Средний класс — «обманчиво простое понятие», говорит директор Школы молодых менеджеров публичного администрирования SYMPA Наталья Рябова.
Большинство белорусов склонно относить себя к среднему классу. Видимо, логика тут простая: я же не нищий, но и не богатый, значит — средний класс.
Какой зарубежный подход?
На самом деле, говорит эксперт, есть много подходов к оценке того, кого можно отнести к среднему классу. Нет единого мнения по этому поводу. Различные подходы включают в себя такие критерии, как уровень доходов, богатства, самоощущение, социальный статус и другие. По одним критериям человек относится к среднему классу, по другим — нет.
«Глобальный средний класс» по критериям Всемирного банка — это когда семья из четырех человек располагает 16—68 тыс. долларов в месяц. В Беларуси этот глобальный средний класс, по мировым стандартам, очень немногочисленный.
Однако тот же Всемирный банк предоставляет и методику подсчета среднего класса в национальном определении. В этом случае к среднему классу относят домохозяйства, уровень потребления которых в полтора раза превышает уровень национальной шкалы бедности.
С 1 августа 2021 года средний прожиточный минимум в Беларуси составляет 283,46 рубля. Значит, для отнесения к среднему классу в национальном понимании домохозяйство из четырех человек должно зарабатывать не менее 1701 рубля, или 680 долларов в месяц.
При таком подходе средний класс в Беларуси будет довольно велик. Белстат подсчитал, что в мае 2021 года медианная зарплата в стране составила 1018,4 рубля, то есть двое работающих людей, в принципе, могут выводить свою семью в состав белорусского среднего класса.
Однако это если оставаться «в ракушке» своей страны. Если же говорить о международных поездках, образовании за рубежом, импортных товарах, то есть об участии в международной экономике, то наш средний класс получается значительно беднее среднего класса даже Восточной Европы, не говоря уже о Западной.
Есть еще один подход к определению среднего класса.
По мнению экспертов швейцарского банка Credit Suisse, критерием являются сбережения, превышающие доходы за два года.
Для белоруса с медианным доходом 1018,4 рубля в месяц его кубышка в банке должна содержать не менее 24 442 рубля (9777 долларов), чтобы он со спокойной душой мог отнести себя к среднему классу. Сколько белорусов могут себе это позволить, неизвестно.
Средний класс, это когда меняется корзина покупок
Александр ЧУБРИК рассказал о подходе, разработанном в Исследовательском центре Института приватизации и менеджмента.
— Мы исходили из того, что по мере роста дохода семьи меняется ее структура потребления. Когда совсем дохода нет, то роскошь даже пирожок, а если вырастет зарплата, то сразу хочется икры. То есть товары, которые для людей с относительно низким доходом являются роскошью, для среднего класса будут нормальными товарами.
Если после достижения определенного уровня дохода та или иная группа товаров переходит из категории товаров роскоши в категорию нормальных товаров, то потребительское поведение семьи меняется, и это повод отнести ее к другой категории.
На основе расчетов по данным выборочного обследования домохозяйств по уровню жизни мы выделили пять таких категорий: бедные, семьи с доходом ниже среднего, семьи со средним доходом, средний класс и богатые.
В белорусский средний класс попали домохозяйства, для которых мебель и бытовая техника перестали быть товарами роскоши и стали нормальными товарами.
Проще говоря, если семье не нужно копить, чтобы купить бытовую технику или мебель, то мы относим ее к среднему классу, — пояснил Александр Чубрик.
А если человек хорошо зарабатывает, но не имеет собственного жилья? Александр Чубрик считает, что не нужно привязываться к старым подходам, когда собственное жилье являлось обязательным атрибутом среднего класса.
— Мир стал другим. Изменилось отношение людей к собственности как обязательному элементу благосостояния. Например, не станем же мы исключать из среднего класса айтишницу с отличной зарплатой, которая пользуется каршерингом и снимает квартиру, хотя могла бы купить и автомобиль, и собственное жилье.
