«Не представляю, как чувствуют себя люди, которые живут при Лукашенко все 26 лет». Интервью с олимпийской призеркой по художественной гимнастике, осудившей насилие и репрессии
Минчанка Наталия Лещик — серебряная призерка Олимпиады-2012 по художественной гимнастике в групповых упражнениях и одна из тех спортсменов, кто не смирился с жестокостью силовиков и массовыми репрессиями. Она подписала письмо спортивного сообщества против насилия, участвовала в маршах протеста, а в конце прошлого года из-за гражданской позиции покинула сборную Беларуси по стрельбе из лука, где работала психологом.
В интервью Наталия Лещик рассказала, как заинтересовалась политикой, почему другие гимнастки подписали письмо в поддержку Лукашенко и за кого она будет болеть на Олимпиаде в Токио.
— Наталия, как 2020 год изменил твою жизнь?
— Он перевернул многое. После президентских выборов я, как и другие спортсмены, подписала письмо против насилия и за честные выборы. Потом в Министерстве спорта состоялась аттестация национальной команды по стрельбе из лука, которую я прошла. Но еще до нее со мной разговаривал директор Республиканского центра олимпийской подготовки по стрелковым видам спорта [Владислав Степанюк], который настоятельно просил отозвать подпись. Мы ни о чем так и не договорились, и я продолжала работать, однако чиновники все равно решили, что что-то со мной надо делать.
Оснований для увольнения не было, и их начали искать. Мне звонили из министерства с проверкой, спрашивали, где я и чем занимаюсь, пытаясь убедиться, что меня нет на рабочем месте. А его у меня действительно не было, так как в основном работала со спортсменами на сборах. На самом деле, за себя я не боялась, а волновалась за тех, с кем работаю, чтобы им не навредить. В итоге, в ноябре приняла решение подписать заявление об увольнении и 31 декабря забрала свою трудовую книжку. 2021 год начала с мысли о том, что делать дальше. Училась на психолога, хотела им работать, а теперь необходимо искать новую работу.
В прошлом году моя любовь к родине усилилась во сто крат. Многие хотели уехать из страны, однако у меня подобная мысль не возникала. И в прошлом году я узнала, что вокруг столько классных людей, которых не знала раньше. Они, как и я, тоже все еще хотят жить и работать в нашей стране. И повторюсь, понимание это еще больше усилило мои чувства к Беларуси.
— Когда ты сознательно начала интересоваться политикой?
— Она в моей жизни до 2020-го почти что отсутствовала. Я занималась спортом, выступала на соревнованиях, и политика меня не очень-то интересовала. Но на момент Олимпиады в Лондоне в 2012, куда я поехала 17-летней, мне уже не нравилось, что происходит в спорте. Чиновники постоянно чего-то требовали. Перед Играми нас всех собрали и начали говорить, что мы должны вернуться из Лондона с медалями. Не чувствовать это давление, безусловно, было бы странно. Я просто не понимаю, когда чиновники начинают говорить спортсменам, что они что-то должны. Да спортсмены сами хорошо понимают, что нужно завоевывать медали. И по моему мнению, как-то нелепо, когда чиновники об этом напоминают. Ничегонеделание. Эти мероприятия проводили только ради того, чтобы их провести, а не улучшить что-то.
Думала, что такое происходит только в спорте. Но пошла учиться в Белорусский государственный университет физической культуры и подобное увидела там тоже. Например, проходил концерт, который никому не был нужен, и все на нем просто сидели и теряли свое время. «Потому что так надо». И от того, что свою жизнь приходится тратить подобным образом, становилось очень грустно. А когда произошли августовские события 2020 года, стало понятно, что и без организации могут происходить крутые воскресные марши. На них собиралось множество людей, и, как оказалось, все разговаривают друг с другом вежливо, убирают после себя мусор и нет никаких драк.
— Перед тобой стоял вопрос, участвовать в выборах или нет?
— Нет, я заранее решила, что пойду на выборы. В политику включилась где-то весной, когда в Беларуси появился коронавирус. На него у нас реагировали способами, которые мне показались довольно странными. Пришлось следить и разбираться в происходящем. И если даже не помню, где была в 2015-м во время предыдущих выборов, то на этот раз точно знала, что буду голосовать. Хотя догадывалась, что будет у нас как всегда. Я имела право проголосовать и его использовала.
— За кого отдала голос?
— За Тихановскую.
— Голосовала сознательно за нее или просто против Лукашенко?
