«Николай Лукашенко принимал участие в конкурсе, но никогда не учился». Большой разговор с бывшим директором лицея БГУ Игорем Вараксой
Кандидат физико-математических наук Игорь Варакса работал в Лицее БГУ 20 лет. С 2019-го по 2021-й он был там директором — застал поступление Коли Лукашенко и водоворот событий во время славного 2020-го. В большом интервью Игорь Варакса рассказал, почему он ушел, как живет с семьей в эмиграции и что сейчас происходит в Лицее. После отъезда его дети учились в украинских и литовских школах. «Они лучше белорусских, лучше развивают детей», — пришел к выводу Варакса.
«Не разрушай то, что создавал своими же руками»
«Наша Ніва»: В июле 2021-го вы подписали заявление на увольнение по согласию сторон. Почему ушли?
Игорь Варакса: Не мог работать дальше. С самого начала я не планировал быть директором лицея, так как меня вполне устраивала моя работа заместителя, на которой я отработал пятнадцать предыдущих лет. В 2019-м должность директора я был вынужден занять из-за внезапного ухода предыдущего директора Лицея БГУ Макара Шнипа. Я работал директором в течение двух лет, но понимал, что ситуация в Беларуси вообще, и в системе образования в частности, разворачивается не в том направлении, в котором бы мне хотелось видеть.
Перспектив сохранить образ жизни, к которому многие привыкли за годы «белорусской оттепели» — 2015-2019, — не было никаких.
Лицей не смог бы дальше существовать на острове, отрезанным от всей остальной системы образования. В свою очередь мне не хотелось бы видеть собственными глазами упадок того дела, в которое вкладывал душу. А еще не хотелось уничтожать своими же руками то, что создавал за время свой работы в Лицее. Поэтому надо было уходить.
Сначала ушел в отпуск: полетели на море, потом в Украину. Там понравилось, решили с семьей оставаться. 11 марта, после начала войны, переехали в Литву.
Все, что в Беларуси происходило раньше, Лицея особо не касалось. Он далеко не всем нравился, но Лицей давал стране много разных плюсов. Если посмотреть на победителей международных олимпиад, то 40-45 процентов были лицеистами.
Понятно, что лучше не трогать то, что и так хорошо работает. Были определенные результаты, и благодаря этому особо никто из властей на нас не обращал внимания.
Второе, что повлияло на относительно автономное существование Лицея в системе образования, — то, что он подчиняется непосредственно Министерству образования, а также входит в состав комплекса БГУ. Поэтому большинство проблем, например,
бюрократия, которая характерна для других белорусских учреждений, в Лицее не ощущалась. Учителя занимались только тем, что они должны делать, — учить.
«НН»: Ставились ли после 2020-го какие-то условия, каким Лицей должен быть, чего в нем быть не должно?
ИВ: Не было такого. В 2020-м и 2021-м никаких существенных изменений не происходило. Наверное, властям было не до нас, потому что проблемы у них тогда были другие. Позже они решились, и руки стали доходить до учреждений образования.
«НН»: Вы говорили, что там сложилась хорошая команда заместителей, вы чувствовали, что они будут развивать Лицей и дальше. Но, судя по новостям, там все складывается довольно печально. Например, недавно многих возмутил политизированный конкурс, который проводил Лицей совместно с КГБ. Как это стало возможным?
Ив: Я не могу говорить за них лично.
Мы не находимся в Беларуси, и кто знает, как бы мы вели себя в тех условиях.
Возвращаясь к вашему первому вопросу, я предчувствовал, что все идет в этом направлении, и думал, что лучше будет уйти тогда, ведь все равно когда-нибудь пришлось бы из-за того, что некоторые современные нововведения в воспитательной работе в учреждениях образования я не поддерживаю.
«НН»: Вы были директором Лицея, когда туда поступил Николай Лукашенко. Или он туда поступил на равных с другими?
ИВ: Я не могу оглашать личные данные абитуриентов. Но могу сказать одно: Николай Лукашенко принимал участие в конкурсном отборе в 2020 году, но никогда в Лицее не учился.
