«Изменения будут тогда, когда белорусы перестанут слушать «Русское радио» с жуткой русской попсой». Большой разговор с матерью анархиста Никиты Емельянова
Политзаключенному Никите Емельянову недавно добавили новый срок — два года заключения. С 4 мая он в карцере непрерывно. Парень скоро вернется в колонию, где его ждут новые испытания. Поговорили с его матерью о убеждениях Никиты и о том, как не терять сил на то, чтобы поддерживать сына и растить еще трех.
«Где бы я ни была, я всегда буду ждать тебя»
На первых судах в феврале 2020 года я не была — только в конце и когда меня свидетелем вызвали. Но такого приговора я не ожидала. Я не была готова.
Когда я анализировала сроки по таким делам, больше двух лет не укладывалась в голове. Семь лет неизвестно откуда взялись. Такой театр абсурда.
Мне хотелось Никиту поддержать, когда он услышал о семи годах в суде (после апелляции тот срок уменьшили до 4 лет. — «НН»). Я и во время суда улыбалась ему, передала, что я его люблю и я с ним.
А теперь просто жду. Мне действительно тяжело. Я не могу принять то, что его пытают в тюрьме. Я делаю все, что могу, но все это затянулось.
У нас в семье близкие отношения. Нет бабушек-дедушек, и детей нам никто не помогал растить. Родители наши быстро ушли из этого мира. Поэтому мы ценим семейные отношения. Наша семья — это большая ценность.
Я Никите говорила всегда: «Где бы я ни была, я буду ждать тебя». Он знал, что у него всегда есть семья и дом.
«Страшно отправлять сына туда»
Я старалась поддержать семью. Так вышло, что муж потерял работу, а у нас было еще три сына. Было тяжело.
Я хотела, чтобы Никита знал, что он ни в чем не виноват. Что он боролся, как он думал, за справедливость и с ним, с нашей семьей поступили несправедливо.
Было страшно отправлять сына туда. Но я верю в Бога и доверяю Богу. Он все знает и ничего плохого не сделал бы — и смысл во всем этом я всегда видела. Я не спрашивала: за что? Я думала: для чего нам это может быть?
«Мечтал быть вроде Кастуся Калиновского»
Никита с братьями. Фото: семейный архив
Он рос обычным парнем. Не помню, чтобы он как-то выделялся. Он плавал, занимался боксом. Я пыталась его приучить к чтению и всегда покупала лучшие детские сказки — Астрид Линдгрен, Туве Янссон, Алана Милна — и на белорусском, и на русском языке.
Но больше всего он любил энциклопедии. О динозаврах, космосе, эльфах… Его любимая была о древнем мире — Египте, Междуречье, Риме.
Отзывался всегда, когда мы просили помочь. С детства прислуживал в костеле как министрант во время служб.
Семьей ходили каждый день в костел, Никита посещал катахезы. В старших классах был членом католического движения легион Марии.
Обучался он в БНТУ на кораблестроении и эксплуатации водного транспорта. Его дед был моряком и служил в Балтийском флоте. Может, показалось романтичным — связь с кораблями, пиратами.
Он увлекался историей. У нас и дома были книги под редакцией Анатолия Тараса из цикла «Неизвестная история», а за решеткой он уже специально их заказывал и просил, чтобы мы присылали бандеролями.
Ему очень нравилась политология, он интересовался различными течениями. Ему хотелось что-то изменить в обществе, и он мечтал быть вроде Кастуся Калиновского.
Мы беседовали об этом, и я ему всегда говорила, что не каждый человек может вести народ за собой — нужен какой-то идеал, в который бы верили люди. И вождь народа должен быть очень образован, очень умен.
«Хотел ехать защищать Украину от российской оккупации»
Еще он говорил, что ему симпатичен Михаил Жизневский. Даже тогда хотел ехать защищать Украину от российской оккупации.
Тогда мне, конечно, было страшно, что его могли бы убить. Я его отговорила. Было ему всего 18 лет, когда мы об этом беседовали — я рассказывала, что Михаил, который пошел воевать, был единственным сыном и я не хочу переживать то, что родители Жизневского пережили. Но Никита остро воспринимал ситуацию и хотел восстановить нарушенную справедливость.
«Благодаря Никите удалось привлечь внимание к делу Полиенко»
Краска на здании Минского городского суда, один из эпизодов, который ставился в вину Никите. Фото: «Весна»
Дмитрий Полиенко — друг Никиты. Когда в 2020-м Дмитрия собирались судить, Никита бросил лампочку в здание суда и впоследствии сделал символический «поджог» Володарки. Эти акции были сделаны исключительно, чтобы привлечь внимание к политзаключенным. Никита даже эту горючую смесь делал из того, что ничего поджечь по-настоящему не может.
Ущерб от акций составил около 100 рублей за перекрас здания суда и рубль и сорок восемь копеек за повреждение крыльца Володарки. За первое Никита получил 6 месяцев, за второе — шесть с половиной лет. На суде он говорил, что это была чисто политическая акция, которая не имела целью реально повредить имущество. Это форма современного акционизма.
Полиенко считает, что благодаря Никите удалось привлечь внимание к его делу — суд сделали открытым и Дмитрия фактически освободили в зале суда.