— Это был единственный кандидат, который заявлял, что в случае его победы освободят политзаключенных и состоятся честные выборы. Да и вообще, больше не было того, за кого можно было бы отдать свой голос. Безусловно, можно было просто поставить птичку в графе «Против всех», однако, на мой взгляд, это бы не сработало. Вот поэтому и решила, что стоит проголосовать за Тихановскую. Чтобы, повторюсь, у нас был шанс на честные выборы.
— Кем на тот момент для тебя был Лукашенко?
— Для меня это был человек, от которого все устали. Я родилась при нем, и другого президента у нас не было. Звучит это довольно угнетающе. Я устала от него, и это при том, что включилась в политику только в 2020-м. Даже не представляю, как чувствуют себя люди, которые прожили при нем все 26 лет сознательной жизни.
— Провластные спортсмены сейчас скажут, что без его внимания к спорту, тех условий, которые он создал, ты бы ничего не достигла бы.
— Нечто подобное уже слышала, когда после завершения карьеры тренер сборной [Ирина Лепарская] мне говорила: «Да если бы не я, еще неизвестно, поехала ли бы ты на Олимпиаду!» Но даже если мою самооценку довести до уровня плинтуса, я все равно понимаю, что это не так. Безусловно, у меня была команда, тренеры, но ведь я тоже ради этого результата много работала. Обесценивать мою работу — это нелепо. И возможно, если бы не пахала на тренировках как лошадь, то и не было бы той награды [в Лондоне]. Мы работали по десять часов в зале в день, и глупо утверждать, что медаль я завоевала по щучьему велению.
— После выборов ты участвовала в минских маршах. Реально видела в них силу, которая может изменить ситуацию в стране?
— На марши выходила с мыслью, что не согласна с насилием, происходившим в стране. Хотела таким образом поддержать потерпевших и тех, кто оказался за решеткой. Просто выйти на марш и прогуляться — это, разумеется, немного, но если бы каждый несогласный вышел на прогулку, это могло бы принести свои плоды.
— Вспомни, пожалуйста, моменты с маршей, которые тебя больше всего поразили.
— Больше всего впечатлил, наверное, первый марш 16 августа. Мы с парнем вышли из дворов на Немиге, сначала увидели небольшую группку людей, которая совсем не впечатлила, а потом перед глазами возникло настоящее море людей. Столько людей последний раз видела, пожалуй, на Олимпийских играх. Да и то там, наверное, было поменьше народу. И все счастливы, довольны, никого не гоняют. А потом каждый марш был чем-то для меня запоминающимся. Помню и оркестр, и барабанщиков, и диджея, которые создавали атмосферу. Кроме того, белорусы оказались очень креативными людьми, и я не успевала посмеяться над одним плакатом, как перед глазами появлялся другой. В тот момент промелькнула мысль: а почему же я не додумалась сделать что-то подобное?
— И ты вышла на следующее шествие с медалью на шее и гимнастическими лентами в руках.
— Все настолько творчески подходили к маршам, что и мне захотелось придумать своё. Поскольку плакат у меня не получался, решила что-то связать со своей спортивной деятельностью и ходить не с флагом, а с лентами, которые выкрасила в белый и красный цвета.
— Приходилось ли тебе сталкиваться с жестокостью силовиков?
— Жестокости, когда без всякой причины избивали людей, слава Богу, не видела, однако, как и остальные, бегала и пряталась. Не помню, какой это был марш, но я оказалась в центре. На противоположной стороне дороги увидела автозаки, неподалеку стояла женщина, которая плакала и, очевидно, находилась в состоянии истерики. Оказалось, что на ее глазах задержали мужчину, который просто шел с пакетами в руках. Я начала ее успокаивать и поняла, что переходить на другую сторону, где стояли автозаки, смысла не было, а бросить человека — это тоже не очень хорошо. Пока успокаивала женщину, автозаки уехали, и я пошла дальше. Но вскоре появились новые — и люди стали разбегаться. Я быстро отреагировала на происходящее, и с остальными прохожими зашла в один из ресторанов.
Как стало понятно, сотрудники этого заведения уже имели опыт и действовали по налаженной схеме — закрывали двери, чтобы ОМОН не зашел. При мне сотрудники ресторана раза три открывали и закрывали дверь, впуская и выпуская людей. Помню, когда людей набилось очень много, они начали кричать: «Садитесь в кресла! Не стойте!»
— Правоохранители пытались войти?
— Да, однако поскольку двери были закрыты, они уходили. Слава Богу витрины никто не бил. Честно говоря, есть в тот момент мне не хотелось, но в знак благодарности за такое отношение, пошла и заказала у них какой-то сок.
— Пострадали ли ваши близкие от агрессии?
