Главному редактору портала Krynica.info Максиму Гацаку двадцать восемь. Кроме многочисленных журналистских и общественных дел, он еще выступает в роли многодетного отца — совсем недавно у журналиста родился третий ребенок. И мало кто знает, что его жизнь резко изменилась несколько лет назад, когда он узнал, что у них с женой — онкология. У «них» — ведь ни разу за нашу беседу он не сказал «у нее». Мало кто знает, что у них мог быть и четвертый ребенок. Мало кто знает, что он, когда вдохновляет и укрепляет веру тысячей белорусов через единый межконфессиональный портал, ежедневно борется с тем, чтобы ее не потерять самому.
— Тебе было двадцать лет, когда ты женился на Надежде. Обычно в таком возрасте даже за себя тяжело нести ответственность, а ты брал ответственность за целую семью. Не страшно было решиться на такой шаг?
— Жениться надо вовремя. Можно жениться поздно и развестись рано. Просто следует осознавать свою ответственность за все, что ты делаешь. У нас первый ребенок родился, когда мне был двадцать один год. Конечно, трудно было в том плане, что в таком возрасте ты, возможно, еще не дошел до такого состояния, когда готов перечитать все книги по воспитанию ребенка. Желание рожать и воспитывать детей бывает уже тогда, когда ты приближаешься к тридцатилетнему возрасту. В нашей молодой семье было много тяжелых моментов. Но они случались не по нашей вине, а в связи со здоровьем жены. Но, как говорят, «взялся за гуж — не говори что не дюж». По крайней мере, мыслей уйти или все бросить у меня не возникало никогда.
— Как это — узнать, что твой самый дорогой человек болен онкологией и что ты не в силах на это повлиять?
— Сначала мы не знали, что это онкология. Появились какие-то наросты в животе. Более двух лет назад, когда мы воспитывали двух детей, Надя забеременела третьим. Поэтому решились, наконец, пройти обследование. Врачи в поликлинике посылали Надю куда подальше и говорили: «Зачем ты ищешь болезнь — у тебя все нормально». Потом мы нашли хороших врачей, которые нам и поставили диагноз — фолликулярная неходжкинская б-клеточная лимфома, 4-я стадия. Но потом мы узнали, что это лечится. И лечились. После определенного периода лечения думали, что состояние стабилизировалось. Но вскоре болезнь пришла вновь. И мы снова стали лечиться. Очень тяжело было, когда жену клали в больницу. А за последние годы это было очень часто. Мне нужно было одновременно работать и сидеть с детьми. А наша беременность, которая помогла выявить болезнь, не развивалась. Когда мы прошли второй период в нашем лечении, когда нам нужно было делать второе итоговое обследование, Надежда забеременела снова. И этот период для меня стал, наверное, самым кризисным.
— Вам предлагали делать аборт?
— Нас заставляли делать аборт, правда, не врачи-онкологи. И я колебался. Не знал, выживет ли при этой беременности жена, будет ли здоровым ребенок. Для меня было непонятным учение Церкви: позволительно ли делать аборты в том случае, если жизнь матери находится под угрозой. Я помню тот день — 19 марта — праздник святого Иосифа Обручника, когда я больше не мог терпеть и пошел на исповедь, где рассказал священнику всю нашу ситуацию. И он сказал мне, что аборт здесь допустим. Никто не требует геройства от женщины, когда ей грозит смерть. Мы консультировались по этому вопросу с различными священниками и врачами. И все священники, с которыми мы советовались, подтвердили, что в нашем случае мы можем делать аборт. Врачи говорили, что не все так катастрофично. И когда мы имели столько сведений, конечно, было проще сделать наконец выбор. И именно поэтому было проще понять, что ты не делаешь аборт не потому, что нельзя его делать, а потому что это — ТВОЯ воля.
— А что подтолкнуло к решению сохранить ребенка, несмотря ни на что?
— Я думаю, что это УЗИ. Мы увидели, что ребенок уже развивается. Когда ты не видишь его, то искушений гораздо больше. Мы выбрали жизнь. И несколько дней назад (беседа проходила в октябре — ред.) у нас родился здоровый ребенок, несмотря на все то, чем нас пугали. Жива и здорова также Надя.
