«В Минске за месяц $1000 зарабатывал на съемках». Интервью с Андреем Ткачевым — о жизни в Киеве, белорусских медиках, гонорарах модели и застенчивости
Модель и тренер Андрей Ткачев сейчас редко снимается в модных фотосессиях. В последние годы он работает в фонде помощи медикам «Баймедсол» — совсем другие задачи. В интервью «Нашай Ніве» Ткачев рассказал, как живется в Киеве во время войны, собирался ли добровольцем на фронт и чем занимается его фонд. А также о том, сколько зарабатывал раньше как модель и как относится к званию секс-символа.
Содержание:
- О жизни в Украине, белорусах как чемодане без ручки и схемах для разблокировки денег
- О мыслях поехать на фронт и неожиданном плюсе белорусского паспорта
- О количестве уехавших медиков и фонде «Баймедсол»
- О 200 долларах в час за съемки и жизни не в статусе селебрити
- О новом хобби, девушке-украинке, застенчивости и трех выводах
О жизни в Украине, белорусах как чемодане без ручки и схемах для разблокировки денег
«Наша Ніва»: Ты успел пожить в Вильнюсе и Варшаве, но вернулся в Киев, несмотря на войну. Почему?
Андрей Ткачев: В Барселоне еще жил — практически полгода в пригороде. Зимовал после серого, грустного Вильнюса. Решил поехать туда, где побольше солнца, и это на самом деле мне психологически тогда помогло, так как объективно зима в Вильнюсе — это суицидальная скука.
Киев вообще был первым городом, куда я прилетел из Минска 25 августа 2020 года — на следующий день, как дед бегал с калашом. Мне тогда очень непрозрачно намекнули, что стоит куда-то затихариться на пару недель, и я первым рейсом вылетел в Киев. Я ожидал, что меня задержат на границе.
Но тогда было такое ощущение: «Да пофиг, я сяду, сколько там сидеть, все равно скоро мы победим и всех освободят». И первые месяца три я очень сильно себя ненавидел за то, что улетел, мне казалось, что я бросил страну в ответственный момент, протестовавших друзей.
Но потом прошло осмысление, что вне Беларуси я намного эффективнее могу действовать, не опасаясь каждую минуту быть задержанным. Со временем, когда удалось реализовать проекты помощи, это чувство вины сошло практически на нет. И тем более когда уже репрессии развернулись в полную силу — учитывая список моих заслуг, я был бы очень близок к тому, чтобы провести лет 10, а то и 15 в местах не столь отдаленных.
Почему сейчас Киев? У нашей организации (фонд «Баймедсол» зарегистрирован здесь) есть возможность оформлять и доставлять гуманитарные грузы из Европы. И эту часть деятельности я считаю очень важной — даже если я косвенно помогу спасти жизнь человеку или 10 людям, я буду понимать, что это не зря. Мне очень хочется верить, что таким образом я вношу свой вклад на чашу весов борьбы добра со злом и это заставляет меня находиться здесь.
И плюс за это время у меня появились здесь прекрасные отношения с украинкой. И вообще, Украина — единственная страна, где не чувствую себя чужим и почти как дома. Вот недавно обновил ВНЖ, не без танцев с бубнами, но все же.
«НН»: Какие претензии приходится наиболее часто слышать от украинцев?
АТ: Претензий на бытовом уровне не слышал в отношении себя ни разу.
Как только узнают, что белорус, больше сочувствия получаю и комментариев «вот, жаль, вы тогда в 2020-м не дожали». Но что касается отношений государственных структур, отдельных компаний, банков, страховых, да и в принципе всех услуг, где нужна идентификация, вот здесь колоссальные проблемы и дискриминация.
Заблокированы счета в банках, многочисленные отказы в продлении ВНЖ и получении вообще каких-нибудь документов. В страховании либо отказывают страховые, либо ставят в 3-5 раз более высокий ценник. И это системная проблема, которая усугубляется именно потому, что у самой Украины нет понимания, что делать с белорусами. Очень мало украинцев точно знают контекст событий и процессов в Беларуси, да что уж там, до полномасштабки Лукашенко был по опросам одним из самых популярных политиков в Украине.
