Как жители Слуцка из-за недоверия к властям сожгли здание суда вместе с судьей
В 1967 году в Слуцке случился бунт против советской власти, в результате которого погибли судья и милиционер. Среди участников восстания были дети, а также члены КПСС. «Свабода» публикует малоизвестные фотографии того времени, документы и воспоминания внучки человека, которого случчане требовали выдать для самосуда.
Тело у фонтана
9 апреля 1967 года возле фонтана в городском парке Слуцка нашли тело молодого мужчины. Это был Александр Николаевский, каменщик ремонтно-строительного управления №4 в Слуцке. Тело нашли раздетым, на нем остались только нижнее белье и носки.
По факту смерти Николаевского возбудили уголовное дело, и следствие вскоре вышло на двух подозреваемых — 28-летнего Геннадия Гапановича и его родственника, 25-летнего Леонида Сытько. Накануне у них произошел конфликт с Николаевским. В состоянии алкогольного опьянения он зашел в подъезд дома на улице Ленина, где жил Гапанович. Согласно материалам дела, Сытько и Гапанович также были пьяны, они избили Николаевского и сбросили его с лестницы. Мертвое тело Николаевского нашли в парке на следующий день после конфликта.
Резонанс делу придало то, что Гапанович был чиновником, заведующим отделом культуры Слуцкого райисполкома. Его родственник Сытько работал простым рабочим на сахарном заводе.
Начало рассмотрения резонансного дела назначили на 10 октября 1967 года в Слуцком народном суде, процессом руководил судья Александр Крыскевич.
На тот момент в Слуцке проживало около 30 тысяч человек. Деревянное здание суда на улице Володарского (ныне Богдановича) было довольно маленьким, его построили немцы во время оккупации, как писал kurjer.info. Зал не мог вместить всех желающих присутствовать на процессе, туда вошли около 70 человек. Правоохранительные органы обратились к городским властям с просьбой выделить для процесса более просторное помещение, например, в Доме культуры. Однако власти отказали, посчитав дело незначительным.
10 октября и в последующие дни жители Слуцка собирались у здания суда, обсуждали слухи и ждали новостей. Официальной информации о ходе процесса было мало, СМИ его не освещали. Фигурантов дела судили за «хулиганство». Жителей беспокоило, что чиновника Гапановича и его родственника Сытько могут осудить слишком мягко, и они требовали переквалификации статьи на более тяжкую и максимально сурового наказания для обвиняемых. Звучали даже призывы выдать Гапановича на самосуд.
С началом процесса по Слуцку начали распространяться слухи, будто отец Гапановича был полицаем, а отец Николаевского — партизаном, что и стало настоящей причиной конфликта. Однако это было неправдой. Отец Геннадия, Алексей Гапанович, с началом Второй мировой войны оказался в тылу, в Туле, где жил до 1944 года. Затем он вернулся в Слуцк и работал директором одного из местных заводов.
Отец погибшего Николаевского в начале процесса заявил отвод суду, но его отклонили. После этого представитель потерпевшего покинул зал суда. На второй день на процесс пришла жена обвиняемого Гапановича, и люди начали ее оскорблять. В ответ женщина схватила горсть песка и бросила его им в глаза.
Смерть судьи и милиционера
Трагедия произошла на третий день процесса, 12 октября 1967 года. Утром обвиняемых привезли к зданию суда не на автозаке, а на машине скорой помощи, что вызвало возмущение среди собравшихся случчан. Причиной замены транспорта стало то, что один из арестантов Слуцкого СИЗО вскрыл себе вены, и его срочно повезли в Минск. Единственным оставшимся спецтранспортом в городе была машина скорой помощи.
По свидетельствам очевидцев, днем 12 октября около здания суда собрались примерно три тысячи человек, что составляло около десятой части жителей Слуцка. На место также прибыли районный прокурор и начальник милиции. Процесс завершили раньше запланированного, около 15 часов, но обвиняемых не стали выводить из здания, опасаясь реакции толпы.
В Слуцком райисполкоме срочно собрали городских руководителей, представителей предприятий и местных активистов, чтобы обсудить, как успокоить горожан. К 17 часам к протестующим начали присоединяться рабочие, возвращавшиеся с работы. Люди разобрали забор и булыжную мостовую, начали бросать в здание суда камни и палки. Они останавливали грузовики с сахарной свеклой и картофелем, забрасывали здание овощами. Протестующие скандировали: «Коммунист — убийца!», «Выдайте нам душегуба!»
Около 19 часов из Минска в Слуцк прибыл генерал Родин из Министерства охраны общественного порядка. Вместе с ним в город вошло подразделение внутренних войск численностью 350 человек. Однако силовики были без оружия и смогли лишь оцепить здание суда. Когда стемнело, кто-то из толпы бросил в здание «коктейль Молотова», но огонь быстро потушили огнетушителями. Силовики снимали происходящее на киноплёнку, которую позже показывали на партийных собраниях.
