Все фото из Instagram собеседника
Задержания, аресты, обыск, отъезд из страны и все сложности эмиграции… Сегодня, оглянувшись на этот драматичный отрезок своей жизни, Егор задумывается над ответом на вопрос, жалеет ли он о чем-либо. Признается, что раньше профессию свою уважал и считал почетной.
«Раньше, защищая честь мундира, в органах постоянно выявляли правонарушения, наказывали за превышение полномочий. Но, похоже, не теперь. Ситуация, когда человек понимает, что он может перейти какую-то грань и ему ничего не будет, расхолаживает. В результате получаем совершенно ничем не объяснимое убийство в канун Нового года, — размышляет собеседник «Салiдарнасцi» о событиях последних недель».
Самому ему для принятия решения об увольнении понадобилось двое суток.
«С 9 на 10 августа и в следующую ночь я был в резерве, сам в городе не находился. Но та информация, которая до меня доходила, настораживала. Нам сказали, вот на площадь приехало ВДВ из Витебска, они с оружием. Я был в шоке: вы что, ребята, что вы собираетесь творить!? Знакомый позвонил, рассказал, что ему в голову отскочил осколок «чего-то» и что у него рассечена бровь. Потом показали видео каких-то взрывов. И это в моем городе!
А потом и нас начали отправлять на эту площадь и стали выдавать оружие, которое, возможно, «придется применять». Но против кого применять?
Я сказал заму своего подразделения, что оружие брать не буду. Он спросил: «Ты себя плохо чувствуешь?» Я ответил, что, видимо, да. Он попросил передать мою амуницию коллеге и разрешил остаться в отделе. В ту ночь нас в смене было чуть больше 20 человек. Кроме меня, больше никто не отказался», — вспоминает Егор.
Впоследствии из всего отдела, а это сто с лишним человек, вместе с ним уволилось около десяти.
«Еще до конца смены 11 августа я уже понимал, что больше не буду там работать. Сменился, приехал домой, жена собиралась на работу, и я ей сказал о своем решении. Она сразу меня поддержала.
Я не готов был нарушать закон. Но было понятно, что то, к чему все шло, будет незаконно. И для меня не существовало причин, которые бы могли убедить выполнять такие приказы», — уверен собеседник «Салiдарнасцi».
Те самые выплаты по контракту, на которые ссылались многие силовики, как на удерживающий их хомут, Егор не посчитал убедительным аргументом.
«У меня тоже был пятилетний контракт, и я получал эту выплату. В моем случае это было примерно 1800 долларов. Их дают при заключении контракта, и если ты отработаешь пять лет, то сумма списывается. Но если не отработаешь хоть один день — обязан вернуть все деньги.
Для меня с зарплатой около 400 долларов это действительно была немаленькая сумма. Но не жизнеопределяющая. Нет таких денег, за которые бы я согласился пойти на то, что мне предлагали», — по-прежнему убежден Егор.
На семейном совете в пользу долга решено было пожертвовать морем.
«Мы собирали деньги на отпуск. Там немного не хватало, и мы готовы были одолжить, взять кредит — все, что угодно. Но пока я сидел в ИВС, куда меня забрали сразу после увольнения, люди собрали нам недостающую сумму. Тогда я впервые узнал, что такое солидарность», — говорит экс-силовик.
Никто не стал объяснять, почему его сразу после подписания документов об увольнении отправили в ИВС. Даже суд не усмотрел в действиях Емельянова какого-либо правонарушения.
«Увольнение согласовывали с Витебском, и там запретили меня увольнять по соглашению сторон, если не отработаю до конца контракта. На это я сказал, что все равно на работу больше не выйду, и сдал удостоверение.
Прощались со мной коллеги, пожимая руку, некоторые говорили: «Ты мужик, смог!». А на улице меня встретили сотрудники отдела собственной безопасности и предложили проехать с ними.
Меня привезли в ГУВД и посадили в ЦИП. Там уже было достаточно много людей, все единомышленники. Условия были нормальные, камера не переполненная, никакого насилия ко мне не применяли. Новополоцк — это не Минск, там все друг друга знают. Допустим, с начальником ЦИПа я знаком все 17 лет службы.
Через два дня суд вообще меня оправдал! Обвиняли меня по тогда еще мало известной статье 23.34, якобы я своей фотографией в соцсетях, под которой написал, что увольняюсь, провел митинг или пикетирование.
Судья очень удивился такой формулировке, даже спросил у меня, как можно провести митинг фотографией. Я честно сказал, что не знаю. И суд со мной согласился, оправдав», — описывает Егор ситуацию, которая действительно звучит сегодня фантастически.
Новую работу бывшему силовику предложили сразу.
«Еще во время службы я учился в учебном центре фитнес-образования в Минске. Они и позвали меня к себе. Это была работа мечты, и зарплата была минимум в два раз больше, чем в милиции. В Минске у меня все было хорошо.
Я не собирался скрывать свою позицию и открыто рассказывал о том, что со мной произошло. После одного из интервью меня забрали уже на Окрестина. Из 40 суток я отбыл там 33. Никто не объяснил, почему выпустили досрочно. Для таких, как я, на Окрестина предусмотрены «особые условия содержания».
Первые 20 суток я сидел в карцере. Нас там было 5 человек. Кроме меня, все остальные бомжи, алкаши, которые периодически впадали в «белую горячку». Но терпеть то, что ты спишь на бетоне, что у тебя ничего нет, что не выключается свет, все-таки возможно. Я достаточно выносливый человек, военный, занимался спортом. Самое тяжелое — это жить в неведении о том, что с твоей семьей. Никакой связи не было, ни писем, ни передач», — вспоминает Егор.
После Окрестина он перевез жену с детьми из Новополоцка в Минск, нашли детский сад и школу и снова пытались устроить свою жизнь.
«Вроде бы снова все наладилось: я работал, жена тоже нашла работу. Но 26 августа 2021-го в 6.30 утра к нам на съемную квартиру в двери стал ломиться ОМОН и сотрудники управления собственной безопасности. Они дали мне подписать бумагу о том, что я подозреваемый по ч.2 ст. 425 (Умышленное вопреки интересам службы неисполнение должностным лицом из корыстной или иной личной заинтересованности служебных обязанностей).
Мне пытались доказать, что я отказался выполнять приказ из корыстных побуждений, потому что мне якобы кто-то заплатил. У нас провели обыск и вручили повестку. На следующий день я должен был явиться в управление собственной безопасности в Витебск на допрос. Я понимал, что после этого допроса на свободу не выйду», — говорит Егор.
В тот же день семья Емельяновых покинула страну.
«Границу я переходил пешком через лес, жена с детьми — через погранпереход. Какое-то время мы жили в Украине, я даже успел там поработать в ресторане охранником. Киев — прекрасный город, но я не был уверен в безопасности в этой стране, поэтому месяц назад мы прилетели в Германию. Мне всегда очень нравилась эта страна. Большую помощь в переезде нам оказало объединение «Разам».
Сейчас мы живем в общежитии, но это общежитие не в том понимании, как в Беларуси. Это домик на две семьи. В планах у нас выучить язык и как-то устраиваться. Надолго пока не загадываем».
— Все-таки не жалеете о том, что приняли тогда решение уволиться, после которого пришлось столько пережить?
— Если и жалею, то только о том, что не сделал этого раньше. Я еще не видел ни одного человека, который бы сказал: жалею, что уволился из нашей милиции.
