Тимофей Акудович
По словам Акудовича, языковая ситуация в стране не проанализирована, мы не понимаем нынешнего положения (сколько белорусскоязычных, сколько человек стало таковыми в последнее время, какова была мотивация и т.д.), не видим, что мы должны делать дальше, сколько мы хотим иметь белорусскоязычных, чтобы это была «белорусская Беларусь».
По словам выступающего, за последние 30 лет с белорусским языком произошли феноменальные изменения. Он с крестьянского языка стал языком богемы в 1990-е, после на протяжении 20 лет этот статус расширился до «языка среднего класса». Постепенно стал языком «нейтральной зоны», языком для всех. И в 20-е взорвался новыми смыслами.
Но за эти годы не было текста, который бы осмысливал трансформации белорусского языка.
Выступающий считает, что сейчас важно «разбудить» исследователей.
Ведь вместо обстоятельного разговора, мы толчемся вокруг одной фразы — «единый государственный язык». А этот термин Акудович считает «устаревшим, немного неадекватным и пустым, потому что неясно, что внутри».
Три главных инструмента государства
Акудович считает, что концепт единого государственного белорусского языка растет с предыдущих веков, когда влияние государства было сильное, а народ разговаривал на том языке, на котором приказало государство.
Три главных инструмента государства — СМИ, школа и госаппарат, и Акудович видит их значение сегодня не таким, каким оно было раньше.
СМИ. «Даже если в 20-м веке все верили СМИ, насколько это будет работать в 21-м?» — задается вопросом выступающий. Насколько приказ «Совбелке» и ТВ работать по-белорусски реально повлияет на языковую ситуацию в Беларуси?
Акудович выражает сомнение. То есть он считает это причиной, но насколько эффективной? По словам эксперта, государственные СМИ могут дать даже негативную отдачу для белорусскости, так как «Совбелка» всегда останется «Совбелкой». Государственная пресса при любой власти — государственная пресса.
«И та чистота белорусского языка, которая ассоциируется со свободой и независимостью, она может быть даже повреждена махровыми государственными СМИ».
Чиновники. Существует мнение, что для белорусизации очень важно, чтобы на белорусском стали разговаривать чиновники. Акудович говорит, что не может этого понять.
Для чего это нужно? Чтобы люди, которые приходят к чиновникам, белорусизировались, или чтобы сами чиновники стали белорусскоязычными?
Вопрос и насчет президента. Ближайших президентов, считает Акудович, будут очень не любить, так как нужно будет принимать много непопулярных решений; уйма плохих людей, прогнозирует Акудович, попадут во власть — «и это все будет по-белорусски».
Акудович говорит, что надо понимать риски, что статус белорусского языка, как символа добра, справедливости, может быть поврежден, а это наработанный символизм, и он — ценность.
Школа. Акудович выражает сомнение и в том, что школа — это инструмент белорусизации. По его словам, инструмент белорусизации — семья, и прежде всего в семье ребенок становится белорусскоязычным. Хотя, говорит Акудович, бывают случаи, когда ребенок попадает в «плохую» компанию и становится белорусскоязычным.
Он считает, что нам нужно белорусизировать взрослых, а уже те должны воспитывать детей белорусскоязычными и выставлять школам требование, на каком языке они хотят видеть образование для детей. По словам Акудовича, только таким образом можно белорусизировать школу.
Школа — это маркер белорусскости (то, по чему мы видим, насколько общество белорусизировалось), а не инструмент, считает выступающий.
«Школа — важная подпорка для белорусизации, но это мы делаем школы белорусскоязычными, это наше требование, под которое государство должно подстраиваться».
Все эти идеи, говорит выступающий, идут из 20 века, а в 21 веке устарели. Сегодня эти инструменты мы имеем за пределами государства. И лучше, конечно, было бы с помощью государства их развивать, но не надо ждать, пока система станет «нашей», чтобы начать что-то делать.
«С государством было бы проще, несомненно, но это уже не тот Левиафан, который был раньше».
Акудович считает, что мы должны подходить к белорусизации с умом, а не с позиции «верните нам наш 95-й».
Сегодня, может, 3% (точные цифры неизвестны) — полностью белорусскоязычные, но при этом огромное количество белорусов считает белорусский родным, а еще больше — если не родным, то ценностью для белорусов, то, что мы должны сохранять. «И мы должны построить конструкцию, которая опиралась бы на реальность», — уверен Акудович.
Язык как проект
По словам выступающего, у людей нет понимания, что будет, если государство перейдет на единый государственный. Обычно это сводится к тому, что все будет белорусскоязычное, но вас, русскоязычных, мы трогать не будем. Ничего более основательного не было, говорит он.
Акудович считает, что белорусы даже сегодня не проголосовали бы за единый государственный язык.
Он предлагает более практично смотреть на развитие белорусского языка, увидеть его, как проблему, проект, вычеркнув при этом из условий задачи государство.
Сегодня усилия по белорусизации — разрозненные. Так, тысячи людей работают на белорусскость — курсы, занятия, книжки, лекции, в разных сферах белорусы начинают говорить по-белорусски. Это мощный поток, но делается это по принципу «пока мы под этой языковой оккупацией, то давайте делать хоть что-то, от каждого немного». Никакого совместного плана и масштабного видения нет, говорит Акудович.
А почему бы нам не поставить это как задачу? На сколько процентов мы хотим увеличить количество белорусскоязычных? Может, в этом помогут маркетологи? Почему бы нет — ставит вызов выступающий.
Мы мало используем возможности 21 века, считает Акудович. Зачем белорусизировать государственный аппарат? Чтобы он белорусизировал белорусов? Можно пойти напрямик и начать белорусизировать белорусов здесь и сейчас.
Надо лишать белорусский язык ореола сакральности, который должен выйти из Конституции — сядут, напишут Конституцию, там будет строка про единый государственный язык, что-то засияет, и белорусы вдруг что-то осознают.
Белорусский язык — это явление, которое нужно раскрутить, сделать его комфортным, юзабилити, как говорят. Надо начать думать в этом направлении, не дожидаясь государства. Ведь наше государство думать об этом скоро не будет, а если начнет думать, то у него не будет ресурсов больше, чем у нас сейчас, считает Акудович.
Конституция
Конституция — это договор между людьми, в первую очередь.
Единый же государственный язык — не является согласием для всех белорусов хотя бы потому, что непонятно, что такое единый государственный язык, какой комплекс мер за этим стоит.
Но абсолютное большинство белорусов признают белорусский язык ценностью. И это консенсус.
«Так, может, нам это в задачу и прописать?» — предлагает Акудович. Не писать о едином-неедином государственном, а написать, что белорусский язык является нациепроизводящей ценностью белорусов, и белорусская нация, белорусский народ обязуется сохранять и развивать белорусский язык. Всю остальную мелочь прописать в каком-то законе о языках, а в Конституции оставить такую задачу.
В чем выступающий видит плюс такого подхода? Во-первых, это консенсус. Во-вторых, такая формулировка оставляет люфт, сколько ресурсов белорусы готовы выделят на это развитие. Есть поле, где можно торговаться. При этом белорусский язык будет развиваться. Win-win, считает Акудович.
Нужно более практично подходить к расширению употребления белорусского языка, учитывая, что мы можем делать здесь и сейчас. Государство — важный инструмент, но мы преувеличиваем его значение, убежден Акудович.
«Есть единственный способ спасти белорусский язык»
Паулина Скурко: Мы как семья и как народ должны превратить эти страдания в нечто очень ценное, иначе нельзя