Около 21 часа толпа снова попыталась прорвать оцепление. В ответ силовики впервые в послевоенной истории БССР применили слезоточивый газ «Черемуха». В этот момент водитель автозака Алексей Семенченко воспользовался замешательством и смог вывезти обвиняемых Гапановича и Сытько с территории суда, пробив забор машиной. Протестующие закидывали автомобиль камнями, разбили все окна и ранили водителя, выбив ему зубы и сломав ребра. Хотя обвиняемых уже не было в здании, об этом знали немногие. Начались стычки с милицией, десятки силовиков получили ранения. Машину скорой помощи с ранеными пытались перевернуть.
Двое рабочих, Николай Гринюк и Иван Попов, налили топливо в бутылки и подожгли здание суда. Один из присутствующих пел: «Гори, гори, костер, ярче». Толпа не подпускала пожарные машины к зданию, одну из них протаранили брусом, и водитель получил серьезные травмы.
Во время пожара на втором этаже здания оставались судья Галина Алексеева и трое милиционеров. Милиционеры выпрыгнули из окна и спаслись, но судья погибла. Алексеева, работавшая в другом районе, оказалась в Слуцке случайно — она приехала в город, чтобы передать материалы по другому делу.
Одного из милиционеров, начальника камеры предварительного заключения Станислава Татура, протестующие сильно избили. Он скончался по дороге в больницу. Татур внешне был похож на обвиняемого Гапановича, что могло усилить агрессию толпы. По другой версии, Татур получил смертельные травмы, выпрыгнув из окна во время пожара.
Вскоре после событий вечера 12 октября было возбуждено уголовное дело. В ходе расследования по нему проходило около 70 человек. Среди обвиняемых были подростки и дети (самому младшему было 10 лет), пенсионеры, а также члены КПСС. Осудили 16 человек. Двоих, Гринюка и Попова, приговорили к расстрелу. Остальные получили от 5 до 15 лет лишения свободы.
После этой трагедии начальника милиции и прокурора Слуцка уволили с должностей, а несколько партийных и советских работников получили выговоры.
Непризнание вины
Гапановича и Сытько продолжили судить, но уже не в Слуцке, а в Минском областном суде. Им присудили по 10 лет колонии строгого режима.
Осужденные отсидели по 3,5 года каждый. Гапанович отбывал срок в Орше. После этого его направили на строительные работы в Дзержинск, где он проработал почти 5 лет.
Гапанович приглашал туда и свою жену, но она отказалась и развелась с ним. После завершения обязательных работ с Гапановича сняли все ограничения. Он женился второй раз и переехал жить в Барановичи.
После освобождения Леонид Сытько вскоре переехал в Казахстан, и больше участники дела не поддерживали контакт.
Подробности дела и жизни Геннадия Гапановича в беседе со «Свабодой» рассказала общественная активистка и автор книг Алина Нагорная, которая была его внучкой. О событиях 1967 года Алина узнала только после смерти деда, так как в семье эту тему замалчивали, даже после распада СССР и обретения Беларусью независимости.
По словам Алины Нагорной, в семье Геннадия Гапановича никогда не считали его виновным в убийстве. Он сам также не признал своей вины. Сохранилась его жалоба на приговор, в которой он указывал, что обвинение было выдвинуто на основании предположений, без прямых доказательств его вины.
Алина рассказывает, что за день до смерти Александра Николаевского их семья собралась перед поминками по усопшему родственнику. Это была суббота, за столом выпивали. По словам Алины, дед не злоупотреблял алкоголем, пил редко и страдал от повышенного давления. В квартире Гапановича находился также его родственник Леонид Сытько с женой. Они поссорились, и женщина вышла из квартиры.
«Она увидела, что кто-то справляет малую нужду на их дверь. Дед вышел и толкнул его вниз по лестнице», — рассказывает Алина.
От толчка мужчина упал. Это был Александр Николаевский. Одна из несовершеннолетних свидетельниц позже рассказала в суде, что Гапанович взял Николаевского за руку и стянул его с лестницы, при этом его голова ударялась о ступени. Сытько признался в суде, что несколько раз ударил Николаевского по голове. По словам еще одной свидетельницы, уборщицы, она позже видела следы крови на стенах и дверях подъезда, а также лужи крови на полу.
По рассказам родственников, Алина Нагорная знает, что Гапанович и Сытько действительно вывели Николаевского из подъезда. В своей жалобе на приговор Гапанович отметил, что Николаевский после конфликта «убежал и перелез через ограду в Слуцкий городской парк». Это было около 20 часов вечера.
Со слов внучки, после этого инцидента ее дед, который также возглавлял народную дружину, позвонил в правоохранительные органы и сообщил о происшествии. Однако 13 апреля сам стал подозреваемым в деле о смерти рабочего Николаевского.
В своей жалобе Гапанович указывал, что смерть Николаевского, по заключению экспертов, наступила в 6:30—7:00 утра следующего дня после конфликта. Таким образом, между этими событиями прошло около 11 часов.
На теле Николаевского были обнаружены многочисленные повреждения, которые могли быть результатом борьбы. Одно из них — повреждение шейного отдела позвоночника, что и стало причиной смерти. Рядом с телом лежала палка, вырванная из забора, с пятнами крови. Также рядом с покойным были следы рвоты. Гапанович допускал, что смерть могла наступить от удара этой палкой, а не из-за того, что Николаевский сломал шею, когда падал в подъезде.