Белорусы в Украине — это как чемодан без ручки. Они как бы есть, но никому не нужны и никто со стороны украинского государства не хочет заниматься решением их проблем. Хотя было бесконечное количество встреч с различными представителями демократических сил, организациями белорусов, существуют депутатские группы, но дальше разговоров это не заходит. Все происходит стихийно — кому-то удается решить свои проблемы путем знакомств и, может быть, коррупции, кому-то не удается, кто-то плюет на все, уезжает и подается на международную защиту в Польше. Для тех, у кого паспорт заканчивается, это вообще единственное решение.
Казалось бы, на третьем году полномасштабной войны можно уже как-то понять, что те из белорусов, кто остался, это друзья Украины, но нет.
У нашей организации, например, заблокированы счета. Есть, конечно, варианты, когда разблокировка идет за определенный процент — от 15% до 50%. И эти же варианты предлагают частным лицам. Одна из таких схем — когда ты донатишь эти деньги на какой-то благотворительный фонд, он оставляет себе процент и остальные бабосики передают тебе. Я таким путем идти категорически не хочу.
С моими личными счетами занятно. Те счета, которые были открыты до полномасштабки, заблокированы, но при этом мне в этом же банке открыли новые счета. Они это сами никак не могут объяснить.
Вот еще пример: делал польскую визу во Львове, прихожу в банк оплатить консульские услуги, а мне говорят: «Граждан страны-соагрессора не обслуживаем». Я тут, конечно, выпал в осадок, потому что в другом банке оплатить консульские услуги нельзя. И тут же подсказывают решение — найти гражданина Украины и через него паспорт оплатить. И вот я бегаю по улице и цепляюсь к прохожим с вопросом, есть ли у них при себе паспорт и смогут ли они мне помочь с оплатой. Благо на четвертом человеке схема удалась, но сама ситуация полный пи***ц.
Нас никто как бы не гонит, но создаются такие условия, когда все сложнее пользоваться какими-то бытовыми вещами. Но я смотрю на другие страны, где тоже дискриминируют белорусов, и понимаю, что в принципе белорусы сейчас это нация, к которой, к сожалению, мало где хорошо относятся.
О мыслях поехать на фронт и неожиданном плюсе белорусского паспорта
«НН»: Жизнь в Киеве сейчас на что похожа?
АТ: Все относительно. Работает ПВО. Когда звучит сигнал воздушной тревоги, нужно в первую очередь открыть телефон и посмотреть телеграм-каналы — что происходит.
Если это МиГ-31К взлетает — а воздушная тревога по всей Украине объявляется просто в случае взлета самолета, который может нести на себе «Кинжал», — то никто не реагирует. Если это какие-то массовые пуски ракет, баллистика плюс шахеды, то лучше спрятаться куда-то. Даже если ПВО собьет цель, то обломки могут куда-то упасть. Во время недавнего обстрела Киева, когда ракета прилетела в «Охматдет», я был за пару километров в подземном переходе и слышал звуки прилета. Жизнь в Киеве учит различать звук работы ПВО и звук прилета.
Отдельная беда — это вынос энергетической инфраструктуры и электростанций. Были периоды, когда электричество было по 4 часа в сутки. Это огромная проблема для экономики страны, когда многие процессы либо приостанавливаются, либо вообще не происходят. В бытовом смысле это так себе, когда ни приготовить ничего, когда у тебя электроплита, ни помыть, но это мелочи, конечно, по сравнению с тем масштабом трагедии, которая происходит в Украине.
Но при этом «життя триває», как говорят украинцы. Бары, рестораны работают. Да практически все работает, только комендантский час с полуночи до 5 утра.
«НН»: Ночные клубы работают?
АТ: Был скандал с одним клубом «Боха», который работал ночью и куда приезжали украинские футболисты, звезды. И после общественного резонанса клубу просто сделали ата-та, убрали летнюю террасу, и они продолжают работать — единственное, что до 23 часов.
