Рисунок Олега Груздиловича
Часто спрашивают, как в колонии выжить? Идти ли на какие-то уступки, соглашаться на игру по тем правилам, которые существуют в колонии, или пытаться стоять на своем? Но ведь это неизбежно приведет к оргвыводам со стороны администрации — ШИЗО, ПКТ, 411-я статья, по которой дадут новый срок. И тогда уже под угрозой окажется само физическое существование. И зачем тогда та мораль, когда из колонии можно вообще живым не выйти?
Да, очень трудный выбор. И каждый сам должен искать золотую середину, которая позволит и физически сохраниться, и морально, как говорят, не скурвиться. Так удалось ли наработать какие-то личные правила?
Да, и среди них есть правило, которое для себя сформулировал так: «Не дай страху тобой овладеть».
Можно было бы сказать проще — «не бояться«, процитировав первую часть известного катехизиса советских политзеков: «Не верь, не бойся, не проси». Но считаю, что это иллюзия или позерство — говорить, будто в тюрьме ты можешь не чувствовать страха. Конечно, будешь бояться. Остаться одному. Остаться без писем. Остаться без воздуха. Больше не увидеть солнца, травы, птиц. Наконец — умереть там, в тюрьме, чтобы потом в мешке бросили в какую-нибудь яму, названную могилой номер такой-то.
Полагаю, этого все боятся. Другое дело — как справиться с этим страхом? Мне так помогал пример людей, тоже заключенных, которых я давно знал и которыми восхищался.
Витольд Ашурок
Первый раз по уголовному делу о грубом нарушении общественного порядка («народная» 342 статья Уголовного кодекса) меня арестовали в июле 2021-го. Скажу честно, действительно был напуган, боялся, что за решетку попал надолго, если вообще выберусь. Ведь сразу вспомнил судьбу активиста из местечка Березовка Витольда Ашурка, погибшего незадолго до того в шкловской колонии.
Витольду Ашурку было 50 лет, до тюрьмы он не жаловался на здоровье, но внезапно умер в ШИЗО. Видеоленты, записавшие последние минуты жизни Витольда, имеют странные нестыковки. О причине смерти родственникам сначала по телефону сказали, что остановилось сердце. Потом в справке причину смерти не указали, а тело выдали с забинтованной головой-объяснили, что «ранили», как доставали из холодильника.
И ты думаешь: А разве с каждым, кто попал к ним за решетку, такая странная смерть не может случиться? Конечно, может. Полагаю, судьбу Витольда Ашурка примерял на себя каждый, кого арестовывали в эти окаянные годы и продолжают хватать сегодня.
Мне не приходилось встречаться с Витольдом Ашурком, но знал его как журналист. Несколько раз брал по телефону небольшие интервью — после очередных Витольдовых поездок в райцентр Свислочь на Гродненщине, где на могиле Виктора Калиновского, брата вождя повстанцев, традиционно проводились акции памяти. Там возлагали цветы, стояли в почетном карауле с бело-красно-белым флагом с Погоней.
Витольд Ашурок в суде. Ему тогда дали пять лет колонии за участие в протестах
А потом участников тех акций хватала милиция, суды наказывали их сутками в вонючей местной тюрьме. Витольда также много раз задерживали и судили.
Как-то задал ему вопрос: стоила ли поездка в Свислочь пережитых страданий? Витольд рассмеялся и ответил, что стоила, и объяснил почему. Я же отметил для себя, что он необычный человек. Из тех, кто действительно способен пожертвовать собой.
Когда в 2022 году я попал в ШИЗО, часто представлял рядом не кого-то другого, а именно Витольда Ашурка. Вспоминал его изысканное гордое лицо, добрую улыбку и, конечно, не мог не вспоминать его крылатое выражение «белорус белорусу всегда белорус». Красивым и трагическим преувеличением оказались эти слова для самого Витольда. В тюрьме ему рядом не хватило настоящих белорусов. Но при всех страданиях, как ни было тяжело, не унижался, не просил милости, иначе бы остался жив.
Когда подступал страх, мне такие мысли помогали. Приходило понимание, что нет другого выбора, как не бояться, не давать страху овладеть тобой.
И вот опять ШИЗО, около пяти утра. В короткий сон между подъемами в туалет врывается лай собак. Затем — лязг металлических нар. Сделал зарядку, походил по камере, мобилизовался морально. И уже когда подходит к камере проверка и охранник орет из-за двери — «Рапорт!» — встречаешь офицера с поднятой головой и размеренно, как метроном, долбишь: «В камере находится… статья… начало срока… окончание срока…» Заканчиваешь коротко, жестко: «Замечаний и жалоб не имею». В голове мысль: подавитесь своими глупыми рапортами, как и этим вонючим толчком, скрипучими нарами, полярным холодом, обысками в позиции прилепленной к стене птицы! Отсижу и выйду, а вы здесь всю жизнь проведете вместе со своими крысами!
И все, сразу становится легче, появляются силы протянуть до вечерней проверки. Спасибо тебе, Витольд, за пример. Ты настоящий белорус.
Не быть как они
Еще одно важное правило сформулировал так: «Не быть как они». Причем они — это не только охранники, антиподы заключенных, но и осужденные, когда те ведут себя вопреки моральным правилам, которых ты придерживаешься. Но речь не о том, что словно надеваешь на себя некий моральный бронежилет. Главное — не позволяешь подобных поступков себе.
