Пообщались с женой политзаключенного Оксаной о родах и выписке без мужа, выбор имени для сына через стекло в СИЗО и то, ради чего всем белорусам нужно было пережить ужасные события 2020-го.
Семья почти в полном составе
«Коля мечтал открыть на Пушкинской фермерский рынок, вел переговоры с администрацией»
Приговор Николаю Шеметову был вынесен 16 июля: два года по 342-й статье Уголовного кодекса (организация либо активное участие в групповых действиях, грубо нарушивших общественный порядок). Зацепкой для милиции стало то, что на одном из маршей Николай созванивался с Анастасией Тарелко и подсказывал ей, как обойти перекрытые участки дорог (Анастасию наказали тремя годами домашней химии).
На озвучивание приговора судье Дмитрию Карсюку понадобилось около десяти минут. Под следствием же Николай находился с декабря 2020-го. Его задержали накануне новогодних праздников возле школы, куда он успел отвести дочь.
«После Коля рассказывал, что когда его схватили и положили лицом в пол, а после посадили в черный бусик, он еще успел пошутить: «Кому передать за проезд?» Сотрудники расхохотались — может, поэтому больше не свирепствовали.
Его увезли на обыск на работу, параллельно поступил звонок мне: «Вы дома? Хотим приехать к вам в гости». Я сразу поняла, что это про обыск, но как раз ехала на новогодний маркет со свежескрученными венками и свечами и не могла все бросить. Поэтому сказала, что буду дома через час, спокойно передала все продавцу, успела обзвонить знакомых и уже тогда вернулась. Мужу при этом набрала раз 20, пока ему каким-то чудом не дали трубку и он не сообщил, что с ним», — вспоминает Оксана.
Сначала следователь говорил семье, что задержанного отпустят после 10 суток (Николай даже сам позвонил на Новый год и предупредил, что выходит). После — обещали отпустить, когда истек месяц ареста. Но чудес не случилось.
«До задержания муж говорил как-то, что для него лучше умереть, чем оказаться в тюрьме. У него было предчувствие, что его могут забрать, и он боялся тюрьмы. Хотя когда бы мы жили в нормальных реалиях, трудно представить, чтобы за чатик и подсказки дороги по телефону давали срок. Тем более изначально чат создавался для решения и обсуждения местных проблем: отремонтировать тропы в сквере, сделать фонтаны. Коля мечтал открыть на Пушкинском фермерском рынке и вел по этому поводу переговоры с администрацией. Заодно и другие идеи продвигал туда».
«8-го августа мы открыли второй магазин с цветами, а уже 9-го возле него лежали пули»
С задержания Николая для Оксаны началась новая реальность: собирать передачи, самостоятельно управлять мастерской мужа по изготовлению деревянных ящиков и вести свой цветочный бизнес, готовиться к рождению четвертого ребенка.
«У меня вся беременность была сплошным стрессом, можно сказать. В апреле умер папа, в мае мы его похоронили, а в июне я узнала, что жду ребенка. После сразу началась предвыборная гонка: цепи солидарности, первые задержания. 8-го августа мы открыли второй магазин с цветами, а уже 9-го возле него лежали пули. Муж по ночам ходил туда дежурить, потому что боялся, что витрины будут разбиты и оттуда все вынесут. Этого не произошло, но мы отмывали асфальт рядом с магазином от крови. Напрямую заливали там все хлоркой. Никто не ожидал, что такое может случиться на Пушкинской: это же не центр, не площадь. С таким стрессовым набором до родов я, видимо, выработала какой-то оборонный блок и воспринимала все события максимально спокойно. Я понимала, что мне нужно заботиться прежде всего о себе и будущем сыне».
Накануне родов у Оксаны наблюдалось высокое давление (иногда до 190), были плохие анализы: три раза в день она ходила в поликлинику на капельницы. На 35-й неделе беременности докторам пришлось делать кесарево. Из-за того, что мальчик родился недоношенным, ему кололи препарат для раскрытия легких. Но через десять дней состояние обоих нормализовалось. Оксану с сыном отпустили домой.
«Я рожала необычно, — добавляет женщина. — Мой папа Геннадий Бутько был священником, служил в Петропавловском соборе. И в операционной только хирург не знал его, все остальные раньше были его прихожанами. В реанимации тоже были папины прихожанки, и они все меня как-то отвлекали и развлекали, вспоминали хорошее об отце. Это все дало мне какое-то спокойствие, уверенность, что все будет хорошо. Будто сам папа был рядом».
После выписки адвокат сразу попал к Николаю с распечатанной фотографией новорожденного сына — нужно было выбрать ему имя. Оксана через защитника передавала мужу свои варианты, Николай в ответ — свои. И они никак не могли договориться. В итоге для самой Оксаны выбили свидание.
«Мы договорились только когда услышали: «У вас остается пять минут». Первое имя, которое предложила я, было Виктор. И последним от мужа тоже прозвучало оно. Решили, что сын — уже победитель у нас, и пусть у него будет еще много побед в жизни».
Маленький Виктор, которого отец видел только на фото
«В камере от жары плавились даже пластиковые ручки на столе»
Письма от Николая (и ему) начали доходить более-менее регулярно только в апреле.
Из них и тех трех свиданий, что состоялись с декабря, Оксана узнала, что мужа содержат в полуподвальном помещении. В камере на 30 метров квадратных 18 человек, из них «политический» только Шеметов. Остальные задержаны за кражу, мошенничество и наркотики.
«На пару дней к мужу подселяли Сергея Ярошевича (администратора телеграм-канала «Армия с народом») и правозащитника Алеся Беляцкого, но, видимо, они быстро нашли общий язык, поэтому их снова развели».
