«Попытка продать это как компромисс в первую очередь России»
«Первоначально идея изменения Конституции родилась у Лукашенко как идея не дать будущему преемнику тех же полномочий, — говорит политический аналитик Артем Шрайбман. — Он же имеет определенный страх, что если преемник будет иметь ту же абсолютную власть, то невозможно будет защитить самого Лукашенко, при необходимости, от действий преемника. Кроме того, новый президент сможет абсолютно волюнтаристски менять курс государства.
А так будут определенные «пристройки» для контроля за преемником, чтобы он не сходил из рельсов и курса, который задавать ему будет Лукашенко. По моему мнению, именно в этом была основная цель конституционной реформы.
Во многом эта цель и остается, но сегодня добавляется попытка через реформу успокоить часть общества. Мол, вы хотели перемен? Вот перемены! Я считаю, это наивная попытка, так как люди протестовали не за это и мало кого это может убедить в чем-либо.
Ну и еще одна цель изменений в Конституцию — попытка продать это как компромисс в первую очередь России, которая также хотела какого-то правового разрешения кризиса в Беларуси. И Россия ведь тоже ухватилась за идею этой реформы. Лукашенко так это и подает Москве: смотрите, я не забился в бункер, я меняю государственную машину в ответ на народный запрос.
Мне кажется, у конституционной реформы вот такой набор целей».
«Похоже, что эта идея возникла с подачи Москвы»
Политолог Валерий Карбалевич также считает, что осенью прошлого года тема конституционной реформы возникла в качестве компромисса, который власть предложила в ответ на требование перемен.
Фото: currenttime.tv.
«В том числе это было нужно чтобы люди ушли с улиц. Мол, хотите перемен? Вот, мы предлагаем перемены, идем вам на встречу. И даже уменьшаем полномочия президента! Вы хотели демократии? Вот.
Но похоже, что эта идея возникла с подачи Москвы, — говорит Карбалевич. — Ведь именно после визита в Сочи к Путину многие в России начали говорить о необходимости конституционной реформы в Беларуси и уже только потом это подхватили белорусские госмедиа.
В 2019 году, еще до протестов, Лукашенко также высказывался о необходимости изменения Конституции, но тогда это было совсем другое. Тогда он говорил, что следующему президенту нельзя оставлять такие же огромные полномочия.
Он, наверное, боялся делать ставку на человека, для гарантий после своего ухода, поэтому хотел делать ставку на институты. В этом его отличие от Ельцина, например, который как раз таки поставил на человека, и, в принципе, не прогадал со своей точки зрения.
Лукашенко же никому не доверяет, поэтому хотел создать некие институциональные гарантии безопасности и, возможно, власти для себя.
Но после начала протестов все изменилось. И теперь изменения в Конституцию были сначала вроде пряника для той части общества, у которой есть запрос на перемены, которая выходила на улицы. А после того, как протесты задушили, работа продолжилась в том числе и по инерции, потому что «мы же пообещали». Но пообещали, боюсь, Москве.
Ну и сегодня, по логике Лукашенко, конституционная реформа должна сохранить систему, даже если он уйдет. Теперь смысл реформы снова изменился».
«Он не хочет радикально менять свою систему»
«О новой Конституции Лукашенко периодически говорил последние лет 10. Даже в 2019 году, по моему мнению, это было еще этакое политическое кокетство, какая-то морковка для тех, кто недоволен властью и ее несменяемостью», — считает аналитик Александр Класковский.
Фото: baj.by.
«Но в 2020 году Лукашенко был шокирован протестами, вспомните его встречу с рабочими на МЗКТ. И Москва предложила ему как вариант плавного выхода из кризиса эту реформу. Была попытка затянуть время и переключить внимание общества. Эти задачи были в итоге выполнены.
Но теперь Лукашенко задушил протесты и актуальность изменений в Конституцию для него ушла. Теперь он понимает, что не вечен и нужно готовить политическую конструкцию под транзит власти.
Для него это драма и мука, ведь власть отдавать Лукашенко не хочет и не видит себя в какой бы то ни было другой должности.
Но он не хочет радикально менять свою систему, ключевая фраза на его сегодняшнем совещании: «не допустить этих к власти».
Может, он вообще бы и ничего не менял, но есть два момента. Во-первых, слишком много было публично сказано и обещано об этой реформе, а, возможно, были еще и непубличные обещания Москве.
И, во-вторых, все же транзит власти — объективная необходимость. Но похоже, что Лукашенко твердо планирует досидеть до конца этого пятилетнего срока и кардинально ломать систему эти изменения в Конституции все же не будут.
Будут декоративные изменения, вроде лишения президента права издавать декреты, но что это изменит, если будет полностью послушное правительство и парламент?
Да и само обсуждение изменений в Конституцию — это имитация, народ в нем не участвует. Хотя Лукашенко и говорит, что все это ответ на прошлогодний запрос на перемены, но мы хорошо помним — прошлогодний запрос был другим: требовали конкурентных свободных выборов. Этого уже явно не будет, даже после изменений в Конституции.
Ну и плюс этими изменениями и референдумом власть проводит этакую, так сказать, легитимизацию самой себя. Хочет показать, что народ ее принимает, и сам ритуал референдума для нее много значит: мол, люди пришли на участки, проголосовали, значит принимают эту власть и ее действия».
Но ждать ли после референдума новой волны протестов? Все аналитики однозначно говорят — нет.
«Для протестов нужно благоприятное стечение обстоятельств, так называемый «идеальный шторм», что имело место в 2020 году. Сейчас такого нет.
И другой момент — противники Лукашенко вообще не обсуждают как могли бы использовать референдум в свою пользу. Я вижу, что единственной их тактикой будет бойкот, мол, не пойдем и таким образом покажем кукиш в кармане. Но бойкот — не фактор мобилизации. Наоборот! Поэтому я не вижу перспективы протестов», — считает Валерий Карбалевич.
