Полковник Константин Чернецкий был освобожден от должности начальника 72-го гвардейского объединенного учебного центра подготовки прапорщиков и младших специалистов Вооруженных сил в конце октября 2017 года — через две недели после того, как в подвале медицинской роты было обнаружено тело Александра Коржича.
Допрос Чернецкого во вторник 4 сентября стал неожиданностью, пишет Радио «Свабода». Всего за несколько часов до этого прокурор сообщил, что Чернецкий сможет прибыть на процесс 5 сентября или позже.
«Контролировать все невозможно»
«Надо добросовестно работать с военнослужащими, исходя из Устава, — заявил на суде Константин Чернецкий. — Достаточно и времени, и приказов. Достаточно просто их исполнять. Когда я был командиром роты, исполнял все свои обязанности и, слава Богу, все были здоровы».
По словам Чернецкого, в Печах предпринималось достаточно мер, направленных на выявление и борьбу с неуставными отношениями. Работа велась как с рядовыми, так и с сержантами, с которыми проводились ежемесячные встречи. В отделениях работа с рядовыми проводилась ежедневно.
«Эти документы есть, вы их можете проверить, — заявил Чернецкий. — Велась работа для выявления склонностей к суициду. Но в этой ситуации, похоже, произошел какой-то сбой».
Константин Чернецкий рассказал, что Коржич служил в новой казарме, проблемы с материальным обеспечением солдат там отсутствовали. По словам полковника, в результате анализа ситуации, рота Коржича не заслуживала особого отношения, поскольку нарушений в ней было не больше, чем в других подразделениях объединенного центра (всего в ОУЦ в Печах 6 учебных рот (школ) и две дополнительные).
«Я был обязан организовать группу контроля ситуации в центре в количестве 4—5 человек, — рассказал Чернецкий. — Они должны были контролировать различные аспекты. Я сам, например, контролировал караулы, прием пищи, утренние подъемы. Командиры мне докладывали положение вещей, я докладывал заместителю министра обороны. В 8 утра у меня собирались командиры, я давал поручения на день. После этого мы направлялись на занятия. Как правило, на самые важные: стрельба и управление. Все, что было связано с опасностью».
По словам Чернецкого, командиры частей и рот обязаны были контролировать неуставные отношения в своих подразделениях. Однако офицеры не должны были ночевать на территории своей части.
«Возможно, сержанты и могли воспользоваться этим, — сказал Чернецкий. — Контролировать всё, в том числе в ночное время, невозможно. За контроль на месте отвечает дежурный по роте, в его обязанности входит сообщать о нарушениях дежурному по части. Но дежурный по роте не находится на месте постоянно. Если бы я знал о фактах нарушений, то должен был реагировать на них. Мне о них было неизвестно, о них не докладывали. Причина здесь одна — низкие морально-волевые качества».
«Всё хорошо не бывает»
Чернецкий рассказал на суде, что части в Печах, по его мнению, довольно специфические. Солдаты там не находятся постоянно, они приходят на учебу и потом уходят. Остаются только отобранные для службы там сержанты, которые также в результате разделяются по периодам службы.
«За мой период был травматизм, это я помню, — рассказал Чернецкий. — Конечно, между сержантами различные отношения. Они вместе живут, дружат. Возможно, существовало также некое покрывательство между ними. Фактов не было. Но всё хорошо не бывает. Всё хорошо бывает, если не работаешь. Проводились воспитательные беседы. Начиная с командира воинской части, заканчивая сержантами. Лично я проводил. Рассказывал о фактах неуставных отношений, о том, какие накладывались взыскания. Рассказывал про обязанности, правовое информирование, идеологическую работу».
Как сказал Константин Чернецкий, выявленные после смерти Коржича факты неуставных отношений имели скрытую форму. Их причиной стало неисполнение своих обязанностей сержантами, там, где «работа с людьми ближе». А также в сфере контроля. Он также рассказал, что сержанты, в его понимании, не имели права выдавать телефоны солдатам даже в определенные для этого дни. Это входило в обязанности ротных офицеров.
«О том, что были факты выкупа телефонов, я узнал только во время следствия и из интернета, — заявил Константин Чернецкий. — Раньше о них не было известно. Но можно допустить, что это было. К военным приезжали родители, друзья».
Константин Чернецкий таскама рассказал, каким образом в Печах была организована работа с родителями военнослужащих. В личных делах солдат имелись все необходимые контакты близких и друзей. Перед принятием присяги военным объясняли правила контактов с близкими.
«Командиром роты было рекомендовано дать свои контакты родителям солдат, — сказал Чернецкий. — Также солдаты могут дать номера офицеров, включая мой, своим родителям. Не все родные имеют возможность приехать в часть даже на присягу. Возможность общения была. По мере возможности офицеры обязаны были разговаривать с родителями и интересоваться у них, как проходит служба их сыновей. Насчет Александра Коржича не поступало никакой информации, в списках особых солдат он не фигурировал».
Чернецкий рассказал, что только в 3-й школе около 600 военнослужащих. В медроте содержалось около 60 человек ежедневно. Он получал статистические данные по количеству больных, динамике заболеваемости, однако конкретно о ситуации с Коржичем до конца сентября 2017 года не знал.
«Проверили пульс, чтобы убедиться, что солдат мертв»
«3 октября примерно в 18.00 поступила информация о том, что обнаружен военнослужащий, — рассказал Чернецкий. — Я сел в автомобиль, выехал на место. Спустился в подвал, там было темно. Привезли фонарь, я увидел, что произошло. Принял меры для установления личности. Дал команду сообщить в милицию, контрразведку, Минобороны, медикам. Приказал не пускать больше никого. Медик при мне проверил пульс, чтобы убедиться, что солдат мертв, что нет надежды спасти. Женщина, остальные побоялись».
По словам полковника, на трупе Коржича не было видно повреждений, он был одет. На лицо была наброшена майка, головной убор лежал на полу. За тем, как снимали труп с петли, полковник наблюдал со стороны. Этим занимались двое военнослужащих, следователи снимать труп отказались.
«Самостоятельно такое (самоубийство) тяжело совершить, находясь в здравом уме, — сказал Константин Чернецкий. — Были, наверное какие-то проблемы. В коллективе военном, дома, с девушкой какие-то проблемы. Мне факты неизвестны.
Я не имею права никого обвинять. Но были лица, которые должны были сообщать о ситуации во роте своевременно, проводить работу по недопущению суицидов. В коллективе появились военнослужащие, склонные к нарушениям. Телефоны выдавали за деньги, продукты брали».
О встрече с матерью Коржича
Константин Чернецкий во время допроса в суде также рассказал, как произошла его встреча с матерью Александра Коржича. По его словам, она выразила желание приехать в Печи, но не хотела ночевать на территории части.
Встреча начальника объединенного учебного центра со Светланой Коржич происходила наедине. По словам Чернецкого, о неуставных отношениях в Печах он впервые услышал от Светланы Коржич.
«Я подошел, выразил соболезнования, — рассказал Чернецкий. — Мама была одна. Я слушал, что она говорит. Минут 40, наверное. Светлане Коржич о смерти сына сообщил командир части. Услышал, что Светлана упоминает какого-то прапорщика, говорит о денежных поборах. Об этом я услышал впервые от нее. Рассказывала о сыне, как он жил, как работал. Светлана Коржич называла сумму денег, которую потратил сын. 500 рублей, если я не ошибаюсь. Лично ко мне на тот момент она не высказывала претензий».
