Фото Надежды Бужан.
Что я слышала от коллег, которые принимали участие в работе «избирательных» комиссий, о фальсификации? Слышала такое: «Завтра в комиссию. Что-то я боюсь. Чего боюсь? Всего. Ладно, неважно. Неделю потерпеть». Слышала такое еще: «Мы — царёвы люди. Нам государство платит деньги. Мы служим государству, а не кому-то еще». Слышала и такое: «А зачем нам фальсифицировать? У нас всё по правде». Пишет Анна Северинец в своем блоге на Радио «Свабода».
Суровая правда заключается в том, что люди, которые сидят там, в этих комиссиях, никогда не признаются ни вам, ни даже себе, что они фальсифицируют выборы. Они делают всё что угодно: выполняют приказ, терпят, защищают свою власть, продвигают своего кандидата, который пообещал школе или предприятию златые горы за победу (и он исполнит обещания, не беспокойтесь!) — они делают всё что угодно, но не фальсифицируют. Поэтому достучаться до их совести совершенно невозможно.
Печальный парадокс ситуации заключается в том, что у всех них есть какая-никакая совесть, и именно поэтому они знают, как и чем ее привести в норму. Они всё себе объяснили, и совесть их в порядке. Аргументы, которыми они позволили себе фальсифицировать что угодно, железные, потому что выработаны для экстремальных ситуаций.
Вы не встретите там ни одного человека, которого можно назвать порядочным, на них не действуют слова о порядочности. За столько лет существования нашей псевдоизбирательной системы списки этих людей многократно проверенные и закаленные в боях. Любые призывы в их адрес — бессмысленны, любые высокие слова о морали и законе — пыль. И не только в период работы в комиссиях. Вообще.
С самого детства эти люди живут в условиях, в которых закон не решает ничего, а личные связи и умение прогибаться — решают всё. Именно основываясь на своём, подкрепленном жизненным опытом поколений, понимании законов и морали, они делали карьеры, строили квартиры, учили детей, добывали собственное благополучие и покой. Встречаются среди них и учителя, рядовых, правда, меньше, чем наделенных должностями, а значит, дополнительным прессом зависимостей, страхов и допущений зла. Трудно быть директором или завучем, — и не фальсифицировать что угодно каждый день по разным поводам. Просто потому, что так работает система, и не только избирательная.
Мне пишут: «Анна, обратитесь к учителям, чтобы они не фальсифицировали выборы». У меня нет таких слов, чтобы к ним обратиться с простым призывом. Боюсь, таких призывов вообще не существует.
В их понимании — они не фальсифицируют. Они так выполняют свой гражданский долг, защищают своих детей и обеспечивают внуков.
Это сильно напоминает мне советских следователей тридцатых годов. Никто из них не сказал никогда никому, и в первую очередь себе: я пытал подследственных, потому что хотел пытать. Они все были уверены, что так, и только так можно выполнить свой долг.
И чем страшнее, чем изощреннее это делалось, тем чаще они думали про себя: какой же я непоколебимый герой, и на что только я не шел ради своей страны. Это вам не ракеты в космос запускать. Ракеты любой дурак запустит. Ты вот попробуй, как я, каждый день в крови и криках. Это тебе не чистенькими ручками бумажки перекладывать. Тоже мне, беленькие. Где бы вы были, беленькие, если бы мы черненькими не были здесь ради вас.
Я говорила своей бывшей сотруднице: «Так если вы боитесь, зачем туда идете? Столько нервов за смешные деньги. Откажитесь, да и всё». Она мне отвечала: «Разве я только этого боюсь? Я и работать каждый день боюсь. Мне что, от всего отказываться?» Я объясняла еще одной: «Вам не государство платит деньги, а люди, налогоплательщики. Государство вам не царь, а слуга, и мы имеем право требовать от него справедливости и совести». Она рассмеялась. У третьей я не спрашивала ничего, потому что я знаю, что в маленьких городках и деревнях действительно не надо ничего фальсифицировать. Все происходит само.
Зачем я это всё пишу. Для того чтобы мы поняли: у нас не будет других избирательных комиссий. Мы не достучимся до их членов никакими словами. Они будут стоять насмерть, защищая свои должности, свою спокойную жизнь здесь и сейчас. Особенно если они будут понимать, а они уже это понимают, что за вбросы бюллетеней и приписки придется отвечать, если они однажды признаются, покаются и перестанут сотрудничать с властью.
Что делать нам? Знать своего врага и не питать надежд на то, что он исчезнет. Крепнуть и разрастаться. Спокойно, но постоянно делать свою работу: воспитывать свободных и честных детей, ничего и никогда не фальсифицировать самим под любым, даже самым святым, соусом, знать свою историю, язык и культуру, ощущать себя хозяином своей земли, нести это чувство далее, передавать из рук в руки, включаться в общественное движение, не бояться и не склонять головы. Никогда и ни при каких условиях не входить в состав избирательных комиссий.
Поступательно, спокойно и твердо, без лишних пафосных слов и призывов к совести и справедливости, говорить своим родным и знакомым, которые принимают в этом участие: «Это фальсификации. Это ничем нельзя оправдать. Ты нарушаешь закон». Они не поверят, но будут знать, что у них нет поддержки.
Это очень длительный путь. Другого, к сожалению, я не знаю.
