Владелица салона красоты отказалась записываться в милицейском «покаянном» видео. А теперь рассказала, как это было
Когда год назад к жительнице Могилева Инне Постновой пришли силовики, женщина имела бизнес — салон красоты и парикмахерскую, — воспитывала с мужем сына-подростка. Сейчас салоны закрыты, дети Постновой в эмиграции, как и она сама, а муж защищает Украину в составе ВСУ, и она не видела его с прошлого августа. Инна рассказала «Нашай Ніве» о событиях, которые изменили ее жизнь, и о том, как она до сих пор продолжает верить в лучшее.
04.09.2024 / 08:14
Инна с мужем Тимуром. Фото: архив собеседницы
«Байсол» объявил денежный сбор в помощь Инне Постновой — поучаствовать можно здесь. Если вы хотите как-то еще помочь Инне, можете написать ей в фейсбуке.
«Если бы мой папа был жив, он, наверное, был бы мной недоволен, если бы я сказала, что война — это правильно»
Все началось весной 2023-го — тогда к Постновой пришли в первый раз. Она не помнит даже, какой ей озвучили формальный повод: кагэбэшники просто изучали содержание телефона женщины, спрашивали, что она думает по поводу войны в Украине.
Отец Инны родом из Донецка, а у ее мужа украинское гражданство, поэтому мнение женщины о войне однозначное. Инна позиционирует себя как пацифистку:
«Я люблю украинцев, это мои родные люди. Мы были на пункте «Три сестры», где общая граница России, Беларуси и Украины, я этим гордилась, считала и русских своими. И когда один брат озверел, посчитал, что он Бог, и стал выкручивать руки другому брату, я почувствовала боль.
Одно дело, когда идет война в Ираке или Афганистане: больно, жалко людей. Но когда это происходит в родной стране или в соседской, это, конечно, режет тебя. Наша власть хочет, чтобы люди опустили глаза вниз и сделали вид, что они ничего не замечают или стали под их оккупантские флаги. Я никогда не смогу себе это позволить».
Инна рассказывает, что и ее муж из регионов, которые затронула война: он родился и вырос под Одессой, а потом переехал в Харьков. Нападение России мужчина переживал очень тяжело.
Летом 2023-го Инна поехала с сыном в Грецию, так как подросток должен был выступить со своим танцевальным коллективом на фестивале. На пути домой они приобрели маленький украинский флажок — позже он появился в видео, которое силовики сняли у Инны дома.
Следующий раз кагэбэшники пришли к ней в конце августа. Инна помогала своим сотрудницам: перед 1 сентября к ним записалось на стрижки много детей, и Постнова стригла мальчика в одном из салонов. Ей так и не дали доделать работу — в рабочей форме и шортах женщину увезли в КГБ на допрос. Параллельно с этим задержали ее мужа, и после того дня Инна видела его только по видеозвонкам.
Через несколько часов Инну привезли домой на обыск — она вспоминает это как крайне унизительный опыт. У женщины нашли флаги, бело-красно-белый и украинский, забрали их как доказательства, да еще и снимали дома видео без ее разрешения.
После обыска белоруску привезли обратно в КГБ, где до позднего вечера продолжали ее допрашивать. Потом отпустили домой, так как у нее дома был несовершеннолетний сын, но на следующий день вызвали на суд. Инна получила штраф в 100 базовых за то, что якобы устроила одиночный пикет. Делала она это, по словам силовиков, своим бело-красно-белым маникюром с надписью на ногтях «Героям слава».
Инна признается — во время допроса пожалела, что всегда старалась быть «достойной гражданкой»:
«Репрессивный каток не обращает внимания на личность человека, на его заслуги, он просто преследует цель разжать тебя. Если ты не идешь с ними в одном направлении, для них твои человеческие качества обесцениваются в один день.
Это было унизительно. Я держалась очень достойно, была уверена в том, что я права. Если бы мой папа был жив, он, наверное, был бы мной недоволен, если бы я сказала, что война — это правильно, если бы говорила «бей хохла».
Инна вспоминает, что на допросе смотрела кагэбэшникам в глаза и была спокойна, чем раздражала силовиков. Они требовали, чтобы она снялась в видео, где бы «покаялась» за свою позицию в 2020-м, но женщина отказалась это делать. Тогда один из сотрудников попытался снять ее на видео без согласия — кадры, где Инна отворачивается от камеры, силовики как раз и выложили на своих ресурсах. Женщина вспоминает, что тогда, когда снимали видео, она единственный раз заплакала.
