Аркадий Мошес: Любые разговоры о «финляндизации» должны прекратиться, для XXI века это абсолютно неприемлемо
Подойдет ли Украине стратегия «финляндизации», что означает отказ от доли суверенитета в обмен на гарантии собственной безопасности? И почему некоторые финны до сегодняшнего дня с неприязнью вспоминают об этом периоде своей истории? На эту тему с директором исследовательской программы по Восточному соседству Евросоюза и России Финского института международных отношений Аркадием Мошесом поговорила Deutsche Welle.
10.02.2022 / 09:29
На фото: Аркадий Мошес.
8 февраля западная пресса сообщила, что встречавшийся накануне с президентом России Владимиром Путиным президент Франции Эммануэль Макрон назвал «финляндизацию» Украины одной из опций для снятия напряженности в отношениях между Киевом и Москвой.
Во время пресс-конференции с президентом Украины Владимиром Зеленским 8 февраля в Киеве Макрон, однако, заявил, что не пользовался этим термином, а наоборот, говорил, что НАТО «не может остановить политику открытых дверей».
Подойдет ли Украине стратегия «финляндизации», что означает отказ от доли суверенитета в обмен на гарантии собственной безопасности? И почему некоторые финны до сегодняшнего дня с неприязнью вспоминают об этом периоде своей истории? На эту тему — интервью с директором исследовательской программы по Восточному соседству Евросоюза и России Финского института международных отношений Аркадием Мошесом.
— Господин Мошес, как сама Финляндия рассматривает опыт «финляндизации»?
— Финляндия не сама выбрала для себя этот путь. Согласие ограничить свой внешнеполитический суверенитет было на тот момент единственным доступным Финляндии способом сохранить внутреннее обустройство страны.
Но это не был свободный выбор, Именно поэтому в этот период Финляндия старалась сохранить как можно больше связей с Западом, чтобы, как только изменится внешнеполитическое положение, тут же отказаться от «финляндизации» и начать интеграцию с Западом.
Сегодня опыт «финляндизации» рассматривается в стране не как удачный, а как вынужденный. Но почему-то некоторые люди, не понимая основ и последствий этого процесса, считают, что о нем можно спокойно разговаривать в XXI веке.
Сегодня напоминание о «финляндизации» для некоторых финнов является болезненным, даже оскорбительным. Как историк я могу сказать, что все исторические параллели на этот счет хромают, они — непригодны. Представьте, что кто-то сегодня начал бы напоминать Франции о периоде ее истории с 1940 по 1944 год, утверждая, что он был для страны очень удачным. Наверное, французы оскорбились бы.
— И все-таки, когда в Финляндии появилась такая возможность, она все равно не вступила в НАТО. Почему?
— Когда Финляндия принимала свои решения, она считала, что членство в Европейском Союзе является достаточной гарантией безопасности. Кто-то с этим согласен, кто-то нет. Но официальная линия правительства, которую поддерживает и большинство населения, сводится к тому, что у страны есть право выбора, и если Финляндия захочет, она сможет вступить в НАТО. Это был выбор Финляндии — вступать или не вступать. Это не был выбор России, или Соединенных Штатов, или Франции.
— Готова ли Финляндия оставаться внеблоковым государством даже на фоне агрессивной внешней политики и риторики России?
— Дискуссии на эту тему не прекращаются. Если живешь с таким соседом, как Россия, дискуссия по вопросам безопасности у вас будет идти все время. Долгое время в Финляндии не было каких-либо подвижек в общественном мнении по вопросу о вступлении страны в НАТО: четверть населения была за и чуть больше половины — против. Сейчас все меняется, потому что вопросы стоят немного по-другому. Вопрос ставится так: поддержали бы вы решение о вступлении в НАТО, если бы внешнеполитическое руководство страны его приняло?
Мы видим, что многие поддержали бы такое решение, но последнее слово остается за правительством, и это главное. Опасения в отношении России, безусловно, растут, и изменения в политическом классе Финляндии в связи с этим заметны. Большинство политических партий начинают относиться к России как к прагматичному соседу, чего раньше все-таки не было.
— Мог бы, по вашему мнению, «финский сценарий» внеблоковости, то есть «финляндизации» в обывательском понимании, стать удачным решением нынешнего конфликта вокруг Украины?
— К сожалению, огромное количество европейских политиков и комментаторов, особенно из Германии и Франции, любят говорить о «финляндизации». Честно говоря, когда-то этому нужно положить конец.
Очень хорошо, что Макрону пришлось оправдываться и опровергать сам факт, что он мог использовать это слово. Возможно, теперь пользоваться термином «финляндизация» станут реже.
Что касается нейтральности, или нейтралитета, то в Европе их практически уже не существует. Может быть, Швейцария еще может считаться нейтральной страной. Однако страны-члены ЕС нейтральными не являются, потому что у них есть определенные положения соответствующих договоров, обеспечивающих военно-политическое сотрудничество в рамках Европейского Союза.
Можно говорить о неприсоединении, воинской внеблоковости и так далее. Но, во-первых, каждая страна должна решать это для себя. События 2014 года произошли, когда Украина конституционно не ставила перед собой вопрос о вступлении в НАТО, а наоборот, говорила о себе как о внеблоковом государстве. То есть, закрепление положения о внеблоковом государстве, может быть, парадоксальным образом и спровоцировало произошедшее с Украиной. Поэтому очень сложно будет «продавать» это (преимущества внеблоковости) Украине.
Что касается практической политики, то вопроса о перспективе членства Украины в НАТО до нынешнего обострения в обозримой перспективе не стояло. Однако вопрос фактической военно-политической и экономической интеграции Украины с западными центрами силы с повестки дня никто не снимал, эта интеграция все равно будет продолжаться.
— Что может гарантировать безопасность страны в Европе XXI века? Только принадлежность к военно-политическому блоку?
— Нет, не только. XXI век вообще будет отличаться от века XX. Он уже от него отличается: мир становится сетевым, действительно многополярным. Главной гарантией безопасности является наличие собственных сильных вооруженных сил, способных нанести ущерб любому потенциальному агрессору.
Возвращаясь к финскому опыту, можно сказать, что он сводится, в том числе, и к тому, что и в годы договора о взаимопомощи с Советским Союзом, и в начале 1990-х годов Финляндия, в отличие, например, от соседней Швеции, никогда не отказывалась от сильных вооруженных сил. Здесь хранится призывная армия, многотысячный резерв, делаются серьезные закупки современных вооружений. На это тратятся огромные деньги.
То есть, эйфория, которая была в Швеции по поводу того, что теперь у нас будут мир и дружба, и все, что нужно Западу, — это только операции по поддержанию мира, в Финляндии с ее историческим опытом ни на секунду никого не зацепило. Поэтому Финляндия сохраняла мощные вооруженные силы. Это, безусловно, является одним из очень важных компонентов по обеспечению собственной безопасности.
Но есть и механизмы международного, военно-политического и экономического сотрудничества, которые, безусловно, необходимы, и тоже могут помочь.
— Зеленскому, судя по всему, не понравилось словосочетание «финляндизация Украины». Его возмущение можно понять?
— Абсолютно. «Финляндизация» — это период времени в истории Финляндии, когда страна не была полностью свободна делать внешнеполитический выбор, который она хотела бы сделать. В XXI веке говорить об ограничении права стран на выбор абсолютно неприемлемо, и эти разговоры должны прекратиться.