«До последнего не верили в реальность такого»
«НН»: Чем вы сейчас занимаетесь»
ИВ: Делаю то, что лучше всего умею, — преподаю.
«НН»: Не жалеете об отъезде?
ИВ: Вообще нет. С другой стороны,
мы до последнего момента не верили в реальность такого. Из этого состояния нас вывело задержание в 2021-м выпускницы Лицея и юрфака БГУ после речи со сцены, в которой она упомянула Максима Знака.
Вот тогда, уже находясь во Львове, я понял, что возвращаться в Беларусь не хочу. Причем не столько ради себя, а ради семьи. Я не хочу, чтобы мои дети росли в лайтовом варианте Северной Кореи.
Кроме спокойствия, которое мы обрели за границей, меня переполняет радость за детей. Когда говорят, что в Беларуси лучшее образование, я категорически не согласен. Это миф, а также продукт отсутствия объективного внешнего оценивания и системной дезинформации на всех уровнях.
Моя старшая дочь сменила в Беларуси три школы, и нигде ей так не нравилось учиться, как в украинской. Здесь большое спасибо Анастасии Шпаковской за ее усилия по организации школы для белорусских детей в Украине на базе киевского учреждения образования. У наших детей был как украинский, так и белорусский компонент и выдающиеся учителя.
Средняя дочь пошла в школу уже в Украине, самым большим ударом для нее после отъезда стала потеря возможности учиться в своей любимой школе во Львове. Она даже перестала вообще употреблять русский язык в быту, а полностью перешла на украинский. Это был такой детский протест против войны и страны, которая эту войну начала.
«По моим подсчетам, Лицей с момента моего ухода потерял 12 сотрудников»
«НН»: Какие есть различия между белорусским и украинским средним образованием?
ИВ: В украинском образовании учителя видят детей, учат их думать, принимать решения и отстаивать их.
Недаром по итогам PISA2018 по параметру критическое мышление украинские дети обошли даже средний показатель по странам OECD.
Когда разговаривал с украинскими преподавателями по гуманитарным предметам, то они говорили, что у детей-белорусов во время обучения они замечают такую особенность: школьники принимают на веру то, что сказал учитель, а спорить, дискутировать не собираются, даже если учитель меняет свою позицию на противоположную.
В Литве есть различные учреждения образования. Можно учиться в русских школах, но они [в результате наплыва беженцев в 2021-2022 годах] переполнены. Можно устроиться в литовские школы, но литовский язык трудно освоить быстро, поэтому мы выбрали для себя польские, вполне удовлетворены образовательным процессом.
Здесь тоже есть проблемы, наблюдается нехватка учителей. Но об этом говорят открыто и есть понимание, что проблему нужно решать. И в этом отличие от Беларуси, где что бы ни случилось, всегда будут говорить, что все под контролем и работает в штатном режиме. Так что я вижу больше перспектив в литовской системе образования, чем в белорусской.
«НН»: Много ли учителей уволили из Лицея? Какой там сейчас состав?
ИВ: Об этом на самом деле очень трудно узнать. Сайт уже давно не отражает действительности. Только после ухода Марины Козловской там обновили состав учителей по кафедрам. Но обновили наполовину. Убрали тех, кто ушел. Новых учителей так и не добавили. Поэтому трудно говорить объективно.
Там еще работает много талантливых преподавателей: тех, которые сделали Лицей феноменом в белорусской системе образования. Но с того момента, как я уволился, уже ушли самостоятельно или были уволены, по моим подсчетам, 12 сотрудников.
Унификация школьных экзаменов с ЦТ — правильная
«НН»: Что думаете по поводу последних нововведений с ЦТ и школьными экзаменами?
ИВ: Давно надо было сделать нечто подобное. Раньше мы имели совершенно разные по сути выпускные экзамены из школы и вступительные в ВУЗы: по языкам изложение, а на ЦТ — тест; по математике контрольная — на ЦТ тест; историю Беларуси и иностранные языки сдают устно — на ЦТ опять-таки тест.