В украинском обществе сейчас высокий градус недовольства, связанный с общей безнаказанностью и вседозволенностью. Как бы комендатский час есть, но он не для всех, и можно купить себе пропуск, чтобы ездить по ночам. У многих появляется недоверие к государству, так как они видит, что чиновники воруют — и им за это ничего, генералы отдают какие-то приказы, из-за которых умирает большое количество людей, — и им за это ничего.
И история с мобилизацией очень сильно поднимает в украинском обществе градус недовольства. Возможно, единственный плюс белорусского паспорта, что, если ты идешь по улице, тебя не заберут в бусик и не отвезут в ТЦК. Вообще с начала объявления мобилизации в Киеве уменьшилось количество мужиков, которые появляются в общественных местах. Кто-то откупается, кто-то бежит из страны, что порождает еще один слой коррупции и недоверия к государству.
К сожалению, я вижу сейчас, как разделено общество на мирных и военных, нет того единства и духоподъемности, которые были в первый год войны. Неудачи на фронте и отсутствие ясной коммуникации государства с обществом порождают кучу слухов и теорий. Ну и вражеские ИПСО еще добавляют градуса конечно.
Вот сейчас мощная волна вдохновения по поводу блестящей операции ВСУ на Курском направлении, это сильно ощущается в обществе и медиапространстве. Но война — это математика прежде всего, и счет пока не в пользу Украины, как мне кажется. Хотя хочется надеяться на полный разгром России и падение режима Путина, тогда и в Беларуси изменения произойдут.
«НН»: Когда началась война, были мысли записаться добровольцем и поехать на фронт?
АТ: Были.
На момент начала войны я был в Вильнюсе — я улетел туда за 10 дней до войны, потому что мне очень настоятельно советовали это сделать из посольства США. Я связывался с разными знакомыми и спрашивал, чем помогать, и мне несколько человек ответили практически слово в слово: добровольцев у нас хватает, нам нужно оружие и медикаменты. И поэтому мы с начала полномасштабки доставляли в Украину медикаменты, медицинское оборудование, расходники к нему.
Правительство Германии купило в Польше мобильный военный госпиталь на 140 коек, и мы с помощью Валерия Ковалевского привезли его в Украину. Очень надеюсь, что этим спасли не одну сотню жизней украинцев.
О количестве уехавших медиков и фонде «Баймедсол»
«НН»: В чем заключается твоя работа в «Баймедсоле»?
АТ: Это менеджмент, коммуникация. Почему я начал помогать именно медикам? Когда я только приехал в Киев, мы начали работать по спортсменам с Сашей Опейкиным, к нам позже Герасименя подключилась, Фонд спортивной солидарности. Но потом — осенью 2020 года — появилась необходимость создать организацию, которая занималась бы профильно медиками, потому что пострадавших от репрессий медиков становилось больше. А поскольку у меня был бэкграунд волонтерской кампании «Байковид-19» и оставались связи, я решил что мои менеджерские навыки могут пригодиться.
«НН»: С какими в основном запросами вам медики пишут?
АТ: Сейчас это история о том, как помочь переехать в Польшу.
На нашем сайте самый популярный раздел — это гайды по помощи в легализации медицинским работникам в Польше.
Отток кадров колоссальный. Не только из-за репрессий — когда мало того что увольняют по политике, так и никуда устроиться не дают к частникам, — но и из-за экономических соображений. Есть ситуации, когда из-за того, что по политике уволили какого-то специалиста, закрываются целые отделения в больнице, например, онкологические. Это ужасно. Человек 10-15 лет потратил, чтобы выйти на тот уровень, где он находится. И чтобы подготовить такого специалиста, ты должен потратить еще 10-15 лет. И те, кто репрессирует, видимо, этого не понимают. Частные медцентры лишают лицензий, в результате страдают целые отрасли.
Дефицит будет продолжать увеличиваться, так как не создается нормальных условий для работы. Во всех странах, где я поездил, медик — чуть ли не самая уважаемая профессия. В Беларуси медик это немного почетнее, чем учитель. То есть, какой-то там обслуживающий персонал, который должен — государству, пациентам. Для меня категория врачей — это те, кому нужно создавать максимально комфортные условия, чтобы они помогли как можно большему количеству людей. Потому что они в прямом смысле спасают жизни.