— Мне кажется, что если жизнь состоит из одних испытаний, то теряется самое главное — вера в Бога…
— Да. Она пошатнулась. Но я никогда не переставал верить в Бога, потому что видел логические доказательства Его существования. Но были моменты, когда ты просто не понимаешь, что происходит: когда не знаешь, как помочь, что сделать. Когда, кажется, что все хорошо, прошли один курс химии, а тут — опа — нужно проходить и второй, более трудный. Когда уже надо делать итоговое обследование, и тут обнаруживается беременность, которая угрожает жизни жены… Кажется же, все разрешилось, стабилизировалось. И происходит что-то новое. Жена забеременела. Выживет ли жена, будет ли здоровым ребенок… И когда тебя все пугают и заставляют делать аборт, то ты не понимаешь вообще, за что тебе это дано. И ведь знаешь христианский принцип прохождения испытаний — задавать вопрос не «Почему?», а «Зачем?». А все равно вопрос «Почему?» задаешь. И обижаешься на Бога. И злишься на Него.
— Пришло ли сейчас это понимание — для чего?
— Сейчас прихожу к тому, что надо больше доверять Богу. Как ни странно, но эта опасная беременность помогла жене. Стволовые клетки ребенка, когда формировались, помогли бороться с болезнью. Месяц назад у нас была констатирована ремиссия.
— Ты давно уже занимаешься пролайфовской деятельностью. Можешь что-то посоветовать женщинам, которые находятся в таких же кризисных ситуациях, которые вы совсем недавно переживали?
— Надо верить, надо пытаться понять. Но посоветовать что-то конкретное в таких ситуациях я не могу. Есть же разные болезни матери. Есть болезни, как наша, когда, в принципе, можно беременеть. А есть, когда категорически нельзя, так как рожать в таком случае — значит умереть самой. В таких тяжелых ситуациях, когда рождение ребенка может повлечь за собой смерть, выбор следует оставлять за матерью и ее семьей. А сказать, что «все будет хорошо», я не могу. Я не пророк. При этом муж, семья должны обязательно оказать ей поддержку.
— Как ты переживаешь частое отсутствие жены?
— Мне не хватает общения с ней. Это одно, наверное, из самых тяжелых испытаний для меня — моменты ее отсутствия. Ты сидишь вечерами один. Дети уже спят. И ты не знаешь, что делать. Можно посмотреть фильм. Можно почитать, поработать. Но не с кем перемолвиться. Телефон, скайп — это не то. А поскольку сидишь с двумя детьми, выбраться к ней трудно. А когда болел сын, то вообще это было почти невозможно. Трудно еще переживать и обиды детей на мать. Они обижаются, что ее нет долго дома.
— Сейчас модно говорить о семейных кризисах и способах их преодоления. Были ли у вашей семьи такие кризисы?
— У нас их не было. Я думаю, что один из противокризисных рецептов — это семейный отдых. Мы пытались отдыхать, обычно без детей. Когда есть отпуск, когда родители могут побыть один на один, — это, наверное, выход.
Было тяжело, когда мы делали выбор — оставлять беременность или нет. Я сказал, что поддержу ее решение, даже если мне будет очень трудно. И что я могу ругаться и злиться, но я в любом случае буду рядом. И я ругался, да. Ведь было действительно трудно. Но во многом я был не прав. Мы ссорились. Но после ссоры всегда мирились, так как понимали, что это все происходит потому, что нам тяжело физически. Нам тяжело морально.
За этот год мы не смогли выехать даже на дачу, не говоря о большем. Все было уже устроено, я взял отпуск. Собираемся уже выезжать, а у жены поднимается высокая температура. И все время моего отпуска она болеет.
А впервые, когда у меня за много лет поднялась температура, Надя была в больнице. Не удалось даже спокойно поболеть, так как на мне были дети. Самое хорошее решение, когда чувствуешь, что уже не можешь, — это уехать и сменить обстановку. А когда этого не получается сделать, как у нас весь год, то появляются срывы и депрессии. Но ты все равно поднимаешься утром, развозить детей по садам и школам, потом едешь работать, затем забираешь одного ребенка и, работая, проверяешь уроки, заново работаешь, потом забираешь второго, кормишь, кладешь спать и снова работаешь.
Мне, например, помогает еще и общественная деятельность, так как она вырывает из того, в чем я постоянно варюсь. Когда ты все время сидишь дома и работаешь, то начинаешь себя жалеть. А когда помогаешь решить какую-нибудь общественную проблему, то это помогает тебе немного отвести мысли. Но, конечно, иногда хочется и побыть одному.
