«Если доходить до такой степени откровения, то тогда почему уже одному Сталину памятник? Пакт был все же двусторонний. Тогда уже и Гитлеру, наверное, надо. Ergo, памятники надо ставить обоим подписантам пакта. Такая гармония двух памятников — то, чего Беларуси не хватало для полного счастья», — возмущается Юрий Дракохруст.
«Получилось, как в интервью «Хандельсблатт» в 1995 году: а что такого, порядок же навел фюрер, — отмечает Дракохруст. — И интересно, как такой плевок полякам в душу сочетается с планами организовать энергетический реверс с Польшей. А то, что полякам будет проще договориться с Путиным, который их ненавидит, но все же уважает как достойного врага, — это как-то не приходит в голову?»
«Реальные нынешние границы Беларуси никакого отношения к «пакту» (т.е. к комплексу советско-германских договоров августа-сентября 1939 года) не имеют, — отмечает в свою очередь российский историк Марк Солонин. — Первый раз, де-юре, договора были аннулированы самим фактом вероломного нападения Германии на СССР. Второй раз, де-факто, они были «обнулены» в результате панического бегства Красной Армии с захваченных в сентябре 39-го территорий… Наконец, и это самое главное, 30 июля 1941 года в Лондоне был подписан договор между правительством СССР и правительством Польши в изгнании, в первой строке которого было сказано: «Правительство СССР признаёт советско-германские договоры 1939 года касательно территориальных перемен в Польше утратившими силу»».
«И что самое удивительное — это то, что президент Республики Беларусь не знает о том, что «реальные нынешние границы» его государства вовсе не совпадают с границами БССР образца 1939-41 годов. Неужели в Могилевском пединституте никто не рассказал студентам про короткое, но запоминающееся существование Белостокской области советской Белоруссии, белостокского обкома, белостокского управления НКВД?» — иронизирует историк.
«Новая Польша, возникшая в результате свержения коммунистического режима, признала и признаёт сложившиеся после Второй мировой войны границы Литвы, Беларуси и Украины, — подчеркивает Солонин. — Более того, еще на этапе создания подпольного КОС-КОРа и «Солидарности» польское демократическое движение сформировало абсолютно однозначную позицию — вопрос о восточных границах Польши закрыт, и закрыт навсегда. Почему? Из уважения к Сталину и договорам между нацистами и коммунистами? Нет, вы ошибаетесь. Причин было две, и в данном случае идеалы и интересы удивительным образом совпали.
Идеалы («за вашу и нашу свободу») требовали всемерно помогать, а не мешать развитию демократического движения в Литве, Беларуси и Украине; любые же поползновения к пересмотру границ неизбежно толкнули бы народы этих стран в объятия имперского центра в Москве. С интересами всё еще проще: Польша потеряла «кресы всходни» (отсталые аграрные восточные окраины) в пакете с получением Данцига (Гданьска), южной половины Восточной Пруссии, немецкой Померании и здоровенного куска немецкой Силезии с Бреслау (ныне Вроцлав). Любые попытки, даже любые попытки разговоров о пересмотре послевоенных границ Польши неизбежно реанимируют проблему восточных немецких земель… Нет-нет-нет, такого сегодня никому не надо, этот «ящик Пандоры» никто даже трогать не станет. Так что за безопасность своей западной границы Александр Григорьевич может не беспокоиться», — отмечает Марк Солонин.