«НН»: Пробовали оценить, сколько медиков уехало после 2020 года?
АТ: Есть разные цифры. Это может быть от 10 до 15 тысяч. Точную цифру может не знать даже Минздрав — там выстроена такая система фальсификации статистики, что до какого-то аналитика в министерстве скорее всего доходит искаженная информация.
О 200 долларах в час за съемки и жизни не в статусе селебрити
«НН»: Ты в инстаграме писал, что скучаешь по съемкам. Не собираешься возвращаться в модели?
АТ: Тут такое дело, что до 2020 года была же совсем другая жизнь. Я когда смотрю на воспоминания в фейсбуке, не могу поверить, что так беззаботно было — съемки, качалка, какие-то тусовки. Может, мне просто хочется вернуть хоть какую-то часть той мирной жизни, которой я жил.
Конечно, я хотел бы больше сниматься. Мне это нравится, у меня это получается, я был достаточно востребованной в Беларуси моделью. Но сейчас, в связи с тем, что я постоянно курсирую между Киевом, Варшавой и еще какими-нибудь европейскими городами, это не так просто. В Беларуси все кастинговые агентства и продакшены меня знали. Когда был нужен человек с таким типажом, я даже не шел на кастинг — мне сразу звонили напрямую, знали, сколько я стою.
«НН»: А сколько ты стоил?
АТ: В Беларуси час съемок — это было 200 долларов. Съемочный день — от 500-600 долларов.
В других странах ты никто, зовут тебя никак, конкуренция существенно выше. И если идти заниматься этим серьезно, то нужно ходить по кастингам, знакомиться с людьми, быть очень мобильным. Сейчас пока, к сожалению, у меня такой возможности нет. Но я смотрю в эту сторону. У меня появилось одно интересное хобби, в котором я нахожу отдушину, позволяющее моему мозгу сильно отвлечься от происхоящего вокруг п***еца — это фотография. Я купил себе фотик и просто кайфую.
Плюс мой тренерский опыт и бэкграунд позволяют мне консультировать и тренировать людей онлайн, это тоже переключает голову и дает какой-то дополнительный доход.
«НН»: Если вернуться к моделингу, какой самый большой гонорар был за съемку?
АТ: Думаю, тысяча с чем-то за съемочный день. За месяц я в среднем около 1000 долларов зарабатывал на съемках. Это помимо основной деятельности тренером, где заработок был еще существенно выше — около $3000, наверное.
И на фоне этого в миграции по социальным ступеням ты падаешь на дно. Оказываешься в неопределенности, где ты будешь жить, в какой стране будешь легализован и будешь ли. Очень сильно упал уровень доходов — и с этим многие сталкиваются в эмиграции, впадают в депрессию, и очень сложно из этого выходить и выстраивать заново свою жизнь. Я вот прохожу эти этапы.
«НН»: По самоощущению бьет только уровень дохода или социальный статус тоже — что ты больше не селебрити там, где живешь?
АТ: Конечно, это тоже. Если раньше ты идешь по Минску и с тобой здоровается каждый десятый, и тебя зовут на всякие тусовки, открытия, презентации, ты, конечно, чувствуешь себя немного селебой. В другой стране ты повсюду платишь за вход, в некоторые заведения тебя даже не пускают, что для меня было шоком (улыбается). С другой стороны — больше новых знакомств.
«НН»: Твои знакомые, кто работает моделями или фитнес-инструкторами в Минске, сталкиваются с идеологической дичью? Кажется, что идеология сейчас во всех профессиях.
АТ: Таких знакомых остались единицы, большинство выехало. Причем не только под угрозой репрессий, но и из экономических соображений.
Я с ужасом как-то увидел, как одна моя хорошая знакомая, с которой мы пересекались на разных рекламных площадках, снимается в какой-то идеологической х**не, и я такой: что, серьезно, почему ты это делаешь? Это был пропагандистский фильм о врачах. И там моя знакомая играет одну из главных ролей.
