Стив Розенберг рассказал, что это была его первая встреча с Лукашенко, притом, что впервые запрос на интервью он сделал в 1999 году — 22 года назад.
Интервью они начали сразу: «Он зашел в зал, мы сели, не было никакой small talk, легкого разговора не было».
Какие впечатления от беседы
— Ну понятно, что он [Лукашенко] пытался меня сбить с толку. Вначале, когда я его перебил первый раз, он сказал «не волнуйтесь, не волнуйтесь». Я не волнуюсь, я хочу знать, зачем пригласили мигрантов.
Он переходил с вы на ты, что было довольно странно для меня. Я не знаю, это знак неуважения или просто он такой человек.
Но в общем-то я ожидал всё, задавал свои вопросы, он отвечал. Я пытался в этом интервью сохранять спокойствие.
Такое ощущение, что он пытался постоянно отвлечь внимание от того, что происходит в Беларуси и создать такую картину, что Беларусь окружена врагами.
Стив Розенберг рассказал, что он поставил задачу записать 40—45 минут беседы. И уложился в это время. Но Лукашенко продолжал говорить. Когда они встали, беседа все еще продолжалась. «Я думаю, он готов был говорить еще несколько часов», — сказал журналист.
О телеверсии госТВ под названием «Беженцы и фейки BBC»
— Белорусские госСМИ, то, что я видел, пытались использовать каждое слово, чтобы показать, что он [Лукашенко] такой сильный, такой великий, а я такой молчаливый. То, что показали… Я там, в основном, сижу, молчу, киваю головой или слушаю. То есть такого диалога нет.
Фейки — это то, что я видел в их версии. То есть они смонтировали. Они разделили по темам. И они смонтировали мои вопросы вместе. А потом включили его. То есть получился монолог Лукашенко, а не диалог, который был. Жалко, но ожидаемо.
Про евреев, войну, Черчилля, Сталина
— Когда были вопросы про Россию, он немножко раздражался. Явно эта тема довольно щепетильная для него — отношения с Россией, будущее союза, что будет. Он очень быстро разворачивал разговор к Западу, западным угрозам. Начал говорить про Вторую мировую войну, очень эмоционально себя вел. Я не очень-то понимал, причем здесь Вторая мировая война, когда речь идет о политической ситуации в Беларуси.
Он начал про евреев говорить, войну, Черчилля, Сталина. Это было эмоционально. Но это было не по теме.
Про мигрантов
Розенберг рассказал о том, что спросил у Лукашенко, нормально ли штурмовать границу при молчаливом согласии белорусских пограничников.
— Он сказал, это нормально. Но он сказал, что я взял [вырвал] все это из контекста, и стал рассказывать: это Польша виновата, потому что какой-то польский офицер дал понять мигрантам, что если они пройдут до КПП, то смогут подать заявление, что они хотят в Европу.
Я говорил с мигрантами. Никто из мигрантов мне не говорил, что им сказали, что можно сюда прийти и здесь подать заявление. Никто. Такое ощущение, что это было все запланировано.
Самое интересное было потом, после интервью. Я согласился ответить на один вопрос белорусского государственного телевидения о впечатлениях об интервью. Меня повели в другую точку этого здания. Я думал, там будет один оператор, один корреспондент, а там целый пресс-подход подготовили. Пошли вопросы. «Считаете ли вы себя жертвой польских силовиков? Какого числа вы приехали в прошлом году в Минск?» Это было интересно.
На пресс-подходе меня спросили журналисты: а вы считаете себя жертвой польских силовиков? Я говорю: нет. Я прямо им и говорю: то, что я видел… мне показалось, что все это было срежиссировано, и это провокация была.
Как изменилась Беларусь
‒ Во-первых, надо сказать, что одно дело быть британским журналистом в Беларуси, западным журналистом, а другое дело — быть белорусским журналистом, критикующим власть в Беларуси. Это разные вещи.
Но я помню, что было в прошлом году и видел, что было в этом году.
В прошлом году все, с кем мы говорили, легко общались, хотели общаться с нами, не боялись говорить то, что они думали. В августе 2020 года было довольно свободно. В этот раз жизнь шла, магазины, рестораны работали, люди ходят по улице и т.д. Мы работали свободно. Но чувствовалось, что обстановка, атмосфера другая совершенно. Хотя в интервью господин Лукашенко говорил, что уровень его поддержки уже не 80%, как он утверждал в прошлом году, а 87% или даже 90%. Это как-то не сочетается с той картинкой, которую мы видели.
Критики, оппоненты власти боятся сейчас, после всего, что было последние 1,5 года. Я говорил г-ну Лукашенко, что объективно репрессии были. И он это не отрицает, что репрессии были. Он это сказал в конце интервью: репрессии, репрессии, но я защищал свою страну. Я говорю: может быть, себя защищали?
После того, что было: задержания, аресты, массы людей посаженых, массы политзаключенных (хотя Лукашенко отрицает, что есть в Беларуси политзаключенные), но явно они есть. После всего, что было, атмосфера, конечно, другая. И критики власти сейчас боятся на камеру открыто высказываться.
Что будет дальше
‒ Это очень сложно сказать. Я уже давно пришел к выводу, что делать прогнозы, что будет происходить в России, в Беларуси, в Украине, это очень сложно. Но все, что я могу сказать: мне показалось, что в этом интервью мы с господином Лукашенко говорили о двух разных странах.
В его представлении Беларусь — это такая страна, где все его любят, и все нормально, и все враги и предатели уже убежали или сидят и т.д. У меня немножко другое представление о том, что происходит. Если он так считает на самом деле, если он так верит, что в стране все его любят и т.д., мне кажется, это не очень сочетается с реальностью. Я не знаю, к чему это приведет в итоге. Посмотрим.
Справка
Корреспондент BBC Стив Розенберг родился в 1968 году в британском городе Эппинг. Его прадед родом из Шклова.
На BBC работает с 1997 года. Освещал захват школы в Беслане, крушение «Курска», теракт в Театре на Дубровке. Брал интервью у российского олигарха Романа Абрамовича.