«То есть вы не хотите раскаяться в своих действиях и в том, что вы совершили?» — спросил у нее человек с измененным голосом, который находился за кадром.
«Я не хочу, чтобы вы меня снимали», — ответила Инна, отвернувшись к стене. Это видео впоследствии показали по БТ.
«Муж потерял 18 килограмм веса, его выпустили с бородой и длинными волосами, был похож на старого деда, плакал»
Когда Инну отпустили из КГБ, ее мужа Тимура отвезли в местный ИВС, где он находился пять месяцев. Белоруска пыталась прислать к нему адвоката, но в КГБ ответили, что адвоката не пустят к мужчине. Инна могла только делать ему передачи и просить у КГБ информацию о нем, на что получала отказ.
Инна с мужем Тимуром. Фото: архив собеседницы
Позже Тимур говорил Инне, что не получал никаких бумаг по поводу своего пребывания в ИВС и поэтому не знает, какого рода претензии могли у государства быть к нему. Украинца как будто забыли за решеткой:
«Никакого расследования не было. Муж потом говорил, что его привели в камеру, и больше никто не зашел туда до января, они его и на улицу не выводили — хорошо, что давали тарелку похлебки. Он потерял 18 килограмм веса, его выпустили с бородой и длинными волосами, был похож на старого деда, плакал. В таком состоянии его депортировали в Украину.
На нем не было никакой вины. Только за то, что он — украинец, его стерли в порошок».
В январе 2024-го Тимура решили депортировать. Его привезли под конвоем домой за вещами, Инна тогда уже была в изгнании. Мужчину привезли на границу и передали украинцам, на родине он решил пойти в ВСУ. Сейчас муж Инны находится недалеко от линии фронта, служит в подразделении по радиоэлектронной борьбе — сидит за компьютером и высчитывает скопления российской техники и дронов.
Пока Инна пыталась бороться за родного человека, на местном телевидении показали пропагандистский сюжет о ее семье. там были кадры с видео, которое пытались снять с Инной в КГБ, видео с ее дома во время обыска. Пропагандистов заинтересовала ванная из квартиры Инны, оформленная в белом и красном цвете: женщина рассказывает, что делала ремонт в ней задолго до протестов, в 2012-м. Также в переписке между Инной и ее мужем нашли публикацию якобы с рецептом коктейля Молотова, что и показали в сюжете.
Не прошли пропагандисты и мимо двух флагов из дома Инны — большого национального и маленького украинского. А также в видео снялась бывшая классная руководительница ее сына, рассказавшая историю с начала 2023-го. Тогда подросток не пришел в школу, и к нему домой приехали та классная руководительница, психолог и завуч по воспитательной работе. Как рассказывала учительница, Инна якобы не выпускала педагогов из квартиры, пока не придет участковый, и «постоянно кричала, была недовольна положением в стране».
На самом деле, вспоминает Инна, все было не так. Прежде всего, три педагога появились у ее двери без предупреждения, когда женщина была занята, и требовали показать им подростка. Сын Инны незадолго до того как раз пришел домой, и старший брат выяснял у него, почему тот не пошел в школу. Инне угрожали инспектором по делам несовершеннолетних, если она не пустит педагогов в квартиру.
Женщина вызвала участкового, пустила педагогов в квартиру:
«Участковый очень долго ехал, три часа, но не моя в том вина. В видео показали, что одна [из педагогов] была беременна, но меня это не смутило [и, мол, я их удерживала]. Если бы я видела, что она беременна, или если бы они мне это хотя бы сказали, кто бы мешал беременной женщине выйти?
Они хотели меня снимать на видео, потому что я возмущалась. Но я не кричала, а четко выражала свою позицию и несогласие с тем, как они якобы соблюдают инструкцию. Пришел милиционер, и я написала заявление, что они ворвались в мою квартиру. Потом мы действительно перевели ребенка в другую школу, но только потому, что в другой школе были такие смены, которые не мешали его занятиям танцами».
Позже директор школы извинилась за поведение педагогов. Через девять месяцев Инна услышала эту историю, но сильно измененную, в пропагандистском сюжете. Она вспоминает слова в конце сюжета — «и вот в таких семьях растут дети».