— Безусловно, такие есть. Один мой друг в августе вышел прогуляться без телефона и просто не вернулся домой. Мы были шокированы, так как известий о нем никаких не было. Через несколько дней он нашелся в Жодино, и, как у нас сейчас часто происходит, отсидел без причины около четырех суток. А недавно задержали знакомых. Почему? Какой был повод? Не знаю. У меня нет нормальных слов, какими бы можно было это охарактеризовать.
— Футболист Ростислав Шавель, который провел за решеткой более двадцати суток, насчет агрессии говорил следующее: «Не мог поверить, что происходит геноцид своего народа». А как ты можешь описать то, что творили силовики?
— К сожалению, соглашусь с Ростиславом. Когда происходят войны между народами, это еще могу как-то понять: разные страны и менталитеты. Однако когда белорус начинает бить белоруса, мне это совершенно непонятно. Мне как неконфликтному человеку непонятно, почему нельзя поговорить и сделать что-то, кроме агрессии. И это очень печально.
Читайте также: Футболист, которого дважды сажали на сутки: В автобус зашел мужчина и, ничего не говоря, ударил ногой по голове
— С точки зрения психологии, понимаешь ли действия силовиков? Что их на это подвигло?
— Безусловно, идеологическая подготовка среди них проводилась и проводится. Мы же окружаем себя людьми со схожими с нашими интересами и существуем в этом уютном мире. Они также могут существовать в своем маленьком мире, в котором им рассказывают что-то одностороннее. И если их постоянно подобным пичкают, во все это легко поверить. Я говорю об августе, когда они особенно свирепствовали и, видимо, верили, что люди незаконно хотят свергнуть власть. А сейчас, как мне кажется, они просто прикрывают свое одно место. За один августовский день они натворили столько, что, видимо, осознают: пути назад нет, и надо идти до конца. Вряд ли в будущем им кто-то пожелает здоровья. Их хотят судить за все то, что совершили. Знаете, это как поведение детей, которые разбили мамин кувшин и до последнего говорят, что они этого не делали либо пытаются его склеить. Люди не хотят брать на себя ответственность и будут до последнего отрицать свою вину.
— Понял. Среди гимнасток ты вместе с Мелитиной Станютой, пожалуй, единственные «отщепенки», которые публично осудил насилие. Из-за этого бывшие коллеги на тебя косо не посматривают?
— Нет, потому что я с ними сейчас не общаюсь. Просто не прихожу во Дворец гимнастики, где они тренируют, и особо не разговариваю с ними. Возможно, меня обсуждают, но мне не привыкать. Художественная гимнастика — исключительно женский вид спорта, в котором мужчины почти отсутствуют. Помню только одного мужчину-хореографа, который работал с нами. Среди девушек очень высокая конкуренция, и некоторые могут устраивать довольно подлые вещи. А посплетничать, пообсуждать других — это любимое женское дело. И построить хорошие отношения без двуличия в подобном коллективе довольно сложно.
— На себе это почувствовала?
— Подобное случалось. Как мне казалось, моя лучшая подруга обсуждала меня с другими, говоря, какая я плохая. Это мелочи, но довольно частое явление. Если говорить о чем-то более серьезном… Разумеется, гвозди и битое стекло в обувь никому не подкладывали, но у меня был довольно смешной случай, когда прилетела с Олимпиады в Лондоне, открыла свой шкафчик в раздевалке и нашла там… кусочек экскрементов. Кто это сделал, не знаю, потому что расследование никто не проводил. Из колеи меня это не выбило — посмеялась.
— На мой взгляд, было ожидаемо, что художественная гимнастика активно поддержит подписями в соответствующем письме Лукашенко, ведь это же при нем в Минске появился такой современный спортивный центр для «художниц». А как ты думаешь, могли ли гимнастки отказаться поддержать его?
— Тренерский штаб и раньше поддерживал Лукашенко, и я не думаю, что тренеры перестанут это делать. На самом деле не знаю, кто и чем руководствовался при сборе подписей под провластным письмом, однако хочется верить, что гимнастки это делали без оглядки на тренерский штаб, думая своей головой. Может, действительно выступили за идею. Хотя идея, скажем так, довольно странная. Наверное, им так проще. Но у каждого свое право выбора. Есть же действующие спортсмены, которые из-за своей позиции лишились работы, однако от своих слов все равно не отказались.
— Но, например, Любовь Черкашина казалась для меня человеком с сильным внутренним стержнем, и, несмотря на ее работу в Национальном олимпийском комитете, думал, что она заметит беззаконие на улицах и не поддержит Лукашенко.
— Не соглашусь. Для меня это было довольно ожидаемо.
— Почему?
