Действие происходит в деревне Подгалье Любанского района. Все имена настоящие — да, действительно, здесь есть Анастасия и Дмитрий Дашкевичи, тезки и почти ровесники известной минской молодофронтовской семьи. Чем же отличаются от столичных и чем схожи их жизнь и проблемы?
Все происходит в полном молчании, как выверенный ритуал. Участники и зрители сосредоточены, будто играют пьесу.
Открывается дверь — и из загончика в длинный проход хлева выскакивает черная свинья. Пробегает всю «дистанцию», до ведущих на улицу закрытых на крюк дверей, бросается на них, разворачивается и прячется в углу.
Следом выходит Дмитрий Дашкевич, шугает ее. Свинья бежит обратно в свой загончик. Дмитрий заходит следом. Дверь закрывается.
Пять минут молчания. Дверь открывается снова. На этот раз Дмитрий тащит свинью за задние ноги. Через весь хлев, к более просторной площадке у входа.
Кладет. Наступает ногой на веревку, которой связаны задние ноги. Руками ловит переднюю ногу, переворачивает жертву на спину. Садится на нее, прижимает к земле.
За всем этим из своих загонов, как из партера за сценой, неотрывно наблюдают десять коз. Тишину рвет частый и ровный, как под метроном, лай небольшой собаки, которую не удалось вытурить из сарая перед началом.
Дмитрий ладонью проводит по земле, нащупывает швайку. Это специальная заостренная спица, другой конец которой выгнут кольцом. В кольцо вставляется палец, швайка зажимается в кулак. Дмитрий аккуратно, но с силой вгоняет острый конец свинье под лопатку. Прислушавшись, лаконично комментирует: «Сердце насквозь».
Внешне ничего не происходит. Нет фонтана крови, нет отчаянного визга. Свинья молча «доходит». Дмитрий остается сидеть на ней. Минут через пять она начинает выгибать спину и сучить ногами: судороги. Конец.
Через весь двор жертву в почетном сопровождении собак тащат за ноги к месту, где будут ее смолить. В пасть свиньи вкладывают кирпич, чтобы не спеклись внутренности. Дмитрий долго колдует с «машинкой» — паяльной лампой, которая все никак не хочет как следует разгораться.
Из дома ему выходит помогает жена Настя. Возникает короткая дискуссия, мол, ту ли свинью Дмитрий заколол. «Батька сказал любую брать. Я посмотрел: за которой поросята побежали — ту не трогал…»
Так выглядят «буховины» в Любанском районе в преддверии зимних праздников. Уточняем: свинья была вьетнамской породы, килограммов на сорок. Таких еще лет двадцать тому назад в белорусских селах не знали, а теперь они популярны.
Действие происходит в деревне Подгалье. Все имена настоящие — да, действительно, здесь живут Анастасия и Дмитрий Дашкевичи, тезки и почти ровесники известной минской молодофронтовской семьи.
Дом с эркером
В Подгалье живут родители Анастасии. У них просторный, с фантазией построенный дом на несколько уровней с полукруглым, вроде романской башни, эркером. Стены снаружи белые, оштукатуренные, внутри все отделано вагонкой, паровое отопление, две печи (одна с плитой, другая с лежанкой), «удобства» — унитаз и душ — при кухне за ширмочкой.
На одной из стен большой комнаты — ковер с изображением Богородицы. «Но это скорее украшение, мы атеисты», — комментирует Настя.
«Можно Вам позавидовать — в таком доме росли», — говорю. Она реагирует с легким раздражением: из этого дома я только в 11-й класс пошла. А все ее детство семья из пяти человек прожила во времянке из одной комнаты и неотапливаемой кухни: «Отец десять лет дом строил».
История одного фермера
Мы беседуем с Настиным отцом, Андреем Лаптиком, устроившись в креслах в гостиной, половину которой занимает тот самый эркер. Здесь же крутится маленькая дочка Дашкевичей, Анечка. Дед между делом показывает ей «козу» и поет, вместо потешки, песню Высоцкого про Бермудский треугольник.
Моряков, докеров, которые еще в советское время хватили соленого ветра и приличных денег, видно и спустя десятилетия — какая-то в них есть ширь, балагуристость. И байки, бесконечные байки.
Андрей из того потерянного поколения, которое еще ждет своего Ремарка. Романтики, дети перестройки, которые в начале 90-х авантюрно вернулись с чужбины выстраивать бизнес на землю предков.