«Темный ты, светлый, хорошо жил или плохо — в этой стране не было смысла стараться»
Вскоре после того как Инне присудили штраф, в ее салоны прислали проверяющих из налоговой, санстанции и МЧС. Те приказали закрыть салоны, но Инна сказала, что сделает это позже:
«Парикмахерская и салон будут работать, пока не постригут всех детей к 1 сентября. Люди записаны и мы их пострижем, и ребята пойдут в школу красивыми, а 1 сентября мы закроем объекты. Дело не в деньгах, я не могу подвести столько семей».
Еще через пару дней с Инной разорвали аренду помещения для одного из салонов. Также забрали объект, который женщина сама отремонтировала и куда вложила много денег:
«Оттуда не много то и было чего взять, я еще и в долгах была, но помогала детскому дому, хоть тремя копейками. Я против войны, я за добро, я девочек бесплатно учила [работать] — я так жила. И тут у меня забирают салон красоты! Парикмахерская тоже закрыта, люди сидят дома, налоги платить надо-меня гайдало.
Еще пару недель я держалась. Потом пришла к старшему сыну, и они с невесткой показали мне тот сюжет со словами, что «в таких семьях растут дети». Пообщалась с юристами — они сказали, все идет к моему аресту и серьезному наказанию. Не сомневаюсь, что меня бы легко лишили родительских прав и дали бы мне, как и многим хорошим людям, срок четыре-пять лет».
Инна переписала салоны на старшего сына, и вместе с младшим ребенком в сентябре 2023 года уехала в Грузию. Теперь она планирует получить защиту в Европе.
За случившееся с ней и ее семьей, женщина переживает большую обиду:
«Я была достойным гражданином Республики Беларусь. У меня огромный трудовой стаж, непрерывный с 1987-го. Я делала много хорошего, что-то активно созидала, родила троих детей, получила образование и построила квартиру. Когда смогла открыть ИП, открыла его и выстояла без всякой помощи. И государство мне говорит, что оно позволило мне вести бизнес?
Когда я открывала первый объект, мне помогали все знакомые, я продавала все, что у меня было. Наверное, у каждого стилиста есть цель — открыть свой салон, и я шла к ней, давала людям рабочие места и приносила народу пользу. У меня эта обида никогда не пройдет».
Когда Инна оказалась за границей, ее старшего сына отвозили на беседу в КГБ — расспрашивали, где его мать и как он собирается управлять салонами, а также предложили добровольно-принудительно перечислить деньги на государственное учреждение вроде детского дома. Инна вспоминает, что и ей делали такое «предложение», но одно дело — помогать по своей воле, и другое — по «просьбе» силовиков.
В марте 2024 года старший сын Инны узнал, что им еще сильнее заинтересовались в КГБ, и уехал из страны. Пришлось закрыть салоны и быстро распродавать то имущество. И это тоже тяжелое воспоминание, потому что, делится женщина, бизнес был для нее как еще один ребенок:
«Я туда душу свою вложила, сама это все проектировала, сама людей подбирала. Я с ними работала, устраивала мероприятия, в театр их водила. Там моя жизнь, моя мечта была, до сих пор не могу об этом вспоминать».
Женщина рассуждает, что для нее Беларусь — это не стабильная страна, где можно строить жизнь, радоваться и воспитывать детей. Родину она сравнивает с молохом:
«Темный ты, светлый, хорошо жил или плохо — в этой стране не было смысла стараться. Я не жалею, что я в этой стране что-то создавала, была альтруисткой. Сколько бы ты хорошего ни сделал в нашем государстве, если ты не с ними, ты будешь им врагом. Они уничтожат все, к чему ты прикасался и что ты создавал. Они ломают судьбы прекрасных людей, и я не про себя: Сколько светлых и умных белорусов я увидела за пределами страны, и они не нужны нашему государству!»
Встречи с белорусами зарубежья еще больше укрепили Инну в убеждениях — она воспринимает как несправедливость то, что такие люди вынуждены жить в изгнании. Но женщина все еще верит, что добро победит:
«Я все равно буду на стороне светлых людей, буду рефлексировать и реагировать. Один священник мне сказал, что самый большой грех — равнодушие. И если они хотели, чтобы я опустила глаза и закрыла рот и уши, как та обезьянка, такой я никогда не буду.
Ни о чем не жалею. Потерять свое мнение, свою душу, совесть и человеческую сущность для меня намного страшнее, чем потерять материальные вещи. Я стала еще сильнее, буду на стороне света, слабых. Пусть я не имею материальных вещей и вынуждена находиться в лагере для беженцев, моя совесть чиста перед Богом и народом».