Часть рукописи конфисковали польские оккупанты в ходе одного из обысков в редакции «Беларускай думкі». Поражение белорусов в построении собственного независимого государства остановило работу Горецкого над повестью «Две души», дописать которую ему уже не удалось. В 1923 году он вернулся в БССР, обещавшую стать Белорусским государством. В этом состоял великий сталинский обман. В 1930 году Горецкого арестуют. В 1938 — расстреляют. Сама повесть до 1990-х была запрещена коммунистами.
Никакое другое произведение так не располагает к «додумыванию» сценаристами и режиссерами, как «Две души». Это интрига с «открытым концом». Как себе представляешь, так и развивай сюжет.
Сюжет Горецкого
Беларусь времен Богушевича. Под Крупками живет средней руки пан Абдиралович. Он и его жена возвращаются с бала от соседей. На ночной дороге на него нападают. Хотят убить его, но колом попадают в висок жене.
Сиротой остается младенец Игналик. Абдиралович берет ему няньку — крестьянку Маланью, у которой свой ребенок. И та, желая лучшей, барской доли своему сыну Васильку, подменяет того на маленького шляхтича.
Первая мировая война, революция. Раненый прапорщик Игнат Абдиралович лечится в Москве и встречает своего молочного брата Василька. Толковый парень, тот работает на фабрике и активничает в большевиках.
На Кавказских Минеральных Водах Абдиралович знакомится с дочерью миллионера-белоруса, который разбогател на военных поставках. За ее сердце он соперничает с другим богатым белорусом, князем Гольшанским. Поражение в этом состязании оставляет болезненный след в его душе.
Вернувшись в Беларусь, Абдиралович узнает, что мужики уничтожили их имение, а его отец скрылся. Между тем Абдиралович сталкивается с белорусскими агитаторами и учителями-возрожденцами, в числе которых и его давние знакомые. Белорусской активисткой стала и его первая любовь.
В Москве он попадает в водоворот боев между юнкерами и большевиками. Но, главное, Маланья перед смертью признается ему, что это он — крестьянский сын. «Мой ты!.. Мой родной сынок… А Василек — панский. Переменила я вас маленьких, переложила. Думала: счастливее так будешь…».
Маланья подменила детей и всю жизнь мучилась оттого, что мало видит родного сына.
Осознание Абдираловичем этого открытия происходило на протяжении нескольких месяцев… Оказался он в водовороте и подпольной борьбы за Беларусь, и бесчинств большевиков на ее земле. А ему за кого быть? За панов или за мужиков? За белорусов или за союз? И сам-то он кто — пан или мужик? В чем правда? И следует ли рассказывать Василю о последних словах его/своей матери? У Абдираловича еще нет четких ответов на эти вопросы, но он твердо видит, в чем нет правды: в озлобленности, издевательствах над людьми, убийствах.
Агент белых (Игорь Сигов) изливает душу Игнату Абдираловичу.
Свою эволюцию переживает и Василек. Природные честность и доброта не позволяют ему принять зверства товарищей-большевиков. Это, можно полагать, условный будущий нарком земледелия Прищепов…
Хочется отметить в роли Василя молодого купаловца Ивана Кушнерука (слева). Вероятно, загорится новая звезда.
Рукопись повести «Две души» обрывается сценой похорон кровавого чекиста, убитого рукой столь же кровавого агента белых.
За похоронами Горшка последуют лишь расстрелы.
А Абдиралович страдает от неспособности хотя бы как-то противостоять проносящемуся по Беларуси туда-сюда цунами кровавого безумия.
А теперь настала пора сказать о том, что в спектакле Национального академического театра не совсем так, как у Горецкого.
По-русски и по-белорусски
Минеральные Воды, сходка военнослужащих-белорусов. У Горецкого князь Гольшанский произносит там речь по-русски. И это контрастирует с Абдираловичем, который разговаривает с солдатами на всплывающем в памяти родном языке.
Пинигин побоялся вложить русский язык в уста отрицательного персонажа, побоялся.
Вообще, порывистое выступление Абдираловича на том митинге важно для понимания его природы. Ему свойственны и чувство справедливости, и политические убеждения. Это не аполитичный Печорин.
Инцестуальный мотив
Абдиралович в молодости любил Иру, дочь лесничего, но та не ответила взаимностью, потому что не верила, что Игнат переступит через разделяющую их классовую черту. Если следовать логике сюжета, самой судьбой им предопределено сойтись.
У Пинигина же Ира оказывается дочерью Маланьи. Таким образом, их любовь означала инцест.
По-моему, подобные ходы в духе новейшей британской версии Шерлока Холмса совершенно чужие, несвойственны Горецкому. Он был натуралистом, пережил влияние Золя, но это был совершенно иной натурализм.
«Свядомыя»
По моему мнению, крайне оскорбительный момент в постановке — это сцена дуэли агитаторов во время выборов в Учредительное собрание.
Слова, приписанные агитатору за белорусский список и являющиеся дополнением к тексту Горецкого, представляют его комичным, оторванным от народа. Это не возрожденец Горецкого, это «свядомый», далекий от народа лузер-фантазер из политических пасквилей недавних времен.