Андрей выехал из Беларуси еще в 70-е, едва окончив школу. Был сварщиком, работал в эстонских корабельных доках, в колхозе эстонском, который даже в те времена был больше похож на капиталистическое хозяйство. Хотел и на родине заниматься фермерством. Приезжал, после того как установилась независимость, «зондировать почву». Не чурался общественной деятельности — прошел минские митинги, знал Пазняка и Ходыко, был в Крестьянской партии. Районное и колхозное начальство давало зеленый свет, обещало ему плодородные земли на выбор. Здесь, над рекой Аресой, он задумал и свое хозяйство развернуть, и еще семерых человек в районе сагитировал заняться фермерством. Но как только выписался из Эстонии в 1992-м и перевез семью — всё застопорилось.
Сначала не давали землю, потом выделили такое болото, что лучше бы и не давали вовсе. Бился на тех полях, из которых в мокрый год гектаров десять можно было не засевать вообще. Крутился, судился, добивался, а в конце концов махнул рукой. Поломанный трактор, полкомбайна и разбросанные по участку ржавые фрагменты прочей крупной сельхозтехники напоминают о том периоде жизни. Осталась еще поговорка «назло врагам», которой часто пересыпает свои рассказы этот моряк на суше.
На окнах в гостиной — конденсат: дом плоховато держит тепло.
Батарейки «Дети прокурора»
Теперь Андрей заведует сельским клубом, но удастся ли доработать до пенсии, не знает: «В прошлом году у нас здесь умерло пятьдесят человек, родилось — четверо. Мертвых душ оставляют в списках, чтобы статистику не портить. В школе некоторых классов нет совсем. Закроют и клуб через пару лет».
Энергичная натура Андрея и в клубной деятельности находит свое приложение. Он организовал команду КВН, в которой играет вся его семья, а сам он капитан. КВН на Любанщине популярен, соревнования местных команд собирают полные залы. Андрей вспоминает, как перед играми сломал ногу и выходил на сцену на костылях.
«Мы в районе самая любимая команда у населения, а область нас заваливает. Им нужно перед игрой сценарий показывать со всеми шутками для утверждения. И они сразу вычеркивают то, что нельзя говорить. А скажешь — нулевая оценка будет. У нас была такая шутка: батарейки «Дети прокурора» никогда не сядут. Наш районный прокурор сам был в жюри — ложился от смеха. А поехали на область — эту шутку вычеркнули».
«Я кабана убивать не буду»
Еще одним результатом фермерства стало то, что детей Андрея Лаптика на 180 градусов отвернуло от сельского хозяйства, и профессии они себе выбрали исключительно интеллигентные. Самым адаптированным к сельскому труду оказался зять Дмитрий — городской парень из Клецка.
«Я кабана убивать не буду», — категорически говорил утром младший брат Анастасии. Он выучился в Мозырском педуниверситете на учителя математики и информатики, в 2017 году женился на девушке курсом моложе и привел ее в родительский дом. На запястьях у обоих — татуировки: сделали после свадьбы на память. Молодые отрабатывают распределение в местной школе, а в выходной вместе лепят котлеты на кухне под жесткую гитарную музыку.
Проблемы ИТ-государства
Сама Анастасия окончила журфак БГУ, работала в районке «Голос Любанщины», пока не вышла в декрет. Они с Дмитрием и полуторагодовалой Аней живут в Костюках. Это деревня возле самой Любани. Там семья недавно купила дом.
Обошлось здание из шлакоблоков на шесть комнат 1961 года постройки около пятнадцати тысяч долларов. Делают еще ремонт, добиваются установки телефона. На их улице нет свободных линий. В телефонных сетях прямо сказали: мы вам одним линию тянуть не будем, ждите, пока какая-нибудь из ваших соседок-пенсионерок умрет, тогда возьмете себе ее номер.
Если нет стационарного телефона, то и доступ к интернету имеется только через мобильник — и дороже, и не так удобно.
Еще одна проблема — врача не дозваться. За полтора года к Анечке приходили полтора раза, хотя должны регулярно. «Я сама раз прихожу в больницу с малой, а они говорят мне: мы к вам ходим-ходим, а вас все дома нет. Где же я, интересно, могла быть, если не дома», — иронизирует Анастасия.
Вот такие проблемы бывают в стране, где победил биткоин.