Получалось, что одновременно нужно было готовиться к двум разным видам контроля знаний, которые трудно соединить. Теперь будет проще.
«НН»: Какие экзамены для поступления в вузы предложили бы вы?
ИВ: Профильные предметы и белорусский язык. Форма — централизованное тестирование с расширенной частью В. единственное, что я сделал бы, составлял бы менее формализованные задания.
Когда я еще работал и преподавал физику в выпускных классах, давал ученикам разные задания, которые брал из ЦТ, ОГЭ (тестовый экзамен для поступления в вузы в России. — НН), SAT (стандартизированный тест для приема в высшие учебные заведения в США. — НН) и AP (экзамены в США, имеют раздел с несколькими вариантами ответов и со свободным ответом. — НН). Задания, составляемые РИКЗ, очень легко приводятся к шаблону. По каждой теме, которая есть на ЦТ, можно легко подготовить абитуриента.
Я, конечно, работал с лицеистами, поэтому не могу говорить за весь контингент выпускников, но, когда давал тематические работы в своих профильных классах, составленные из заданий ЦТ и РТ, результаты были исключительно 9-10. а когда ту же самую работу составлял по тестовым заданиям ОГЭ — даже у лицеистов было распределение баллов от 6 до 10.
По моим наблюдениям, ОГЭ более четко дифференцировало отличников, имеющих знания выше средних. То же самое могу сказать и про SAT, AP.
«Творчество и свобода»
«НН»: Какие реформы нужны белорусскому образованию? Что бы вы сделали?
ИВ: Я очень долго работал в Лицее БГУ, поэтому у меня профессиональная деформации произошла за долгий период работы. Я бы переделывал все по примеру Лицея — творчество и вольность.
Это в законодательство оформить невозможно.
Лицей таким уникальным получился благодаря тому, что там была атмосфера сотрудничества: к ученикам относились как к коллегам, а не сверху вниз.
Это что касается моих личных впечатлений и пожеланий, но также я имею и определенные пожелания, основанные на объективных данных. Основным источником их является исследование PISA2018 (международная программа по оценке образовательных достижений учащихся. — НН) — это и есть тот самый внешний аудит, которого не хватало белорусской системе образования, чтобы определить свои места среди других стран.
Исследование дает возможность не только оценить уровень знаний учащихся, но и то, каким образом этот уровень знаний был достигнут. Какую роль при этом сыграла непосредственно система образования, а какую условия, созданные в семье. Мы имеем зеркало, в которое не всегда приятно смотреть.
«Отличаются самым низким энтузиазмом»
Например, интересное наблюдение:
среди всех стран Восточной Европы и Центральной Азии белорусские учителя отличаются самым низким энтузиазмом при проведении занятий, при этом основной способ преподавания — это коммуникация и передача знаний в направлении от учителя к ученику и отсутствие обратной связи.
Какие выводы есть из этого исследования?
Например, учителя в Беларуси слабо задействованы в профессиональном обучении.
Доля учителей, прошедших курсы повышения квалификации за трехмесячный период накануне проведения тестирования PISA, самая низкая даже в регионе Восточной Европы и Центральной Азии.
Также в Беларуси доля учителей в школах, имеющих степень магистра, самая низкая в мире. Если быть точным, то вторая с конца. Соответственно, эту ситуацию нужно менять.
Еще одно наблюдение — социально-экономические проблемы и то, как они влияют на образование. На государственном уровне ставится цель предоставить равные возможности в получении образования каждому. С этим тезисом трудно спорить. В действительности это сводится к тому, что система образования ко всем ученикам имеет одинаковый подход.
Но если посмотреть на исследование PISA и Беларусь в контексте других стран, то у нас такой подход создает предпосылки для появления социального неравенства, так как ученики из семей с высоким социально-экономическим статусом имеют больше возможностей получить основательное образование в белорусской системе.
Ученики из семей, где есть ресурсы на кружки раннего развития, на дополнительное образование, на репетиторов, получают лучшее образование по окончании школы. И с этим можно было бы согласиться, мол, а что же вы хотели, очевидно, что социально-экономический и культурный статус семьи будет влиять на результаты образования. Я и сам так считал. Однако с этим можно соглашаться ровно до того момента, пока мы не увидим результаты Беларуси в контексте мировых.
