Виктор Мартинович: Страна, живущая в сегодня

Всему есть объяснение. Одно обстоятельство, позволяющее исчерпывающе понять сразу все. Тротуарную плитку. Наши выборы. Улицу Зыбицкую. Состояние поместья Грабовского в Дившках (и факт того, что всем наплевать). Спиленные деревья на Маркса. Музей кота. Дома-пеналы на Дзержинского. Наши учебники по истории.

Я понял это только сейчас.

Беларусь — это 10 миллионов, которые живут в одном только времени. В сегодня. Для них не существует прошлого. О будущем они даже не догадываются.

Павялічыць

Сегодня литовцев, россиян или немцев есть верхней ступенью лестницы, идущей из вчера. Они помнят, как начали подниматься. Они помнят про комнатки, которые проходили на этом подъеме 50 лет назад. У нас вместо прошлого — живого, настоящего прошлого — мемориальная доска Машерову, лекция по мелиорации болот Полесья и Музей отечественной войны. Вне этих пределов — никакого вчера. И кроме этого — только сегодня.

В этом сегодня мы ходим по собственной земле и натыкаемся на разные непонятные нам вещи.

Ну, вот лежит под ногами белорусский язык. Мы поднимаем его, очищаем от грязи и тщательно рассматриваем. Вещь явно старинная. Блестит пугающе, незнакомо, как артефакт из космоса. И жутко становится: откуда эта вешь взялась здесь, посреди нашего огородика с картошкой и помидорами? Кто ее сюда принес? Что с ней делать? Ведь в сегодня у нас совершенно другой язык. На этом языке трещит телевизор и болбочут FM-ведущие в маршрутках. И мы цацкаемся с находкой — приносим ее домой, пытаемся понять назначение, но сериал про училку все же интереснее. И убираем белорусский язык с глаз долой, на одну полку рядом с кубиком Рубика.

Или вот еще. Мы бродим по лесам за грибами, ходим в магазины за целлофановой обувью и время от времени рядом с собой видим руины. Они как-то сильно торчат из нашего сегодня. Потому что, во-первых, руины. А теперь руины не строят.

Сейчас принято, чтобы свежая краска на стенах и тротуарная плитка с газоном и петуниями — под стенами. Теперь дом должен напоминать Великую китайскую стену, в которой завелись люди.

И, во-вторых, формы. Какие-то колонны, пилястры, балясины, аркбутаны и пинакли. Непонятно. Особенно если твое сегодня — это подъезд в Каменной Горке, и из окна видно шесть типичных 20-этажки с одинаковыми окнами. И вот мы начинаем менять под «сегодня» эти находки. Чаще всего сносим. Ведь так проще. Но время от времени снести сложно, потому что в нашем сегодня они оказались с какими-то охранными грамотами, с сертификатами о принадлежности к списку культурных памятников первой категории. Ни кто выдал эти сертификаты, ни почему их выдали, мы не помним и не понимаем. Но сегодня принято бумаги уважать. В итоге то, что должны сохранить, мы приводим в соответствие. Достраиваем современным кирпичом. Скрываем карнизы. Убираем пилястры в термошубу. Сравните вид улицы Кошевого после реставрации и до нее, и поймете о чем я. Новогрудок, Гольшаны, Несвиж…

Это не амнезия. Это ощущение сегодня как единственного возможного времени. Это понимание истории как этакой штуки, которая с сегодня никак не стыкуется. Наша история, наше вчера, принадлежит другим людям. Которые уже умерли. И над их кладбищем сооружен торговый центр.

Мне трудно определить, когда это началось. Очевидно, не в нулевых. И даже не в 1994-м. Более того, 1994-й стал следствием нашего бесконечного сегодня. Ничем другим это закончиться просто не могло.

Такая ситуация уже была, когда Машеров разрушал старую Немигу. Этот расклад уже господствовал, когда Сталин передавал Вильну литовцам.

Если бы у нас тогда было какое-то иное время, кроме сегодня, если бы мы немного думали о будущем и немного заботились о прошлом — не дали бы. Взялись бы за вилы. Подали бы голос.

Мы жили в этом проклятом сегодня в 1919-м, когда позволили похоронить БНР. Иногда кажется, что мы были обречены на отсутствие завтра еще в XVI веке. Когда в июле 1569 года была подписана Люблинская уния, привязавшая наше некогда могущественное государство к полякам. А может, и еще раньше, когда в XV веке мы потеряли часть своей мощи и территорий в опустошительных войнах с Московией.

Я знаю несколько красивых стран, которые живут без прошлого.

Например, Малайзия, которая из первобытного состояния, их колониальных джунглей, перешагнула сразу в постмодерн, так что в «Старбаксе» башен Петронас в Куала Лумпуре можно встретить официанта, который родился в племенной хижине дописьменного общества, в семье одевающизся в шкуры охотников; а теперь парень на превосходном английском языке объясняет различия сумартранских зерен кофе от яванских.

Но между белорусами и малайцами есть как минимум два отличия: во-первых, у нас, в отличие от Малайзии, есть не только прекрасная древняя история (в том числе доколониальная), но и многочисленные старинные памятники, которые о ней напоминают.

Второе отличие гораздо печальнее. Дело в том, что малайцы, в отсутствии прошлого, оказались сразу в завтра.

Их многоэтажные города, их пневмопоезда, их четырехуровневые транспортные развязки — то, чего здесь, в Беларуси, застывшей в сегодня, не будет даже через 30 лет. У нас нет не только прошлого. У нас нет и будущего. Как категории. Как стратегии и направления мысли. Нас не беспокоит то, как фауна Лебяжьего перенесет исчезновение водохранилища, — мы просто продаем участки на берегу под невразумительные кафе, застраиваем территорию впритык к заказнику. Завтра нет. Есть только жажда прибыли в сегодня.

Слова, которые мы не понимаем: «раньше», «до этого», «планировать», «после», «будет».

То сегодня, что было вчера, не имеет прошедшего времени. Сегодня, которое наступит завтра, — это то же самое, что и сейчас. Времени нет, есть чередование моментов здесь и сейчас, как в «Дне сурка» с Биллом Мюрреем.

Кто-то успевает прочитать Чехова и научиться играть джаз на фортепиано, но, когда город проснется, их снова забудут, потому что они были во вчера, которого не существует.

Как из этого выйти? Время — категория индивидуальная. Я знаю про Люблинскую унию и виленское барокко. Я знаю дверь, за которой скрывается мое вчера. И потому моя жизнь идет из прошлого в будущее. Запустить время для всех остальных — не в моих силах. Но тот, кто внимательно читал этот текст, и сам все поймет.

• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0
• 0