Пророссийская доносчица привела эту страну в пример белорусским «холуям, которые слушают приказы из Нью-Йорка». Финский билингвизм действительно достоин подражания. И вот почему.
Ольга Бондарева, которая в последние годы занята уничтожением всего белорусского в Беларуси, и ее сторонники были сильно морально травмированы недавним переименованием железнодорожной станции в Мозыре.
С удивлением для себя они открыли белорусское законодательство, согласно которому все названия в Беларуси даются на белорусском языке, а затем не переводятся, а транслитерируются на русский. Из-за этого возникают непривычные для русского уха названия вроде «Мозырь-Павночный». Смириться с таким «неравенством» русского языка бондаревцы никак не могут.
Доносчица нашла в Европе страну с идеальным, по ее мнению, билингвизмом, где нет никакой транслитерации. Ею, как ни странно, оказалась либерально-демократическая Финляндия, в которой статус государственных уже более века имеют финский и шведский языки.
Их равный статус закреплен в Конституции. Шведский язык в Финляндии — результат более чем пятисотлетнего господства Швеции, начавшегося еще в XII веке. Формально оно завершилось в начале XIX века, когда Швеция проиграла Финляндию Российской империи в очередной войне. К тому моменту шведский язык был родным для половины населения. Российская имперская политика в отношении Финляндии была направлена на уменьшение шведского влияния, благодаря чему регион получал различные привилегии и свободы.
Финны смогли, воспользовавшись этими возможностями, в середине XIX века, на волне национального возрождения, обратить процесс ассимиляции в обратную сторону. Уже в 1883 году было принято постановление, обязывающее всех местных чиновников говорить и выдавать документы на финском языке.
В 1900 году шведский язык считали родным только 12,9% жителей Финляндии. Это при том, что шведский оставался основным письменным языком в регионе, а шведы составляли основу элиты. Специальный закон 1922 года подтвердил равный статус языков. Однако число носителей шведского языка продолжает постепенно уменьшаться.
В 2021 году финский язык называли родным 86,52%, а шведский — только 5,19% населения. Но государственный статус шведский язык пока сохраняет. Он является обязательным для изучения всеми школьниками в стране.
Однако, в отличие от Беларуси, этот обязательный статус варьируется от волости к волости. Шведы исторически заселяли побережье Балтийского моря, финны оставались большинством в сельских регионах дальше от моря. Сегодня шведы составляют абсолютное большинство (92%) на Аландских островах, а также значительное меньшинство на западном (так называемая Остроботния) и южном побережье Финляндии.
В связи с этим волости Финляндии были разделены на одноязычные и двуязычные. В двуязычных волостях семья может выбрать шведоязычную или финноязычную школу, но оба языка будут глубоко изучаться. А вот в одноязычных волостях ситуация другая.
В финноязычных волостях шведский изучается только три года, с 7 по 9 классы, на довольно поверхностном уровне. В шведоязычных волостях примерно так же изучают финский.
Из 317 финских волостей только 16 являются шведоязычными и 32 — двуязычными. Для того чтобы волость считалась двуязычной, большинства не требуется. Если 8% населения или не менее 3000 ее жителей говорят на другом языке, она считается двуязычной. К таким волостям относится и столица Хельсинки, где не по-фински говорят всего 5,9% жителей, но правило 3000 человек выполняется.
Очевидно, что при таком языковом дисбалансе абсолютное равенство невозможно. Высшее образование на шведском языке можно получить лишь в одном учебном заведении, а шведский язык перестал быть важной частью аттестата зрелости.
Кроме того, многие финны считают обязательный шведский для себя ненужной нагрузкой. Более 650 тысяч жителей Хельсинки обязаны углубленно изучать шведский, потому что в их городе проживает 36 тысяч человек, пользующихся шведским языком. Это сопоставимо с тем, как если бы всех жителей Вильнюса, схожего по размеру с Хельсинки, заставили в обязательном порядке изучать польский и русский — многим бы это не понравилось.
Не нравится такое положение дел и финским националистам. Периодически возникают инициативы и законопроекты, направленные на ликвидацию обязательного изучения шведского языка всеми финнами. Однако пока ни одна не увенчалась успехом.
Бондарева видит языковую ситуацию в Финляндии через кривое зеркало. Но если действительно перенести ее на белорусскую почву, то получится действительно очень интересно.
Русский язык для Беларуси является тем же, чем шведский для Финляндии — языком, который был принесен путем продолжительного господства другого государства. Шведы в Финляндии составляют абсолютное меньшинство — 5,2%, русские в Беларуси тоже — 7,5%.
Волости — это скорее наши районы, чем сельсоветы. Согласно последним переписям, в Беларуси белорусский язык считает родным абсолютное большинство населения — 54,1%. До показателей финского пока далеко, но и он начинал с худших позиций. При этом ни в одном из районов Беларуси ни белорусский, ни русский не назвали родным менее 8%. Так что по финским критериям все белорусские районы были бы двуязычными, включая и крупные города.
И вот здесь начинается вопрос настоящего двуязычия. На первый взгляд, в школах ничего не изменится, так как белорусский и русский языки в Беларуси везде изучаются углубленно. Но в Финляндии в двуязычных волостях гарантированно есть школы на обоих языках на выбор. Во всех областных городах, за исключением Минска, белорусскоязычные школы отсутствуют, хотя белорусский язык там считают родным куда больше 8% населения.