— Некрасиво их обсуждать… Но мне кажется, им так комфортно. Известные гимнастки заканчивают карьеру, университет, начинают тренировать. В отличие от обычных тренеров, многим из них дают возможность работать уже с довольно талантливыми детьми, и с нуля начинать не нужно. Ты идешь спокойно по уже протоптанной стезе — и зачем тебе что-то менять? Ради этого придется напрягаться. Безусловно, можно позиционировать себя как угодно, но при этом все равно стремиться идти по жизни по комфортной тропинке. Но, может, я ошибаюсь.
Читайте также. Любовь Черкашина: Я читаю Оруэлла и была доверенным лицом Лукашенко. Одно другому не противоречит — большое интервью
— Еще перед выборами в своем инстаграме твоя бывшая напарница по сборной Ксения Санкович рассказала, какой прекрасной за эти 26 лет стала наша страна. В сентябре ты сказала, что, несмотря на этот пост, отношение к ней не поменяла…
— Да, но на тот момент она еще не подписывала никаких писем. У каждого человека свой взгляд, и никому не возбраняется, чтобы его точка зрения отличалась от твоей. Сейчас ее подпись стоит под письмом в поддержку Лукашенко. Это печально. Но с Ксюшей на тему политики я не разговаривала и вообще не знаю, как складывается ее жизнь. Как уже говорила, со многими гимнастками я давно не общаюсь.
— Может ли подпись за Лукашенко так изменить твое отношение к человеку, что ты постараешься минимизировать с ним контакты?
— Наверное, если бы это сделал мой близкий человек, то подобное стало бы для меня ударом, и пережить такое мне было бы сложно. Наверное, сначала через диалог попыталась бы понять, что произошло. Но когда бы осознала, что он поддерживает насилие, то какие здесь могут быть разговоры. Это было бы неприемлемо.
— Кстати, о диалоге. Как думаешь, через диалог с властью можно что-либо решить?
— Можно, но диалога мы не наблюдаем. Я вижу, что народ всеми силами пытается показать, что он не согласен, а власть продолжает жить в своем идеальном мире. И пытается сделать все, чтобы продолжать в нем существовать. Однако это же не диалог, а разговор со стеной. Либо не очень приятный монолог власти.
— За перенос чемпионата мира по хоккею из Беларуси выступил Белорусский фонд спортивной солидарности, на эту тему высказывались представители свободного объединения спортсменов, к которому ты принадлежишь. И после отказа проводить матчи в Минске пропагандисты и провластные спортивные функционеры назвали своих оппонентов в этом вопросе предателями, теми, кто отобрал у детей праздник. Что можешь им ответить?
— Меня очень веселит перекладывание ответственности с себя на кого-то другого. Полагаю, кому-то нужно просто посмотреть в зеркало, сходить к психологу, а кому-то, возможно, к психиатру, поработать над собой и обратить внимание на свою зону ответственности. А то, что они переносят с одного на другого, не делает их лучше. Думаю, никому не нужно объяснять, кто на самом деле отобрал праздник у этой страны. И это далеко не Гринч.
— Будешь ли на предстоящей Олимпиаде болеть за спортсменов, поддержавших подписями власть?
— Я и до сих пор не успевала следить за всеми видами спорта, поэтому не думаю, что и на этот раз будет время активно следить за соревнованиями. Тем более сейчас, когда главное не спорт, а просто выживание. Кажется, наш гандболист Костя Яковлев как-то сказал, что сейчас спорт белорусам вообще не особенно интересен. Он многих интересует только в том контексте, что есть спортсмены, которые выступают против насилия. А смотреть соревнования… Сейчас постоянно следишь за новостями, находишься в состоянии латентной тревоги, и тебе просто не до этого, если хочешь обеспечить свои базовые требования к той же безопасности, которой у нас нет. Но несмотря на это, на Олимпиаде буду поддерживать лучников, с которыми работала в сборной. Все-таки работали вместе, и мне хотелось бы, чтобы у них все получилось.
— Ты уже больше месяца безработная. Чем планируешь заняться в ближайшем будущем?
— Хороший вопрос. Ясно, что спортивным психологом меня на работу в сборные уже не возьмут. Поэтому буду пытаться либо оформлять на себя ИП и проводить частные консультации, либо начинать проводить занятия по стретчингу, чем занималась и раньше. Если бы не коронавирус, возможно, поехала бы работать за границу в качестве тренера по художественной гимнастике. Надо же зарабатывать. Тем более что так уже работала раньше. А может, придется третью профессию освоить. Но пока я без работы, а уезжать из Беларуси мне все-таки не хотелось бы.
Комментарии