Дмитрий проводит акции в поддержку Никиты за рубежом, пишет письма, но тюремщики никогда не отдают их. Хотят показать, словно сын зря сделал свою акцию в поддержку друга, так как тот остался неблагодарным и забыл.
«Болели суставы, что не мог встать — дали таблетку ибупрофена»
Карцер в Володарке. Фото: minsk2000.to
С августа 2021-го начался бесконечный карцер. И всегда дают такие сроки большие. Нет одеяла, нет матрасов, нет ничего. Нельзя письма, книги, газеты, бумагу, ручку.
Они заходят в камеру и просят, чтобы узники вставали и строились. Однажды Никита не смог встать. В период, когда отопление отключали, возможно, воспаление началось. А они начали с него насмехаться: «Может, опять хочешь в карцер?». Но потом поверили, наверное, и дали таблетку ибупрофена. До тюрьмы суставы у сына были здоровы.
По закону более 10 суток в карцере дать невозможно. Но они все это нарушают. И если я пишу жалобы, то они мне присылают такой ответ, будто бы все законно: «Он сидит не 46 суток, а четыре раза по десять и шесть».
«Он никогда не жалуется»
В письмах ко мне он бодрится. Товарищам говорил, что ему очень тяжело и болит спина, но мне никогда не жаловался, жалел.
Уже в могилевской тюрьме, когда он был в карцере, то я у него спрашивала: болит ли тебе что-то? А он отвечал, что все хорошо, мол, уже привык.
Никита в письмах писал часто, что «мозги не работают». Я упомянула впоследствии, как Дмитрий Дашкевич рассказывал о том, что ему трудно было думать в карцере, когда он не мог спать.
Последнее письмо от сына было от 3 мая. Тогда он писал, что с 4-го пойдет в карцер за прогулочный дворик, который он отказывается убирать, так как не он его пачкал. Никита не бросает окурки там, не плюет и не считает нужным убирать за другими.
«Не покоряется, так как считает, что сотрудники творят беззаконие»
Он не покоряется, так как считает, что правда за ним. Что тюремщики сами нарушают законы, а иногда даже смеются над ними. Заключенным не говорят об их правах, их учат только обязанностям. Тюремщики фактически пытают их, и это бесчеловечно.
К Никите не пускали священника. Даже к тому парню, который жестоко убил учительницу, священник приходил раз в неделю, хотя режим у него был более строгий.
Никита понял, что с такими людьми нельзя договариваться. И он специально начал нарушать их правила, так как считает, что если они их не соблюдают, то и он не должен.
Никита от слова «совсем» не хочет подчиняться им. Он не признает власти и не боится. А они его хотят сломать.
Когда они заходили в камеру, то он не вставал, протестовал. И за его протесты ему прибавили срок.
Никита Емельянов. Фото: семейный архив
Думаю, что Николай Статкевич для него мог стать таким примером человека, который не подчиняется беззаконию, имеет честь и позицию.
Если к нему приходят просить подписать какие-то бумаги, то сын всегда отказывает. Даже в официальных заявлениях он пишет «суд» в кавычках, так как не признаёт этот суд действительным. Для Никиты они не авторитеты, потому что он видит, что они творят беззаконие.
«Мне дает силы то, что я вижу во всем этом смысл»
Всем матерям, которые ждут детей из заключения, я хочу сказать: надейтесь на Христа и Марию и молитесь. Ведь без Бога зло не уйдет. Должно произойти покаяние за все нечестивое время — ведь никто же не покаялся в уничтожении святынь при коммунизме, в том, что произошло в Куропатах. И из-за того, что нет покаяния, мы все это имеем.
Анастасия и братья Емельяновы. Фото: семейный архив
Мне дает силы то, что я вижу во всем этом смысл. Когда несколько лет назад начали «Малітву за Беларусь», то много верующих присоединились к этой молитве. Я вижу, что Христос слышит наши молитвы. Я вижу, что Христос действует в истории.
Я имею ответы. Я знаю, что стоит ожидать изменений, стоит делать то, что ты можешь.
Белорусский народ теперь приносит эту жертву за то, чтобы стать демократическим государством и заполучить свободу. И Витольд Ашурок также пожертвовал свою жизнь в интенции того, чтобы белорусы жили лучше.
Изменения не могут произойти быстро. Это не то, что фокусник вынимает кролика из шляпы. И даже если бы в 2020 году люди победили, то старая система никуда бы не делась. Люди бы жили и не видели ужасов, которые происходят.
В Беларуси должна состояться декоммунизация. Люди сами должны хотеть изменений. Если большинству все нравится, то ничего не будет.
Стоит осознать, что быстро не бывает и мы платим за то, что когда-то сдали свою свободу. Я надеюсь, что если мы получим волю, то вернем себе язык и наши названия улиц, деревень и городов. И белорусы перестанут слушать «Русское радио» с жуткой русской попсой.
-
Один из спойлеров Лукашенко позабавился, дав интервью нейросети
-
В Гомеле осудили украинца и двух белорусов за «агентурную деятельность» и «измену государству». В прошлом году о них показывали фильм
-
«Мы с вами не понаслышке знаем, что такое культура в нашей стране». Что говорилось на представлении нового министра культуры
«Можно взять автомат и пересечь границу?» Паук спросил у пограничников, законно ли российские войска в 2022 году пересекли белорусско-украинскую границу66
Комментарии