Андрей Дынько после 13 суток на Окрестина
«Это я, я вернулся с того света.
Что могу сказать?
Во-первых, да, на Окрестина настоящий застенок. Всё продумано для обесчеловечивания человека. Но всё это можно выдержать: и физически, и морально человек мобилизуется в таких условиях. Так что — спокойно. Я уверен, что моих коллег также не сломают и не надломят.
Во-вторых, мои коллеги — настоящие герои. «Наша Нива» не оставила позиций и исполняла свою профессиональную обязанность до конца.
В-третьих, наибольшей неожиданностью было, сколько людей по ту сторону старались — они то понимают, что там всё тотально прослушивается и просматривается — старались жестом, намёком, паузой продемонстрировать иногда солидарность, а иногда — человечность. Это неоценимо.
В-четвёртых, я под подпиской о неразглашении, но вы знаете сами статьи, по которым нас подозревают. Первый был смехотворный, второй — ещё более смехотворный.
В-пятых, попав на тот свет, я поразился, насколько слабо мы, в СМИ, ещё работали. На Окрестина я понял, что там, в каждой камере по одному, сидят десятки арестованных по делу о «подрыве» антенны Вилейской РЛС России. Между тем на момент моего задержания СМИ совсем ничего не знали об этих задержаниях. Вывод здесь такой: теперь, когда легальная работа профессиональных журналистов в Беларуси стала невозможной, журналистом должен стать каждый беларус. Надо чтобы всё попадало в СМИ, соцсети, каналы те или иные. Информация, фото, видео — журналистом должен стать каждый.
В-шестых, спасибо всем знакомым и незнакомым за солидарность. Только давайте помнить: солидарность наиболее нужна наименее известным, и она должна быть не разовой, а последовательной. Меньше символических жестов, больше —практических. Каждая копейка пусть будет у того, кому она наиболее нужна.
В-седьмых, я не знаю, почему, по какой логике, в силу чего или по какому расчёту меня и нашего бухгалтера освободили, а моих коллег оставили. Я морально готов в любимый момент снова оказаться на том свете. Я и себя, и коллег рассматривал как заложников.
В-восьмых, чем я занимал себя в камерах, многие спрашивают. На том свете главное, чем занят каждый человек, — это выживание, организация быта так, чтобы максимально сохранить свои силы. Но я также читал сокамерникам — ну и прочим слушателям «подкастов» — лекции по истории. Даже задумал книгу на основе их.
И девятое. У меня появилась новая, самая дорогая мне реликвия — бутылка, из которой я пил, из которой мылся и на которой я спал, вместо подушки, эти 13 ночей».