Средний класс — это не только про деньги
Хороший уровень доходов — необходимый, но недостаточный признак, чтобы считаться средним классом, говорит президент научно-исследовательского центра Мизеса экономист Ярослав Романчук. Нужно учитывать и ценностные ориентации.
— Представитель среднего класса участвует в гражданской жизни и в формировании общественного мнения, его даже можно назвать инфлюенсером на местном или национальном уровне, то есть у такого человека есть не только материальный, но и интеллектуальный и социальный капитал, — поясняет экономист. —
Даже если человек много зарабатывает, но не проявляет себя по отношению к обществу, его нельзя отнести к среднему классу. Точно так же, как нельзя отнести к среднему классу людей с гражданской позицией, но вынужденных проводить большую часть времени в дачно-огородной позе.
По уровню доходов и возможности влиять на систему принятия решений средний класс в Беларуси составляет 7—10 %, продолжает Ярослав Романчук. Эти цифры вытекают из сопоставления социальных опросов и уровней дохода населения.
Раз интеллектуальный капитал является критерием, означает ли это, что представитель среднего класса должен иметь высшее образование?
— Сто лет назад высшее и среднее образование было элитным и малодоступным. Безусловно, образование было критерием среднего класса. Сегодня очевидна инфляция белорусского диплома. Люди платят деньги, оканчивают вузы, получают корочки, потому что так принято. Это устаревший взгляд на рынок труда, оторванный от реальности, особенно в контексте технологий, которые формируют мировую экономику. Для того чтобы стать средним классом, высшее образование не обязательно, — считает Ярослава Романчук.
Как «размер» среднего класса влияет на качество жизни людей в стране?
Наталья Рябова объясняет, что одной из характеристик среднего класса является устойчивость дохода. Имея недвижимость, доход и планы на будущее, средний класс предъявляет спрос на стабильную и эффективную политику управления страной, на качественные услуги, в том числе и государственные. Поэтому он считается опорой устойчивого развития страны.
Когда в стране большой средний класс, никто не может с легкостью доминировать и навязывать свое видение — приходится изобретать и внедрять в жизнь институты диалога, например парламент, профессиональные ассоциации, бизнес-союзы и т. п. Эта система становится более устойчивой и независимой от одной или нескольких персон, она может меняться с течением времени и принимать во внимание интересы многих групп людей, добавила Наталья Рябова.
Александр Чубрик отметил другой момент.
Нельзя сказать, что средний класс «по умолчанию» предъявляет спрос на демократию и политические свободы. Но для него принципиально важна предсказуемость, то есть работающие институты и соблюдение закона, и неважно, идет ли речь о правах собственников или правах трудящихся.
Когда перестают работать и институты, и закон, то это вовсе не стабильность, гарантий будущего нет. И средний класс начинает требовать таких гарантий.
По мнению эксперта, в экономическом плане средний класс — это основной источник развития частного бизнеса и основной источник налогов. Представители среднего класса и потребляют, и сберегают, и еще имеют хорошее образование, поэтому для потребительского рынка, финансовой системы и рынка труда растущий средний класс обладает эффектом мультипликатора.
Как только он начинает сокращаться, этот эффект мультипликатора действует в обратном направлении — экономика начинает «сдуваться» еще быстрее. Для государства это огромная проблема: когда сокращается доля тех, за счет кого оно поддерживало малоимущих и уязвимых, под угрозой оказывается та самая социально-политическая стабильность.
Ярослав Романчук также отметил, что средний класс — это сила, которая не дает маргиналам прорваться к власти, чтобы «разрушить страну или увести ее в сторону». Он говорит, что в нашей стране полноценный средний класс сформируется, когда появится спрос на партнерство, дружбу, добрососедство.
Указами сверху воспитать такой средний класс невозможно. Для этого нужна децентрализация принятия решений, развитие частной собственности и выстраивание институтов мотивации взаимопомощи на местном уровне, считает Ярослав Романчук.