В Беларуси один из самых низких показателей равенства доступа к образованию в мире. Ниже нас только Перу.
Социально-экономические проблемы есть и у других стран, но некоторые из них достигли образцового равенства, когда каждый ученик независимо от своего происхождения может достичь на PISA наивысших результатов пятого и шестого уровней как по читательским навыкам, так и в области математики и науки.
В Беларуси равенство доступа к образованию соответствует советскому понятию «уравниловка», когда система образования не видит в учениках личностей, а в мире идеалом равенства является то, когда система образования должна приспособиться к индивидуальным требованиям каждого ученика и научить его независимо от социально-культурно-экономического бэкграунда, удовлетворить все его индивидуальные потребности.
В этом же исследовании анализировался показатель «оценка правдивости информации» учащимися. Интересно, что страной с таким высоким показателем стала Украина, там дети отличают правду от обмана. И этот результат полностью совпадает с моими собственными наблюдениями.
Также важное направление изменений — это состояние белорусского языка. Исследование PISA показало, как белорусские дети выполняют задания, которые написаны на белорусском языке и на русском. На белорусском выполняли гораздо хуже.
Возможно, дети, если бы выполняли задания по-русски, написали бы ответы на вопросы, но в случае белорусского языка просто не понимают, о чем идет речь в заданиях. Это проблема, которую нужно решать.
Кстати, несмотря на наличие белорусских школ, белорусский язык почти вычеркнут как из образовательного процесса, так и из повседневной жизни.
Например, в 2018 году участникам исследования PISA разрешалось выбирать язык теста. Из более чем 6 000 школьников белорусский язык в тестах выбрало около 40 человек.
Второй косвенный пример результатов целенаправленного уничтожения белорусского языка в течение последних 30 лет — это количество заказанных тестов РТ на белорусском языке.
Я не могу говорить за всю Беларусь, но в Лицее БГУ сейчас выполняют задания РТ по-русски.
Образование — это инертная система. Долгое время мы выезжали на остатках советской. Те изменения, которые происходят в обществе, теперь будут влиять на систему через годы и даже десятилетия.
Я интересуюсь тем, как работают системы образования в разных странах, поэтому просматриваю и прослушиваю много материалов, например, подкаст OECD о проблемах образования, и вот в одном из выпусков затрагивались успехи Эстонии в PISA. В ответ на вопрос корреспондента, как так случилось, прозвучала чудесная фраза: «20 лет назад мы провели реформы, и вот теперь они дали свои плоды».
«Я не знаю, чем все закончится»
«НН»: Сейчас детей в белорусских школах заставляют «любить Родину», организуют «патриотическое воспитание». Как вы думаете, нужно ли учить, как любить Родину? Если да, то как?
ИВ: Мне понравился опыт украинской системы образования в этом. Те же праздники там делались не искусственно, а естественно. Стоит делать праздник без автомата. Школа, особенно начальная, сильно влияет на учеников.
Так получилось, что мои дети за последние годы учились в разных системах образования, и я вижу, какое мощное влияние на детское сознание оказывает школа.
Когда мы переехали в Украину, никто из нас не разговаривал по-украински. Но уже через два месяца в первом классе дочь перешла на украинский язык. Я был поражен, так как сам дома говорю по-белорусски, дети с детства слушают и понимают белорусский язык, но поскольку садик и школа создавали русскоязычную среду, то даже дома они разговаривали исключительно по-русски. А тут за два месяца такой результат.
Поэтому не надо недооценивать то, как система образования может влиять на детей. Если культ силы или личности будет насаживаться с детского сада родителями, очень трудно будет этому противостоять.
Я не знаю, чем все закончится. Любой человек хотел бы жить в стране, где социальные институты не разрушены.
На восстановление системы образования в Беларуси даже при хорошем менеджменте потребуется не один год, а может и десятилетие.
Комментарии