Муж рассказывал Оксане, что у четырех сокамерников диагностирован ВИЧ, а еще, что их всех вакцинировали.
«Они очень тяжело прививки переносили, температурили. При этом в камере тогда стояла дикая жара: даже пластиковые насадки на столе плавились, а бутылки из-под минералки взрывались. Нормальной врачебной помощи им не оказывали. Муж после этого сильно похудел. Он мне даже писал: «Я не помню, что было с 25 июня по 3 июля, но когда я присылал тебе что-то про последнее слово и завещание, ты порви то письмо и выкинь».
Оксана признается, что самые трудные моменты для нее — это короткие свидания с мужем, потому что сложно подбирать нужные и разрешенные слова. «Но мне сразу стало легче, когда я увидела, что параллельно со мной на свидание пришли родственники студентов. И вот я сижу в одной кабинке, а рядом-бабушка Каси Будько. И ты понимаешь, что твой муж хотя бы взрослый мужчина, он пожил хотя бы, физически окреп. А тут ребенок получил 2,5 года колонии ни за что».
«Папа умер, и вы мне не рассказываете»
Писем от папы и новых встреч с ним больше всего ждали дети. Особенно старшая дочь Василиса — папина дочь. С ней они все делали вместе: от чтения книжек до написания песен и хранения общих секретов.
Первоначально, пока была надежда на скорое освобождение, Николай просил Оксану не рассказывать, что с ним. По одной из легенд папа поехал на Северный полюс за шубой для матери.
«Но после в какой-то момент дочь начала просыпаться ночью от кошмаров и плакать. Она сказала мне: «Папа, видимо, умер, и вы мне не рассказываете». После этого я решила перестать выдумывать истории и врать. Я собрала всех детей и сказала прямо: «Плохие дяди забрали вашего папу и держат его в заложниках». Я думала, они сразу начнут плакать, но им стало легче. Они, наконец, поняли, почему от папы было всего пару писем, не было звонков. Мы даже съездили к Володарскому, и я показала им этот бывший замок, который стал СИЗО. Мы начали вместе собирать передачи. Для них вообще очень важно иметь возможность сделать для папы что-то вместе. Но все равно с дочерью мы несколько месяцев посещали психолога: она продолжала просыпаться с криками, начала сосать палец. Мы также завели шпица, чтобы детям было спокойнее спать».
В СИЗО не любят пускать детей, но Оксана смогла добиться после суда одного свидания для дочери в связи с ее состоянием. Тот надо было своими глазами увидеть, что ей точно не врут, что папа жив и здоров, не избит.
«Предложил выйти замуж на первой встрече»
С детьми Оксане помогают мать и свекровь. Хотя Оксана признается, что если бы не нужно было заниматься бизнесом, то управилась бы с семейными обязанностями сама.
У Шеметовых остался один цветочный магазин, продолжает работать мастерская мужа. Каждый может поддержать семью, приобретя у них деревянные ящики, как на фото. Они продаются в «Гиппо», «Грине», «Виталюре» и «Еврооптах». А также зайти за букетом в магазин цветов по адресу Матусевича, 2. С другими предложениями помощи можно лично написать Оксане в инстаграм.
Оксана и Николай всегда мечтали, что у них будет много детей. При этом история их семьи звучит просто невероятно.
«Мы вместе учились на маркетологов в институте. Я его знала как хулигана с последней парты. Но знакомы мы не были: все же заочка, 60-120 человек на течении в больших аудиториях. У меня уже тогда работал цветочный магазин. И одна сессия совпала с восьмым марта. Занятия закончились поздно, мы вышли толпой на улицу. Я начала вслух плакаться, что завтра праздник, а у меня нет продавцов — придется одной с утра до ночи крутить букеты. И предложила: если у кого есть желание подработать, с удовольствием увижу завтра. И утром мне позвонил Николай: «Вам работники нужны?» Он приехал и почти сразу на этой первой встрече предложил выходить за него замуж — я только отшутилась. Он повторял. Вечером, когда я сидела уставшая, с руками в крови и колючках, он снова: «Ты такая красивая, выходи за меня замуж!» Я сказала, что у меня же дочь от первого брака, ты не знаешь, но он сказал, что это не проблема, потому что он очень любит детей. Я снова в шутку ответила: «А давай жениться!» Но для него это была не шутка. Коля в тот же момент потелил своей матери, брату, а после и моей мамочке, чтобы анонсировать: «Женюсь!» Через год мы действительно поженились», — рассказывает Оксана.
Сейчас женщина с адвокатом подали документы на апелляцию. Оксана говорит, что после суда многие плакали, но она — нет. Не только потому, что не надеялась на помилование, но и потому, что вся эта ситуация у нее вызывает больше здоровой злобы, чем отчаяния.
«Я думаю, то же самое происходит со многими женами политзаключенных. Особенно если у них есть маленькие дети. Времени поплакать, остаться наедине с собой у меня банально не было и нет. Мы с Колей улыбнулись друг другу после приговора, и я буду верить в то, что он не будет сидеть весь срок, он скоро выйдет на свободу. Муж боялся тюрьмы, но теперь, кажется, ничего не боится. Эти события всех нас закалили. В каком-то смысле они и были нужны ради этого. А еще, чтобы мы включили голову и начали думать, перестали быть аполитичными, потому что политика касается каждого: то же распределение наших налогов — это тоже политика. Кто-то может закрыть глаза и жить в домике, но его дом завтра легко могут разрушить. Страшно выйти, страшно сделать что-то, но думать нам не запретят».