— Что ты делаешь, когда сама Надежда теряет веру?
— Когда сам не сталкиваешься с такой ситуацией, то можешь фактически каждому что-то посоветовать. Но когда ты столкнулся сам, то все уже становится не таким простым. Но главное здесь — быть всегда рядом и просто поддерживать. Раньше мы каждый вечер читали Библию. В этом году она часто покрывалась у нас пылью. Конечно, держит нас и исповедь, и причастие. Но иногда из-за обиды на Бога просто не можешь молиться. Но когда я преодолеваю себя и молюсь, становится легче.
— Борясь ежедневно с самим собой, воспитывая детей, ты еще тянешь и молодую Krynica.info, пытаясь развивать в Беларуси межконфессиональную площадку. Думаю, гораздо проще было бы тебе и семье найти вариант более спокойной и менее жертвенной работы…
— Намного проще. Но Крыніца нужна. Беларуси нужна та площадка, где бы голос христиан звучал сильно, ведь в основном наши религиозные ресурсы гнут свою линию, позиционируя себя как узкоконфессиональные сайты. Конечно, заниматься Крыніцай — трудное дело. Самое трудное — это то, что очень мало отклика и поддержки среди самих христиан. Ты же вроде делаешь все для них, а отзывов мало. Могут позвонить, раскритиковать, а поддержать или спросить «чем помочь?» — с этим проблема. Иногда тем, кто критикует, предлагаю присоединиться к нам и помочь. Ответа на это обычно не получаю. Поэтому такое ощущение, что ты все время кому-то что-то должен — бесплатный продукт с высоким качеством. Этакие потребительские отношения. Но я очень мечтаю о том, чтобы Крыніца развивалась.
— Мне кажется, что когда в течение нескольких лет жизнь ломает все планы, то просто разучиваешься мечтать…
— Нет, мечтать я не разучился. Но перестал планировать. Жизнь последних пару лет научила меня тому, что все резко может измениться. Когда строишь планы, и если что-то не получается, то становится очень больно. «Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц?» «Посмотрите на лилии, как они растут: ни трудятся, ни прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них». Это цитата из Библии, которая касается и меня. Я вижу эти благословения. За последние годы, в основном, не я находил работу, а работа находила меня. Нужное лишь желание и готовность работать.
— Ты — тот человек, который, проходя через испытания не падает, но идет дальше. Что ты можешь сказать людям, которые много лет находятся в темноте и не видят света?
— Надо искать, для чего даны эти испытания. Когда попытаешься понять, для чего это, а не за что — будет проще. Я, например, счастлив, что мы сохранили беременность. Нам угрожали смертью, увечьем, тяжелыми болезнями. Это все не сбылось. Мы доверились Богу. Мы показали свою силу. Бог — Свою. И не надо отчаиваться. Если человек признает собственное поражение, то вряд ли что-то может измениться. Не надо бояться просить о поддержке. Помню, что с друзьями я поделился о нашей болезни только через год. И теперь они очень помогают мне посидеть с детьми или просто выговориться.
— А что будете делать, если завтра встретятся новые испытания?
— Готовность к ним всегда есть. Мы уже привыкли, что прошло одно и за ним начинается что-то другое. А что будет теперь? Не знаю. Но надо жить. Я ни дня не жалею, что женился на Надежде. И что женился именно тогда. Различных мелких нюансов можно было бы избежать. Но благодаря ей, я в значительной мере тот, кто я есть. И мы боремся. И это следует делать. И стоит искать. И стоит доверять Богу. Нашего человеческого понимания не всегда хватает. Иногда кажется, что это — наказание. А смотришь спустя время — наоборот, благословение. Но, конечно, к пониманию о благословении надо дойти. Нужно пройти этот путь. И следует помнить, что путь к этому пониманию тяжелый. И очень болезненный.
P.S. Мы поговорили с Максимом чуть более часа. «Хотя бы выговорился!» — улыбнулся он и побежал домой, к детям и жене, которая недавно выписалась из роддома. И я поняла, что именно поднимает его ежедневно и дает силы. И я не удивляюсь, что Максим не назвал это слово. Ведь Любовь — это не слова. Любовь — это поступки и ответственность. Любовь — это выбор, который человек делает каждый день, даже если этот каждый день наполнен болью и борьбой.