Крик, маты, интриги, сплетни. В отношениях между заключенными это тоже есть. Но без них можно обойтись, даже если споришь, конфликтуешь, отстаиваешь свои права. Нужно знать, что результат пусть не сразу, но будет.
В следственном изоляторе случилось поконфликтовать с одним заключенным. Дмитрий сидел за решеткой уже около года, и перспектива у него была тусклая — после суда мог попасть за решетку еще лет на восемь, по статье, и близко не связанной с политикой. Ясно, что нервы у человека были на грани срыва, и вот такой срыв произошел. Во время прогулки в скользком дворике я случайно зацепил его плечом, и в ответ — взрыв эмоций.
Олег Груздилович. Фото: БАЖ
Замечу, что когда во дворике три на пять метров ходят туда-сюда восемь человек, тем более под ногами скользкий лед, зацепиться друг за друга — элементарно. И понятно, что эта случайная ссора возникла не только из-за тесного дворика. Видимо, у Дмитрия накапливались какие-то претензии, и вот теперь нашелся повод их выплеснуть. Наслушался матов, оскорблений, даже угроз.
Что делать в такой ситуации? Отчасти тюремный закон требует дать адекватный ответ, иначе тебя перестанут считать мужиком, и так потом каждый захочет срывать на тебе свои негативные эмоции. Но, с другой стороны, словесный конфликт может легко вылиться в драку. Не только с его стороны.
Зная свою натуру, скажу, что за кое-какое обидное слово могу и рукам дать волю. Но конфликт с сокамерником в СИЗО — это не просто драка с перспективой отправиться в карцер, после которого в свою камеру не вернешься. Главное, что к тебе как к политическому особое внимание, и простая драка может стать поводом для дополнительной статьи. Для определенных людей в погонах — это ожидаемый подарок, чтобы потом сказать: ну какой он политический, смотрите, это же обычный хулиган, дебошир, скандалист. Мол, правильно его отправили за решетку, пусть посидит, подумает над поведением.
Короче, я может какую-то секунду подумал, извинился за толчок, а потом несколькими жесткими, но корректными словами оценил поведение молодого человека, предупредил его об ответственности за оскорбления — и замолчал. Хожу туда-сюда. Внутри все кипит, но терплю. И на то, что он потом говорил, а он еще не сразу успокоился, больше ни словом не отреагировал.
Результат? Просидели в одной камере мы еще с месяц, и за это время между собой не разговаривали. Каждый демонстрировал нежелание. Держать такую блокаду в малой камере трудно, но возможно. Главное, что больше стычек не было. И еще важно, что оба сделали определенные выводы.
Я — что нужно быть более внимательным к бытовым правилам в камере. Уже в первые дни тюремной жизни ты должен пересмотреть привычки, которые на свободе тебе не кажутся существенными, но в тюрьме могут породить к тебе чью-то неприязнь. Особенно это может касаться людей в возрасте. Им от прошлого образа жизни отказываться сложнее, чем молодежи.
Но и молодым людям нужно осознать, что гораздо старшие люди рядом с ними — это люди с другим опытом, менталитетом, с другими физическими возможностями.
Как-то еще один молодой человек из нашей камеры, Валерий, хвастался знанием принципов тюремной жизни и повторял: «Здесь все равны». По правам — да. Но одновременно все разные, и именно в тюрьме это ярко проявляется. Есть молодые и старые. Опытные и новички. Умные и не очень. Смелые и осторожные. Грубые и воспитанные. Разные. И единственное, что может всех объединить, не дать дойти до состояния озверения, — уважение к человеку.
Кажется, этот урок мой визави в течение месяца все же выучил. Во всяком случае, когда камера со мной прощалась — а это целая процедура, с чифиром и пожеланиями, — то он первым протянул мне руку и крепко пожал мою. А другие сидельцы поблагодарили за «урок мудрости».
Кто зацепил табурет?
В колонии еще с одним молодым человеком, Виталием, который одно время был моим соседом по нарам, тоже оказался на грани конфликта.
Началось с замечания с его стороны уже на второй день моего появления в отряде. Замечание было бытового характера: не там оставил тапки. Меня замечание немного удивило, но ладно, подумал, у людей разное поведение. Короче, на конфликт я не пошел, к замечанию сразу прислушался и свои привычки скорректировал.
Но на следующий день услышал от Дениса другую претензию. Потом еще: то я не подвинулся, когда он проходил мимо, то не на том месте оказался его табурет, то не там поставил чашку с водой. Не прошло и дня, чтобы он не находил что-то новое, по поводу чего выражал недовольство, причем в демонстративно грубой форме. И претензии становились все смешнее.
Несколько дней еще терпел, но потом при всех соседях сказал, что подозреваю его, Дениса, в работе на опера. Мол, возможно, его задание — спровоцировать меня на конфликт, а может и драку, иначе бы не цеплялся по пустякам со странной регулярностью.
Что вы думаете? Подействовало. Претензий от Дениса больше не звучало, а вот другие соседи заговорили о том, что парень действительно может быть «стукачком», потому что так вел себя и раньше. Через неделю меня перевели в другую «хату», с ним больше не сталкивался.
Читайте также:
Огурчик, Шлемка, Старик и Внучек. Прозвища в колонии
Как похудеть до неузнаваемости. О питании в заключении пишет Олег Груздилович
Стукачество начинается на свободе. О стукачах в СИЗО и колонии пишет Олег Груздилович
