Алесь Евдахо
Есть, по-моему, большая неправда в том, чтобы назвать Алеся Евдахо политзаключенным. Известный белорусский книжник задержан не за политическую деятельность и не по политическим мотивам, а лишь потому, что белорус. Не номинальный, а полноценный.
На что всегда обращаешь внимание у соседей-литовцев — они как нация живут полноценной национальной жизнью. Белорусы в массе своей как нация полноценной национальной жизнью не живут. Но для нации полноценная национальная жизнь — единственный вариант нормальной жизни и здорового ума. Иначе нацию начинает «колбасить». Заводится свой авторитаризм и из всех щелей вылезает абсурд. Люди привыкают жить проблемами и персонажами российского телевидения, их не смущает, что в аграрной Беларуси в магазинах доминируют продукты российского производства, что детей по-прежнему принимают в «октябрята» (дети не знают, что это такое и не объяснишь), что президент не сменяется четверть века и два раза в год «переживает трудный момент, когда нужно затянуть пояса», что линия — Сталина, площадь — Калинина, что в стране самая большая численность силовиков на душу населения в Европе…
Список бесконечен, каждый может дописать свое. А я сравнивать закончу — у соседей-литовцев всего этого, насколько бы долгим ни получился список, нет. У них хватает проблем, но их не «колбасит».
У нас же людей, которых не «колбасит» и которых можно назвать полноценными белорусами, кто со всем вышеперечисленным не свыкся и кого все это смущает, меньшинство. И именно за это буквально каждый из них имеет все шансы оказаться в тюрьме. Как Евдахо. Я хуже знаю его «подельников», но похоже, что все они там по той же причине. И теперь — почему они политзаключенные? Только потому, что их не «колбасит»?
Валентин Стефанович пояснил, почему их не признают политзаключенными. Но у юриста свои резоны — дело неясное (а как ты квалифицируешь того, кто просто нормальный, полноценный белорус?), международные критерии не позволяют (их же обвиняют в подготовке насильственных действий — с той самой, правда, убедительностью, что и Татьяну Ревяко — в нецензурной брани), ну и вообще — признать два десятка политзаключенных — значит запустить крупный политический торг, санкции и все такое — вновь загорбатит ландшафт, который так долго ровняли. Вот с Кондрусем дело ясное: пришел на площадь с арматурой, побил окна Дома правительства, посадили — политзаключенный.
Евдахо со своим книжничеством в моем представлении — полная противоположность Кондрусю. И как бы мне ни было жалко Кондруся, он сидит за свое реальное действие, как «борец с преступным режимом», которого «колбасит» вместе с этим режимом, с одной амплитудой. А Евдахо с «подельниками» сидит за обратное — за то, что их не «колбасит». В международной квалификации их статус — узники совести. Те, кого посадили за «характеристики личности», в нашем случае — за то, что полноценные белорусы.
Вполне приемлемой представляется монетизация Кондруся — превращение его в предмет торга, который конвертируется в санкции. И совершенно неприемлемым видится превращение в денежную единицу Алеся Евдахо. Здесь суть разная. Во-первых, сам этот торг неприемлем, так как сидит Евдахо за ценности, которые не конвертируются в валюту и важны только здесь, дома. Во-вторых, разработанных нашими правозащитниками критериев для присвоения статуса «политзаключенный» — на целую брошюру, от чего еще более грустно — как глубоко вросли мы в это болото. В-третьих… От самих этих пререканий правозащитников вокруг «дам — не дам статус», как по мне, пахнет нехорошо.
Евдахо — внутрибелорусская проблема, которая может быть решена только дома, через солидарность полноценных белорусов.
И потом — почему «полит-», если сидят по совокупности признаков «правонарушения»: белорусский язык, патриотические взгляды, просветительская деятельность. За то, что своей гражданской позицией полностью противоположны этой власти, которая не белорусская ни по языку, ни по взглядам, ни по внутренней культуре.
Назови Евдахо с «подельниками» политзаключенными — больше запятнаешь, чем отбелиш — в каких угодно глазах, в первую очередь, в их. Они чистым делом занимались, а политика — дело известно какое.
Поэтому, по моему, их роба — узники совести, только так.
