«Ребенок приходит из рая. Там тепло и светло, сытно и спокойно — под охраной мамы. Улыбается… На УЗИ-снимках видно, как меленькая песчинка превращается в спящего ребеночка, поджав личико ручкой. И все было хорошо, но какая-то сила обеспокоила и заставила выйти в такой непонятный мир — из абсолютного света, поэтому по жизни человек идет, преодолевая тьму, словно отыскивает искорки потерянного рая. Рождение — шок для маленького человека. И если бы не мамин голос…» — пишет о спектакле Республиканского театра белорусской драматургии газета «Звязда».
Голос, пение — фундамент спектакля «Пачупкі», представленного в Республиканском театре белорусской драматургии.
Именно белорусский фольклор с родинными песнями и колыбельными задает и развитие деяния, и эмоциональную составляющую, и тон философских рассуждений о смысле прихода человека в жизнь. К ним располагает
атмосфера спектакля, созданного режиссером Евгением Корнягой: без слов, через пластику актеров и внешний образ, благодаря минималистичному оформлению задается определенный уровень абстракции. Нет конкретного сюжета, нет драматургической основы в виде произносимого текста. Есть пение и движение, из них возникают отдельные микроистории, — как предложение от автора поразмышлять и выстроить сюжет и собственное восприятие увиденного.
Потому что у каждого своя история прихода в мир, своя связь с матерью и отношения с отцом или боль за собственных детей, однажды пришедших в мир, — ради чего?
Какая тема может быть более трепетной, чем отношения с матерью? С той, которая любит, заранее готовит коляску для младенца, воспитывает на игрушках или хороших книжках, укачивает и обволакивает нежностью с мыслями о лучшей участи для ребенка. Или с той, которая старается лишить ребенка проблем, но мир непредсказуем и не сулит беззаботного существования: даже братья, рожденные в одной семье, разделить которых, кажется, невозможно, могут быть опасными друг для друга. А сколько детских ужасов нас могут сопровождать по жизни, создавая проблемы уже во взрослом возрасте! Да и матери бывают разные: одна панически боится потерять ребенка, а вторая в то время готова и от него избавиться или бросить, чтобы обустраивать свое существование. И даже если матери нет, если ее заменяет отец, — остается невидимая спаянность с личностью, образ которой так или иначе будет влиять на судьбу ребенка. Разные лики матери, разные значения этого слова от простого к высокому, соответственно, разные чувства. Каждый из нас — взрослых и самостоятельных — по сути продолжает оставаться ребенком со своим сокровищем детских воспоминаний и грез.
И они скажут свое слово, если не сразу, то после спектакля будут подсказывать смысл его частей. Зритель — соучастник деяния, хотя и остается на месте. Во время просмотра работают его интеллект, мысль, душа, воображение, фантазия. Вещи, детские игрушки, детали — как подсказки от создателей, в какую сторону двигаться и рассуждать. Ключики, благодаря которым можно преодолевать собственные временные границы. Каждый присутствующий выстраивает собственную историю — и каждая имеет право быть, каждая будет правильной, интересной, отличительной.
«Пачупкі» — название символическое, это как те самые веревки, на которых качается колыбель, а в театральном варианте раскручивается и синтезируется мысль. Познавательный авторский почерк Корняги, известный знатокам и любителям театра, неоднократно отмечен на фестивалях и конкурсах профессиональными премиями, в том числе Национальной театральной, его спектакли отмечали как за режиссуру, так и за эксперимент.
До сих пор в том же театре идут его спектакли, один из них — «Шлюб з ветрам», премьера которого прогремела в конце 2019 года: семейно-обрядовые белорусские народные песни, любовь, свадьба, надежды на счастье в концептуальном выявлении через черное оформление, где в белом была только невеста — надежная и сильная, готовая вынести на себе всю эту непростую жизнь. «Пачупкі» — как бы отдельная история, хотя и связь проследить можно: в результате брака появляется ребенок. К тому же фольклор, стилистика, образное решение — кто видел предыдущий спектакль, теперь удивляться не будет. А кто пришел впервые на «Пачупкі», откроет для себя театр аллегорий, символов, метафор. Театр, говорящий об очень тонких интимных вещах и рождающий предположения и мысли, которые так же тихо и бережно сохранишь в себе — как огонек света, так нужный каждому из нас.
И здесь он есть. Парадокс: все черное, но темнота не кажется тотальной. На сцене самые яркие моменты, подсвеченные изнутри, более отчетливо предстают во мраке зрительного зала — великолепный эффект.
Общее оформление и черный фон их только подчеркивают. Это моменты, связанные с самим человеком и развитием его души — сначала детской, после в острые моменты взрослых переживаний и споров с предопределенностью судьбы, ведь в условной бессюжетности на самом деле зафиксированы три этапа, которые проходит человек на земле: рождение, жизнь и смерть.
«Черное на черном», как часто говорят об этом спектакле, — скорее намеренно упрощенное определение. Ведь о разных оттенках черного, о его безграничности и космичности, непознанности и концептуализме спорят со времен «Черного квадрата» Малевича.
Спектакль «Пачупкі» расширяет наше восприятие черного, ведь за ним вечность, непрерывный круговорот рождения и существования человеческих душ, мелькающих как искорки-звездочки в непознанной Вселенной. Черное пространство «Пачупак» так же живо, как Вселенная с ее галактиками, созвездиями и отдельными планетами: она дышит, движется, полнится тенями-призраками, трансформируется и утопает в звуках — их ритмическое чередование кажется иногда ритмичным грохотом сердца.
Актерский ансамбль из двенадцати исполнителей работает как единый организм: каждое движение отточено, каждый звук меткий. А стильный черный — изюминка, которая в сочетании с фольклором и ритмом, задающим музыкальное оформление (работа Екатерины Аверковой), сразу же синтезируют концентрированную эмоцию, способную шокировать и загипнотизировать зрителя. А под гипнозом включаются такие глубины подсознания, а в них столько оттенков…
И снова голос. Это меня зовут? Или я зову?.. Мамочки, ты? На расстоянии чувствуешь, как теперь нужно твое тепло? Знаю, ты можешь. Ты всегда могла утолить. Вытащить из темноты во времена испытаний, научить вере. Даже после болезни в своем бессильном состоянии продолжаешь любить. И жалеешь, чтобы лишний раз не напрягать. Горюешь-грустишь, если не видимся. Не можешь сказать, а я чувствую, как тебе больно, но хочется-хочется-хочется жить. Дышать. Бывать. Надеяться на продолжение. Ведь какая извилистая ни выпадала бы нам судьба, в ней есть моменты, наполненные светом. Они держат и не позволяют раствориться в бессмысленности. Моя любимая, все, что могу и делаю, — с мыслью о тебе. Мой свет…
А ў нядзелечку параненечку
На небе зазвінела.
Сам Гасподзь ідзець,
ключыкі нясець,
Неба адмыкае.
А кума стаіць,
дзіцятка дзяржыць,
У Бога шчасця просіць:
«А дай жа. Божа, гэтаму дзіцяці
Тры шчаслівых долі:
І хлебавую, і грашовую,
А трэцюю вянчальную».
Братья-близнецы пришли работать в милицию. Один из них переплыл реку и сбежал из Беларуси, чтобы не заниматься политическими делами. Поговорили с ним1111
Комментарии
гэта, як наша жыццё пасля 20-22 гг.