Первый плюс заимствования опыта Финляндии — во всех городах Беларуси, где сегодня полностью отсутствует белорусскоязычное образование, оно наконец появится. И не в виде каких-то классов или групп, которые родители сегодня, унижаясь, выпрашивают у чиновников, а в виде полноценных средних учебных заведений.
То же касается и среднего специального образования: вместо преподавания отдельных дисциплин в некоторых колледжах культурно-гуманитарного профиля белорусскоязычными должны стать многие технические и аграрные колледжи, а также суворовские и спортивные училища.
Что касается высшего образования, стоит обратить внимание, что в Финляндии для примерно 5% населения, называющих шведский своим родным языком, отведено всего одно высшее учебное заведение — Академия Або, где можно изучать как гуманитарные, так и технические дисциплины.
В Беларуси для 42,3% населения, называющих русский язык родным, отведены все без исключения высшие учебные заведения.
Белорусский язык же присутствует только как отдельный предмет или на отдельных филологических и исторических специальностях. Отсутствие возможности получить высшее образование на белорусском языке — одна из причин, почему сегодня родители неохотно отдают своих детей в белорусскоязычные классы.
Также на некоторых факультетах других университетов Финляндии имеются квоты для шведоязычных студентов. Академия Або охватывает многие специальности, но, например, не готовит медиков, необходимых для шведоязычных граждан. Кажется фантастическим, чтобы кто-то задумался о чем-то подобном в Беларуси.
Было бы справедливо, чтобы в Беларуси не менее половины вузов также стали белорусскоязычными. И без перекоса в гуманитарную сторону. Например, чтобы БГПУ и БГТУ остались русскоязычными, а БГУ, как старейший университет страны, и БНТУ, который носит в своем названии слово «национальный», — стали белорусскоязычными. Вот это действительно напоминало бы двуязычие в образовании.
Финляндия, помимо всего прочего, гарантирует гражданам право проходить военную службу на родном языке. В составе ВМС Финляндии существует отдельное шведоязычное подразделение морской пехоты — Нюландская бригада.
В Беларуси требование служить на белорусском языке — опасный для призывника вызов идеологической системе. Каждая присяга на белорусском языке становится медийным событием.
На обоих языках пишутся названия маршрутов на остановках и объявляются остановки в общественном транспорте Хельсинки. В объявлении к шведскому и финскому языкам иногда добавляется ненавистный для пророссийских активистов английский язык, который после их доносов убрали из общественного транспорта Минска.
На упаковках товаров, произведенных в Финляндии, всегда были как финский, так и шведский языки. В Беларуси национальный язык остаётся необязательным для использования на товарах из-за навязанных Россией регламентов Таможенного союза, согласно которым обязательным является только русский язык.
Появление белорусского языка на белорусских товарах — либо маркетинговый ход, так как люди ценят такое, либо результат постоянной работы активистов за последние годы. Их деятельность постоянно подвергается нападкам со стороны сторонников Бондаревой, не желающих видеть на товарах никакого языка, кроме русского. Использование белорусского названия и вовсе становится поводом для расследований от Бондаревой на «лояльность» стоящих за этим людей, и для последующего публичного преследования этих «змагаров».
На двух языках в Финляндии также разрабатываются и принимаются законы. В Беларуси ничего подобного нет. Только в последние годы были официально переведены 16 основных кодексов, но почти все остальное законодательство существует исключительно на русском.
Белорусские власти считают, что одновременная подготовка законов на двух государственных языках — это слишком дорогостоящая практика.
Еще раз напомним, что в Финляндии все законы переводятся на язык меньшинства, которое составляет всего около 5% населения страны. В Беларуси законы не переводятся ни для 83,7% населения, называющих себя белорусами, ни для 54,1% тех, кто называет белорусский язык родным, ни для 26% тех, кто говорит по-белорусски дома.
Удивительно, что в таких условиях тотальной русификации белорусский язык еще имеет какое-то общественное значение в стране, а не чисто символическое.
«Таким должен быть билингвизм. В Беларуси его нет. Потому что русский язык отсутствует в топонимике и транспорте», — пишет Бондарева о Финляндии.
На самом деле именно положение белорусского языка в Беларуси хуже, чем положение языка небольшой шведской общины в Финляндии.
Помимо всей государственной поддержки со стороны финских властей, шведская община гарантированно получает шведоязычный контент из самой Швеции. Белорусский же язык никак не поддерживается властями Беларуси, а у белорусов нет никакой другой «большой земли», которая бы снабжала их фильмами, книгами и новостями на белорусском языке. Почти весь белорусскоязычный контент, который сегодня поступает из эмиграции, немедленно признается в Беларуси «экстремистским».
Если нужно обменять малозначимую привилегию транслитерации новых географических названий с белорусского на русский язык на все вышеописанное языковое равноправие по примеру Финляндии — с белорусскоязычными университетами, законами и военной службой, — это, безусловно, того бы стоило.
Правда, кодла Бондаревой, которая никогда не видела и не хотела настоящего двуязычия, еще сильнее заскулит от такого «угнетения русского языка» в Беларуси. Их задача — окончательно вытеснить белорусский язык из Беларуси, а не достичь равенства между русским и белорусским языками.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии
После доноса этой сво***чи его арестовали и погубили. Мастера.
… иногда кирпичи падают с крыш.
Или камни с неба.
Кто знает,какая будет плата за это.