Между тем Горецкий видит ошибки радикала Суховея, но не подписывает ему приговор. «Старшие люди, дядьки и тетки, вежливо и внимательно слушали хлопца, как и часть молодежи». И лишь после того как сильные хозяева разошлись по домам, «белорусская сторона, что была за студента, ослабела» на митинге.
По-моему, явная цензура не помешала идейной целостности «Пана Тадеуша». Зато самоцензура «Две души» покалечила.
«Русский»
«Русский» — другой гениальный сюжет классика, над экранизацией которого давно задумывался Виктор Аслюк. Авторы сценической адаптации, Максим Климкович и Владислав Ахроменко, объясняют вставку этой сцены в пьесу тем, что хотели ею проиллюстрировать фразу Абдираловича: «Я отупел на этой войне». «Чтобы показать это отупение, мы и вставили «Русского» — на мой взгляд, лучшую повесть Горецкого. А то, что белорус убивает украинца… А разве не то же самое происходит сегодня на Донбассе? Белорусы там воюют с обеих сторон», — говорит Климкович.
Сюжет «Русского»: белорус из российской армии сталкивается с украинцем из армии Австро-Венгрии.
Но на сцене, когда солдат без надобности убивает случайно встреченного украинца из австрийской армии, это выглядит, скорее, как проявление темной массы народной, массы жестокой, хищной, иррациональной. Это он (убийца) будет бунтовать в деревнях, это он будет охранником в большевистской тюрьме. И, наконец, это он же будет расстрелян в Куропатах.
Видеографика, Подоляко, павлинковщина
Видеографика превосходна. Как и в «Пане Тадеуше», она создает дополнительное измерение.
Роман Подоляко. Этому потенциально глубочайшему актеру Пинигин ищет его роль, его конфликт, где бы он был самим собой. Может быть, Гамлет станет его вершиной? Подоляко-Абдиралович никакой. Он ходит по сцене и созерцает. Да, Абдиралович Горецкого «наблюдатель и слушатель». Но Абдиралович Горецкого проходит сложную эволюцию — не только под влиянием того, что узнал правду о своей крестьянской крови. Он претерпевает и мощное влияние мыслящей, национально ориентированной молодежи, с которой он сталкивается. Он и сам мыслящий от природы.
Женские образы представлены карикатурно. Маланья в молодости — это не дурочка. А Ираида — вообще режиссерский провал. Нельзя в «Двух душах» играть в манере «Павлинки». Если таково было решение режиссера — незачет ему. А если это продукт нашей сценической школы, то досадно.
Горецкий — рыба глубинная. «Две души» не терпят водевилизации.
Генезис и экзистенциональное
Дворянско-крестьянские противоречия мало значимы в настоящее время. Разделение на католиков и православных также потеряло актуальность.
По-моему, в спектакле этого слишком много, и в итоге оно перебивает, убивает и то напряженно-экзистенциональное, что есть в повести Горецкого, и попытки Горецкого объяснить генезис социального конфликта, перекрещивающегося с национальным пробуждением, и проследить судьбу человека на их фоне.
Табу на борьбу
Тема социальной борьбы вообще слабо дается нынешнему официальному белорусскому театру. В Оперном поставили «Седую легенду» — правда, не белорус ставил, без понимания нашей истории, в итоге из Короткевича полностью вычистили линию социально-классовой борьбы, оставили только любовь. И таким инвалидом одноногим выпустили на сцену.
Пинигин не берет на себя смелость додумать развитие сюжета (по моему мнению, в данном случае это самоцензура великого режиссера). Пинигин обрывает произведение там, где оно обрывается. Далее следуют только расстрелы.
Расстреливают и самого Горецкого, рассказчика с веселыми глазами, катавшего по сцене свою гулаговскую тачку (отличная режиссерская находка).
Этот спектакль поставлен для министра Шуневича — заядлого театрала и любителя мундиров НКВД одновременно.
Вице-премьер Кочанова аплодировала вместе со всеми. В перерыве она подходила к академику Горецкому и они разговаривали…
В «Двух душах» Горецкий вывел образы интеллигентов-«адраджэнцаў» с высокими помыслами.
А куда они идут?
Вышел выразительно антибольшевистский спектакль, очередной спектакль о расстрелянном национальном Возрождении.
Но не получился спектакль о поиске белорусом себя и поиске человеком себя — поиске, в котором Максим Горецкий четко солидаризировался со «свядомыми» Миколой Концевым, Ирой Сакович и Василём, со всеми «свядомыми» независимо от их идеологических взглядов, и идентифицировал себя с ними.
Кровь, происхождение — условность. Любовь — не условность. И Родина, к которой мы храним в себе любовь, тоже не условность. При всей сложности жизненных судеб, добро и зло — не относительные понятия. Вот однозначные идеи Горецкого.
* * *
Непременно прочитайте повесть «Две души».
Непременно сходите на «Две души» в театр, не пожалеете.
Это безусловно национальный театр, рефлексивный театр, и это зрелище. Сергей Дубовец признался в фейсбуке, что он трижды прослезился на спектакле.
«Две души» Горецкого принадлежат к тому типу материала, у которого, в отличие от «Павлинки», не может быть канонической интерпретации. И настоящим преемником Пинигина будет тот, кто поставит здесь свои «Две души», иначе.
