Данчик (Богдан Андрусишин) и его мать Юлия на ее 85-летии, 19 июня 2017 года.
16 сентября в Нью-Йорке скончалась деятельница белорусской эмиграции Юлия Андрусишина, сообщило Радио «Свабода». В последние минуты ее жизни рядом с ней был сын Богдан Андрусишин (Данчик). Юлии Андрусишиной в июне исполнилось 85 лет. Юлия по материнской линии происходила из Луцкевичей. Ее мать, Янину Кахановскую, в детстве нянчил Максим Богданович, она знала Янку Купалу, была ближайшей подругой Натальи Арсеньевой, работала в нью-йоркском бюро радио «Свобода». У Юлии остались сыновья Юрка и Богдан.
Данчик о матери
Лет восемь назад за очень короткий период моя мама пережила три критические ситуации со здоровьем и прошла три очень опасных курса лечения.
Началось с подозрительного образование в нижней челюсти, которое, к счастью, оказалось доброкачественным, но операция по его удалению была долгой и мучительной.
Вскоре после этого закупорка сердечной артерии потребовала ангиопластики или стентирования.
Еще через несколько месяцев, в результате повышенного давления произошло кровоизлияние в мозг. Потребовалось хирургическое вмешательство — вскрытие черепа для ослабления давления от накопившейся крови. Врачи предупредили мать, что она может не пережить операцию; тем не менее мама твердой рукой подписала заявление о согласии.
Спустя несколько недель я сидел на консультации мамы с ее многолетним врачом. Помню, как она описывала все эти ужасные диагнозы и процедуры с невероятным стоицизмом. Выслушав все это, доктор Койн смотрел на нее очень внимательно, может, целую минуту и наконец сказал: «Julia, you are one tough lady!» «Юля, вы несгибаемая женщина!»
«Возможно», — ответила врачу мама, — «но американцы такие слабаки. Какая-то малая царапина — и сразу бегут к врачу. А мы войну пережили!»
Думаю, мамин характер сформировали война и тяжелое детство. Действительно, мама была несгибаемая, но она была также очень мягкая. Как и многие из нас, она сочетала в себе самые разные противоречивые качества.
Юлия в молодости.
Мама была очень щедра и великодушна, особенно в отношении несостоятельных людей, и присылала посылки с гостинцами тем, кто был в тяжелом финансовом положении, даже если у нее самой было не так уж много, чего прислать. С другой стороны, она была значительно менее расточительной, когда дело шло о том, чтобы чем-то развлечь себя. Вместо того, чтобы покупать платья, которые она не могла себе позволить, она научилась шить сама. Вместо того, чтобы ходить «на настоящую работу» в офис, она основала свой собственный малый бизнес и продавала изготовленные ею сувениры с вышитыми на них белорусскими узорами — фотоальбомы, куклы, закладки для книг, украшения. Это приносило ей небольшой доход, но у покупателей оставалось нечто очень ценное и уникальное.
На презентации книги «Забыццю не адданае» Юлии Андрусишиной. Июль 2015 года.
Мама была мудрой и — возможно ввиду обстоятельств ее молодости (она была ребенком в семье, которая распалась посреди войны, когда с неба падали бомбы, а на улицах висели на виселице люди) — была вынуждена с юных лет вести себя и думать как взрослый человек.
Я вспоминаю историю о том, как семья мамы, которой тогда было двенадцать лет, поспешно покидала Минск перед приходом советов в город. В хаосе и суете эта юная девушка спокойно сняла скатерть с обеденного стола и сшила из нее рюкзак. В него она сложила то, что в том юном возрасте подсознательно считала наибольшими семейными ценностями: не куклы или какие-то игрушки — а любимого кота и альбомы с семейными фотографиями. Это многое говорит о ее системе ценностей.
Кот убежал, когда поезд, в котором они выехали, подорвался на мине, но фотографии дожили до этих дней. Спасенные более полувека назад из обгоревших развалин минского дома в 1944 году, эти снимки пригодились маме для недавно выпущенных и отлично иллюстрированных воспоминаний о ее любимой большой семье, предыдущих ее поколениях, о ее не менее любимом городе Минске и ее неизменной гордости за свою белорускость. Учитывая, что ее здоровье тогда стремительно ухудшалось, публикацию книги можно считать важным достижением.
Многие из друзей часто говорили, что у мамы были качества, с которыми она могла бы стать прекрасной начальницей. И это правда: у нее был аналитический ум и склонность к перфекционизму. С другой стороны, возможно под влиянием того очень нелегкого детства, она бывала также очень скромной и неуверенной в себе, она ненавидела в себе эти качества, но никогда не могла окончательно от них избавиться.
По сути, моя мама была очень порядочным человеком, она всегда стремилась придерживаться правды, вести себя правильно, искать справедливости. В этом она была бескомпромиссна как в отношении к другим, так и к самой себе. Эта черта характера, наверное, от ее врожденной любви к людям и веры в них. Она редко говорила о ком-то что-то плохое, она всегда была рада присоединиться к компании, посетить вечеринку. И поэтому тишина, объявшая ее дом в последние годы, думаю, отразилась сильно на ее самочувствии…
Ян Максимюк, Юля Андрусишина, Сергей Шупа, Павел Андрусишин. Нью Йорк, весна 1992.
Как мать она была исполнена любви и ласки, но также требовательна, иногда даже «занадта». И хотя я никогда не любил это «занадта», должен признаться, что если бы не мама — которая все время подыскивала мне песни, напевала мелодии, искала ноты, разбирала тексты, злилась, если я фальшивил (у нее был очень хороший слух), и, да, подталкивала меня на сцену — я бы никогда не стал «знаменитым» белорусским певцом с четырьмя дисками белорусских песен. Так что эти четыре музыкальных альбома, как и ее вышитые сувениры — это ее и только ее достижение. Это главное материальное наследие, которое она оставляет после себя. Мама могла бы больше гордиться и одним и другим, но гордыня была не в ее натуре.
Последней, тяжелейшей и продолжительной была борьба моей мамы с жестокой и разрушительной деменцией. Она болезненно сознавала, что «с ее умом творится что-то страшное». И даже осознавая это, мама проявляла присущую ей отвагу; она боролась с болезнью на каждом шагу, как настоящий боец.
Для меня она, конечно же, была незаменимой мамой, но вместе с тем она была и моей подругой, и моей преданной поклонницей. Я счастлив, что она была со мной почти на протяжении шестидесяти лет, и я благодарен за это.
Не стоит говорить, что мне будет ее страшно не хватать до моих последних дней.