О новом хобби, девушке-украинке, застенчивости и трех выводах
«НН»: Тебя не раз называли одним из белорусских секс-символов. Как ты относишься к такому званию?
АТ: Спокойно. Где-то это тешит мое самолюбие, совсем немного. Но я думаю, у меня еще все впереди и я стану главным секс-символом Беларуси (шутка).
«НН»: Ты упоминал, что у тебя есть девушка-украинка. Можешь рассказать о ней?
АТ: Познакомились в Киеве. Очень хорошая девушка, я чувствую себя с ней очень легко, и мы можем 24 на 7 находиться вместе. Путешествуем вместе. Я с ней себя очень психологически хорошо чувствую. Она мне так нормально голову пролечила. Какие-то подробности — я бы воздержался. Она не очень любит, когда я афиширую. Это не медийная персона.
«НН»: Что для тебя важно в отношениях и парнере?
АТ: То, как ты себя чувствуешь рядом с этим человеком. Если ты себя чувствуешь неуверенно, некомфортно, что-то тебе постоянно хочется в ней поменять — то это не твое.
Важно, когда у вас есть общие взгляды, интересы. Вы не должны совпадать, конечно, полностью, это было бы странно. Даже если у вас случаются разногласия, нужно уметь вести диалог, чтобы прийти к компромиссу и взаимопониманию. Умение слушать и слышать очень важно.
«НН»: С учетом того, что ты фитнес-тренер и модель, не поверю, что не важна внешность.
АТ: Нет, это, конечно, важно, ты в любом случае, когда знакомишься с человеком, обращаешь внимание на внешний вид. Моя нынешняя дама профессионально занималась спортом, поэтому там все в порядке. Она очень красивая. Но в итоге все равно остаешься с человеком не из-за внешности.
«НН»: Ты рассказывал о своем новом хобби фотографировать, и у тебя в аккаунте хватает фото красивых девушек на улицах. А ты подходил знакомиться?
АТ: На самом деле я очень застенчивый, и это большая проблема для стрит-фотографии, когда ты не можешь подойти к человеку и поговорить, склонить к себе. Поэтому у меня здоровый телеобъектив, который позволяет за метров 20-30 спокойно снимать, и я, как правило, снимаю исподтишка. Когда люди не позируют, они очень естественно выглядят.
В планах углубиться в фотографию и начать зарабатывать на этом. Так что записываемся на съемочки (смеется).
«НН»: В заключение — три главных вывода, которые ты сделал для себя за последние годы.
АТ: Справедливости не существует. Ожидать, что все само рассосется и добро победит, точно не стоит. Зло очень часто побеждает, особенно когда хорошие люди ничего не делают.
Надо рассчитывать на себя, не ждать, что кто-то будет на себе вас тянуть. Если ждать, что кто-то решит твои проблемы, вряд ли эти проблемы решатся. Каждый человек сам творит свою судьбу, и чем на меньшее количество людей приходится рассчитывать, тем получается эффективнее.
И самое важное — сохранить в себе человека, не идти на компромиссы и сделки с совестью. Потому что потом тебе с этим неправильным решением жить. И очень хорошо, что мне в своей жизни не приходилось принимать решений, о которых пришлось бы жалеть.
Комментарии
Ганарымся табой!
Так же например подавать заявки на митинг на том же собачнике. Если акция легальна, то люди на нее придут. Ведь например формальный повод для возбуждения уголовных дел против протестующих это выход на проезжую часть и перекрытия движения. Думаю и интернет не будут обрубать, благодаря стримам нас увидят миллионы. Что касается забастовки то я предлагаю Итальянский страйк, работу по правилам. Самим соблюдать все правила, а так же писать в инспекцию по труду, что нарушаются правила работы предприятия, что бы заставить работать по правилам всех.
Например, против лукашенко вводили экономические санкции за нарушения международного права, а против Венесуэлы за нарушения прав человека. На Путина выдали ордер на арест, а на лукашенко нет, хотя преступление одно и тоже. Все это наводит на мысль, что он агент ЦРУ, который занимается саботажем интеграции России и Беларуси.