Следы на руках, как возможное последствие борьбы с кем-то, появились за несколько часов до смерти Николаевского, отмечал Гапанович в своей жалобе, ссылаясь на другие материалы дела. Несовершеннолетние свидетели, дававшие показания в суде против Гапановича и Сытько, заявили, что в подъезде между ними и Николаевским драки не было.
Еще одним аргументом в пользу того, что к смерти Николаевского могли быть причастны третьи неизвестные лица, по мнению родственников Гапановича, было то, что покойного раздели.
«Зачем деду нужно было его раздевать? У него была куча одежды, у него были деньги… Я думаю, Николаевский на кого-то наткнулся в парке. Увидели, что человек пьян, и решили воспользоваться», — рассуждает Алина.
Нагорная также рассказывает, что после инцидента «начались неадекватные масштабы расследования».
«Следователи вскрывали канализацию в горисполкоме, чтобы найти дедово «оружие». Перерыли его театральный реквизит, театральные пистолеты, говорили, что они настоящие», — делится она воспоминаниями, услышанными от свидетелей событий.
Дома у Геннадия Гапановича действительно нашли незарегистрированный пистолет, и его судили также за незаконное хранение оружия. Алина считает, что на ход расследования повлияло «политически мотивированное желание «закопать» деда».
«Он был харизматичным и в таком молодом возрасте добился многого. У него были политические амбиции занять должность в Министерстве культуры. За месяц до этого его хотели назначить директором областного дома народного творчества. Его жизнь шла в гору. И тут — такой случай», — рассказывает собеседница.
Гапанович в 28 лет был также депутатом местного совета и заведующим отделом культуры. Он играл и ставил спектакли в слуцком театре. Внучка считает, что успехи молодого чиновника вызывали зависть у других.
«Он выбил проект библиотеки — большое здание, которое до сих пор стоит. Это было практически невозможно для Слуцка, потому что такие проекты предназначались для областных городов. Он добился того, чтобы в Слуцке сделали вход в парк с колоннами. Он был известным и красивым человеком. Получал одну должность за другой. Был талантливым, разбирался в музыке, театре, везде, где нужно было творчество. Человек был на своем месте», — говорит внучка обвиняемого.
«Массовое безумие»
Алина считает, что протест жителей Слуцка во многом был вызван отсутствием информации.
«Человек известный. Никто ничего не говорит… Чиновники не привыкли что-то объяснять людям. Сложилась ситуация, из которой нужно было как-то выкручиваться. Все понимают, что он невиновен, но говорят: «Посиди немного, чтобы люди вопросов не задавали»», — рассуждает Алина.
По мнению внучки Геннадия Гапановича, среди толпы были провокаторы, которые настраивали людей против ее деда.
«Говорили: «Вот убийца, а его тут оправдывают…» Люди взбесились. Это было массовое безумие. Их подначивали», — рассказывает Алина.
Она также вспоминает, что в семье говорили, будто весь Слуцк был на этом суде.
«Такое ощущение, что люди сходили в театр и разошлись», — считает она.
Алина добавляет, что новость о сожженном суде в Слуцке попала на американское радио той же ночью.
По словам родственников, когда дело продолжили рассматривать в Минске, деду пообещали, что его не будут долго держать в заключении.
«Когда был суд, деду сказали: «Мы дадим тебе 10 лет, но отсидишь 3—4 года. Молчи, и ты выйдешь раньше». Если бы они знали, что это было убийство, его бы не отпустили досрочно», — приводит еще один аргумент в пользу невиновности деда Алина.
«Единственный человек, от которого я слышала белорусский язык»
Когда Геннадий Гапанович вышел на свободу и переехал жить в Барановичи, он работал художником на обувной фабрике и сторожем в библиотеке. Он продолжал творческую деятельность, основал в городе литературный клуб. Туда приезжал, в том числе, Нил Гилевич. Гапанович писал стихи, которые публиковали в журналах и газетах. Городские власти приглашали его выступать на различных мероприятиях, так как он был хорошим оратором.
«Дед просто пережил это и продолжил жить дальше», — рассказывает Алина.
Гапанович, происходивший из деревни Середники под Слуцком, говорил по-белорусски, или «по-простому». В то время другие члены семьи говорили на русском языке.
«Он был единственным живым человеком, от которого я в детстве слышала белорусский язык», — вспоминает Алина.
Она вспоминает его как доброго человека.
«Не помню, чтобы он говорил что-то плохое, ругался, говорил о страхе или ненависти. Наоборот, он был мягким, улыбался. Называл меня «Алінка, зеленавокая дзяўчынка». Его образ, как он представлен в Википедии, не совпадает с тем, как я его помню. Для меня он был творческим человеком, а не убийцей», — говорит Алина.
Геннадий Гапанович похоронен в родной деревне под Слуцком. Надпись на его памятнике — на белорусском языке.
Комментарии