Ольга Лойко рассказала, как снималась для пропагандистского фильма о Tut.by
Подсказывали, что говорить, а позже интервью переписали, так как героиня слишком волновалась — подробности в выпуске «Ток».
Главный редактор политико-экономического блока новостей на портале Tut.by Ольга Лойко раскрыла подробности своего интервью Ксении Лебедевой. Пропагандистский фильм БТ «Бай-бай, Тутбай» вышел 16 марта 2023 года, накануне оглашения приговора Марине Золотовой и Людмиле Чекиной. На то время Ольга Лойко уже была за границей.
По словам журналистки, это была часть сделки о ее освобождении. «Без реализации этой части сделки не была бы реализована вторая ее часть».
Вспоминая те съемки, Ольга рассказала, что ее вызвали в Следственный комитет.
«Сказали, что Ксения Петровна Лебедева будет вести беседу. Спасибо Ксении Петровне. Она была очень вежлива, культурна. Я бы сказала, даже несколько участлива. Когда человек в стрессе записывает такие штуки, поэтому это было важно. Она играла хорошего полицейского. Следователь, сотрудник КГБ, Ксения Петровна и я».
На самом деле, как рассказывает Ольга, «это было неприятно, но не критично».
«Я знала, что стоит на кону. Если бы в этом фильме нужно было сняться топлесс, я бы снялась, потому что это судьбы людей, а не только моя. И я знала, что за эту возможность заплачено дорого. Это было очень сложно. Поэтому я не могу соскочить. Второго шанса не будет».
По словам Ольги, в такой ситуации очень важно было не нервничать. «Я не очень волновалась. Притом что большая часть вещей там — обычное бухтение наемного работника. «Было, что вас не устраивало?» Конечно, [что] было. От зарплаты до загрузки. О чем это свидетельствует? Да ни о чем. «Расходились во взглядах?» Да. Так мы постоянно расходились и сходились, и ругались.
И если бы сейчас мы обсуждали судьбы политзаключенных, мы бы тоже, я уверена, с Мариной (Золотовой — «НН») разошлись во взглядах. Возможно, даже насмерть поругались. Я очень хочу, чтобы такая возможность была. Чтобы эти люди вышли. А дальше мы уже сами разберемся. Возможно, действительно, насмерть разругаемся.
Кто-то считает, что до победы надо сидеть. Кто-то — что надо торговаться любой ценой за каждого, за кого возможно. Расходиться во взглядах — это нормально. И иметь друг к другу претензии и обиды — это тоже нормально».
Женщина вспоминает, что во время разговора ей периодически подсказывали, как нужно говорить.
«Мне сказали: «Ты ж сообразительная, вот и соображай. Ну я соображала, как могла. Меня хватило минут на 40. А потом на каком-то вопросе, которые Ксении суфлировали — по-моему, это был вопрос «Как повлияло вступление Tut.by в ПВТ на протестную активность?» — я поняла, что мои талант и фантазия просто исчерпаны. Я не знаю, что ответить на этот вопрос. Я спросила: «Чью?» И повисла пауза, во время которой никто не мог сообразить чью».
Лойко вспоминает и другие вопросы, вроде «А если бы Бабарико зарегистрировали кандидатом? Стал бы он президентом?». По словам женщины, она не видит смысла в таких обсуждениях и не умеет такие абстракции обсуждать. Поэтому ей подсказывали. А потом интервью переписали, так как она очень волновалась.
«На самом деле ты не очень понимаешь, что они от тебя хотят. Я придумала сама себе состав преступления. Серьезно. Потому что мне сказали: «Ты сообразительная. Быстро соображай». Я не умею уклоняться до уплаты налогов, потому что я их не умею платить. Я об этом писать умею.
Как я этому (уклонению от уплаты налогов — «НН») физически могла способствовать? У меня фантазия не настолько развита. Ну, я способствовала путем написания хороших статей о ПВТ. Но я честно сказала, что, если у меня спросят «а каких статей?», я затруднюсь ответить. В деле никаких статей нет. Слава богу, хватило этого».
Ольга признается, что не смотрела снятого фильма. А после его показа было много слов поддержки. С осуждением своего поступка она не сталкивалась.
«Может, я просто отсеяла таких людей. У меня есть несколько человек из бывших контактов, кто, как мне показалось, не очень адекватно себя повел. «Как ты могла?» Как я могла не остаться в тюрьме? Простите, я не хочу сидеть в тюрьме десять лет. И у меня коллеги, которые не хотят. Мы так договорились. Это было сложное решение. Но нам повезло, что у нас был шанс. Потому что есть люди, которым приходилось на все это идти, подписывать и сидеть сейчас восемь лет и надеяться, что когда-нибудь дадут условно-досрочное.
Ольга отмечает: если кто-то думает, что среди задержанных есть те, кто легко и осмысленно соглашается сидеть десять лет, то он ошибается.
«Большинство людей надеется, что они выйдут раньше. Выдержки людей хватает на разный срок. Люди, с которыми я сидела, которые только «заехали» и три-пять месяцев отсидели со мной… Мне казалось, что они такие спокойные, выдержанные, что их хватит надолго. Но за год посыпались многие».
Такие изменения у заключенных женщина объясняет тем, что «тебя фактически бросает семья». «Сначала игнорируются какие-то твои просьбы. Потом к тебе на свидания приезжают с недовольством, что вот нам пришлось тут все бросать и ехать в Гомель. А потом не приезжают вообще. А прошло всего полтора года. А сидеть больше пяти лет. И это ближайшие родственники — сыновья, дочери, мужья. Это ближайший круг. Многие друзья забыли. Когда нужно было погасить штраф, этому человеку скидывались здесь мы — бывшие сокамерники. Это тяжело.
Получается, что нас сидело 13 человек. И у четверых за это время умерли ближайшие родственники. Это очень тяжело. Ты понимаешь, что это навсегда, понимаешь, что это твоя вина, которую невозможно забыть, исправить, загладить».
Смотрите полностью:
Комментарии