Почему их выгодно держать
При доме Дашкевичей — гектар земли. Можно сад посадить. Но ни огорода большого, ни хозяйства Насте не хочется. Семья держит собаку-лабрадора и кота. «Мама постоянно мне предлагает: возьмите козу, возьмите поросенка… Но я хозяйством назанималась, когда с родителями жила. Мы коров держали раньше, каждой три ведра воды нужно в день: пока напоишь — рук не чувствуешь».
Свернули хозяйство и родители: коров давно нет, в продуваемом ветрами сарае с клеенкой на окнах живет стадо коз и неприхотливые вьетнамские свиньи.
Им, говорит Андрей Лаптик, не надо ни картошки, ни комбикорма. Все лето они растут в загоне на траве, а осенью — на тыквах, которых здесь тонны нарастают. Так что свиньи хоть и небольшие, но дешевые в содержании, и плодятся — невероятно: свиноматка по десять-пятнадцать поросят за раз приводит.
Одного из них и закололи перед Рождеством.
Проблемный год
2017-й для семьи Дашкевичей был непростой: Дмитрий не имел постоянной работы. Он, закончив индустриально-педагогический колледж, работал инструктором по вождению в лицее, механиком и заправщиком на льнозаводе в Любани. Но когда там на него попытались повесить недостачу топлива, ушел.
Долгое время не мог нигде устроиться, вот теперь нашел место в частной фирме, которая принимает от населения скот на мясо. Обещают там зарплату рублей пятьсот-шестьсот для начала, после может больше.
Работа в перспективе будет «чистая», не в мясном цехе. Обязанность Дмитрия — вместе с подчиненными и ветеринаром контролировать двор, на который привозят скот, загонять коров в цех, после забоя проводить дезинфекцию, следить, чтобы двор всегда оставался чистым. Вот и сегодня с утра, как только семья собралась к родителям бить свинью, его вызвали на работу: привезли из колхоза четырех коров.
Поэтому в Подгалье Дмитрий приехал только к середине дня, уже в рабочем комбинезоне и со стойким запахом смерти за плечами. Это чувствуют две большие, но дружелюбные дворовые собаки, которые с верным повизгиванием сопровождают его.
«Мы не знали, что ты такой опасный»
Дмитрий Дашкевич и внешне похож на своего однофамильца-молодофронтовца. Разве немного ниже ростом. К совпадению имен он относится с иронией. В 2010-м, когда оппозиционер Дашкевич перед самыми выборами попал в тюрьму, Дмитрию начали писать в социальных сетях некоторые знакомые: «Мы не знали, что ты такой опасный человек! Мы не хотим с тобой дружить!»
В его 18-летнем «Опеле»-универсале висит георгиевская ленточка. Но нужно знать, что машину подарил родственник из России, пригнав ажно из Североморска.
Дмитрий разговаривает на трасянке, Анастасия — подчеркнуто чисто по-белорусски («я же журналист!»).
«Я в 2010-м была на втором курсе, — вспоминает она. — И я не ходила на Площадь. Не верила в это все. И сейчас, мне кажется, нет в Беларуси деятеля, который бы вызывал доверие и мог что-то изменить. Мне нравится Захаренко. Я смотрела видео его выступлений, читала о нем. Меня восхищает, что человек восстал против силы в защиту закона. Если бы такой лидер появился сейчас, я бы за ним пошла».
Мечта про «Зорку Венеру»
Дмитрий и Анастасия в браке шестой год. Отдохнуть где-то выпадает, мягко говоря, не всегда: в свадебное путешествие съездили в Черногорию, после раз — к маминым родственникам в Россию, в Белгородскую область. Зато практикуют путешествия поближе, и у них есть даже оригинальная новогодняя традиция. «Мы на Новый год стол не делаем — мы выезжаем куда-нибудь. В прошлом году были в Пинске, гуляли по городу. И малую взяли — закутали, носили с собой. В этом году в Речицу собираемся», — рассказывает Анастасия.
Фантастика и вымышленные миры увлекают Анастасию Дашкевич: Питер Джексон, «Марвел». «Песня льда и пламени» в ее электронной читалке… Есть и новогодняя мечта. Она носит красивое название «Зорка Венера». Это кинотеатр в Солигорске. Туда после Нового года Анастасия, оставив дочь родным, на вечер убежит смотреть новые «Звездные войны».
Этот репортаж был подготовлен благодаря Алесю Плотке.
