Если бы мы все — буквально все, от последнего школьника до последнего милиционера — отрефлексировали и превратили в общие аксиомы то, что происходило с нашей землей сто лет назад — сегодня мы все жили бы в другой стране, пишет в своем блоге на «Радыё Свабода» Анна Северинец.
Общество не допустило бы над собой авторитарной власти. Это психологический закон, одинаковый как для отдельных людей, так и для общества: ты должен принять, пережить, осмыслить, понять, вывести формулы адекватного реагирования — и закрыть гештальт. К сожалению, иначе не бывает. Именно из-за отсутствия рефлексии и выработки внутренних механизмов реагирования — жертвы насилия снова и снова становятся жертвами насилия, жертвы манипуляторов еще и еще раз становятся жертвами манипуляций, а общности людей снова и снова попадают в диктаторские режимы.
Мы как раз и являемся теми жертвами, которые заново проходят весь круг предыдущих страданий — с поправками, конечно, на общеевропейский рост благосостояния и развитие экономики. Да, мы одеты лучше своих соотечественников столетней давности, богаче едой и мебелью, имеем больше возможностей путешествовать. Но и только. Все остальное — именно отношения с авторитарной властью — осталось таким же, а значит, развивается в том же самом режиме.
Аресты как виновных, так и невиновных, абсурдные суды, пытки и унижения человеческого достоинства — силовые ведомства, в отличие от нас, о своем опыте тридцатых не только не забыли, но и усовершенствовали его.
Не давать воды, не принимать передач, держать родственников в неведении, фальсифицировать все и вся и даже извиняться на публику — это все придумано в тридцатых. И поскольку на осмысление этого у нас нет возможности отдавать десятилетия общего интеллектуального труда — нужно делать это немедленно, быстро и прямо сейчас.
Общество тогда, в тридцатых, вело себя именно так, как сегодня ведем себя мы. Молодые ругали стариков за бездействие и беззубость. Старики обижались и ругали молодых. Писались громкие стихи, во всеуслышание выступали отдельные сильные личности. Их увольняли с работы и изгоняли с публичных площадок, а потом высылали. Газеты публиковали открытые письма — тогда закрывали газеты. Особенно упрямых сажали в тюрьмы и заставляли публично просить прощения у власти. Люди, пришедшие в ЧК бороться за счастливое будущее против общего врага, постепенно и неожиданно для себя зверели и начинали видеть врага в каждом, на кого указывал пальцем товарищ майор.
Так чего же не сделали они, люди тридцать седьмого, и что должны сделать мы, чтобы вырваться из адского круга авторитаризма?
Во-первых, понять: утрата совести, разобщенность, озверение человека происходит быстро и незаметно и может произойти абсолютно с каждым. Так произошло с быковским Рыбаком из «Сотникова» — он уступал по мелочам, уступал в незначительном, шел на небольшие компромиссы, казалось бы, логичные — и неожиданно для себя оказался предателем. В те времена, в которых мы живем сегодня, нужно особенно тщательно беречь человека в себе. В каждой мелочи. Даже когда по привычке хочется пожать плечами и подумать «ай, ну что там такого». Человек не бывает злым или добрым, зверем может стать каждый из нас, если не убережет человека в себе.
Во-вторых, знать: ни один приказ не заслуживает некритического исполнения. Кто бы его не отдавал! Приказ отдает кто-то, а ответственность ложится на тех, кто исполняет. В 1938-м, когда волна репрессий накатила на тех, кто организовывал предыдущие репрессии, посадили и наказали тех, кто исполнял приказы о пытках и расстрелах — но не тех, кто эти приказы отдавал. Некритическое исполнение приказов, любых, даже самых безобидных, делает вас рабами, и следующим шагом будет еще более бесчеловечный приказ. И череда этих приказов не закончится, и соскочить уже не получится. Есть же возможность нарушить такие приказы, принеся заключенному не литр воды, а три. Подсунув ему под дверь лист бумаги и карандаш. Не заметив паутины под потолком. Всего лишь.
В-третьих, иметь в виду: единственное оружие простого человека против государственной машины — слово. Ни одна диктатура не живет в условиях свободного слова. Человек рядом с вами и будет понимать, что происходит что-то не то и что вы все соучаствуете в преступлении, — но если остальные молчат, и он будет молчать. Иной раз достаточно одного лишь слова против — и вы заметите, что рядом с вами почти все думают так, как вы, и готовы на честный поступок. Поэтому каждое слово правды — важное.
В-четвертых. Цель любой диктатуры — лишить человека свободы методом страха и унижения. Заставить почувствовать себя беспомощным, прилюдно униженным. Любому из нас тяжело стерпеть язык ненависти в отношении себя, трудно сохранить чувство собственного достоинства, когда вокруг таких, как ты, публично унижают, заставляют совершать постыдные поступки. Надо понимать: нельзя унизить человека, который не позволяет себе почувствовать себя униженным. Не осуждать тех, кто проявил слабость, не включаться в волну публичного унижения других, следить за собой.
В-пятых, из любой бесчеловечной ситуации можно выйти, как выходят из преступного эксперимента: заболеть, взять отпуск, перевестись на другую работу, в другой отдел. Терпя несправедливость, мы лишь умножаем ее вокруг. Игнорирование несправедливости не избавляет от нее, а лишь закручивает пружину вокруг нашего же горла. Диктаторы умирают или сбегают за границу — исполнители преступных приказов остаются для расплаты. Любая диктатура всегда в случае опасности в первую очередь сбрасывает за борт, как балласт, своих молчаливых рабов.
И шестое. Если вдруг — по разным объективным и субъективным причинам — большинство общества начинает противостоять диктатуре — диктатура погибает. Тем или иным образом, но погибает. Иной раз сломить ситуацию может один лишь незаметный поступок одного только человека — как единственная песчинка может заставить двигаться чашу весов. Это происходит очень быстро, неожиданно и безвозвратно. Поэтому терпеть неизбежное наказание за смелые поступки в условиях всеобщей солидарности и всеобщего протеста придется недолго. Несколько недель. Несколько месяцев максимум. И каждый поступок может стать той самой песчинкой, которая сдвинет ситуацию с мертвой точки. И никто не знает, чей это будет поступок и когда он совершится. Именно поэтому важен каждый, даже самый маленький — но поступок.
А если унижаться, молчать, приспосабливаться (это тоже стратегия, и мы ее часто выбираем для себя), если терпеть окружающее зло в надежде переждать лихие времена — тогда и лихие времена растягиваются на долгие годы.
Этого всего люди в тридцать седьмом не знали — потому что не было европейского опыта осмысления диктатур, не было еще Нюрнберга, Стэнфордского эксперимента, книг Франкла, Шлинка и Ханны Арендт, не было, в конце концов, у нас информации про Куропаты.
Наша сила в том, что мы теперь это всё знаем. И сможем со всем справиться.
