«Идут на войну в патриотическом запале, но армия — это дисциплина и рутина». Про выгорание калиновцев и не только
Эмоциональное выгорание у людей творческих профессий или IТ — это совсем не то, что наблюдается во время войны у военных. Они еще полтора века назад заметили синдром, который тогда назвали «сердце старого сержанта». Потом появились новые названия — «вьетнамский», «афганский», «чеченский» синдромы…
Исследования показали, что человеку даже не обязательно воевать или быть непосредственно в зоне боевых действий. Достаточно быть свидетелем катастрофы либо ощутить жестокость и насилие в повседневной жизни, чтобы могло развиться так называемое ПТСР — посттравматическое стрессовое расстройство.
Говоря простыми словами, это такое состояние, когда человек снова и снова переживает событие, которое нанесло ему травму, словно оно происходит в этот момент. ПТСР может привести к депрессии, паническим атакам, агрессивности и даже к самоубийству.
А если это на фронте в боевых условиях, да если еще солдат имеет оружие? Можно ли предотвратить такие последствия? Делается ли что-то для этого в украинской армии? Украинские медики говорят, что этому вопросу уделяется сейчас много внимания.
Доктор-невролог, кандидат медицинских наук Алла Алексюк-Нехамес работает во Львовской медицинской академии. Она осматривает пациентов в госпитале, куда их привозят из зоны боевых действий.
Ситуации, когда военным нужна помощь невролога, становятся распространенным явлением.
«В Украине с 2014 года начали готовить военных психологов, так как тогда стало очевидно, что это необходимо. Военные психологи находятся в штате. Они на первой линии вместе с солдатами. Но психолог не может выписать солдату антидепрессант. Это может сделать только невролог.
Они, правда, есть не во всех частях. Но, кроме этого, есть обязательные ротации, чтобы поправить здоровье в тылу и пройти обследование. В больнице обследуют всех.
На передовой задача командира и психолога — заметить симптомы и отправить солдата на ротацию. На нуле (непосредственно в боевой зоне) работают медики широкого профиля. Они также имеют достаточную квалификацию. Если нужно, то и вертолет могут вызвать для солдата», — рассказывает медик.
Военный капеллан Сергей Горбик говорит, что в теории ситуация выглядит достаточно стабильно, но война — это тот случай, когда практика часто может расходиться с теорией.
«Вот есть военный медик, который обычно сидит в точке стабилизации, куда привозят всех раненых. И ему просто нет времени заниматься ПТСР. У него люди реально раненые, которым нужно спасать жизни здесь и сейчас. В то же время командиру отделения или роты, если у него осталось где-то 50—60% личного состава в лучшем случае, ну никак не приходится заниматься тем бойцом с проблемами в голове да еще отправлять его на машине и тем более на вертолете куда-то в тыл».
Некоторые белорусские добровольцы сейчас уходят из армии, берут паузу, чтобы подумать, чем заняться дальше.
Всего за независимость Украины воюют, наверное, около полутысячи белорусов. Как минимум 19 из них погибли.
Читайте также: В Украине погиб белорус-доброволец Эдуард Лобов
Капеллан Сергей Горбик считает, что далеко не все представляли себе, с чем придется столкнуться на войне. А эмоциональные взрывы, боевые травмы и обычная военная рутина могут спровоцировать психические расстройства.
«Доброволец идет на войну в патриотическом пылу. А фронт — это ежедневная монотонная работа. Иногда приходится что-то тянуть и тянуть, копать и копать. Самый лучший солдат — тот, кому уже 35 лет или даже 40. Эти пришли на фронт не завоевывать медали, а работать.
Вот он таскал кирпичи на стройке, а теперь — артиллерист и таскает снаряды. А ребята 20-летние думают, что они, как в кино, будут бегать и стрелять. На самом деле тот же миномет очень тяжелый, его таскать нужно постоянно. Или ему приказ дали копать окоп и сидеть там. И он сидит. И надо не один день сидеть. А там сверху дождь и снизу вода.
Во время обороны Киева в первые дни войны тут же со всех сторон гремело, шли бои, стрельба, взрывы. А теперь, если не считать Бахмута или других горячих мест, началась рутина.
Большинство этих людей в армии не служило. Многие из них [по натуре], по сути, анархисты. А армия — это дисциплина, например, «копать от этого дерева и до обеда». Их послали куда-то, и они там нарвались на засаду — обвиняют командиров. Но они не понимают, что этот бой мог быть одним из звеньев той цепи, которая ведет к победе. Или тот окоп, который он копал три дня, спасет несколько десятков человек».
Бывший боец с позывным Роджер (изменено) недавно ушел из армии. Он стал добровольцем в первые же дни после 24 февраля 2022-го. Свое недовольство командованием не скрывает. Но более подробно говорить не хочет.
«У меня хорошая физическая подготовка. Я никогда не прятался и не искал легких путей. Вообще, я думал, что все должно было закончиться раньше. Но никто тогда ничего толком не знал и сейчас не знает.
Я не буду особо рассуждать, но скажу лишь, что та дисциплина, которую здесь считают дисциплиной, на самом деле иногда просто диктатура и способ воздействовать на некоторых бойцов, которые не нравятся руководству. Чем буду заниматься дальше, пока не решил».
Медики считают, что в тылу миллионы мирных жителей также имеют ПТСР. Это опасно для жизни, ведь люди становятся равнодушными к звукам тревоги и перестают прятаться. Поэтому и появляются новые жертвы. Но и те, кто выехал за пределы страны, не спаслись от последствий в виде расстройства. Эта ситуация очень близка не только украинцам, но и белорусам, которые вынуждены были внезапно покинуть свои дома и разлучиться с родными.
Американская психиатрическая ассоциация опубликовала исследование, в котором утверждается, что травма вызывает сначала стресс у 13—50% людей, а потом почти у половины из них развивается ПТСР.
Принудительная миграция внезапно меняет жизнь. На новом месте такие стрессовые факторы, как потеря близких, отсутствие работы, социальной поддержки, трудности в миграционном процессе, вызывают проявление «синдрома беженца». Человек чувствует вину за то, что сам находится в безопасности. При этом у него может быть подавленное настроение и чувство беспомощности.
А синдром «отложенной жизни» не позволяет людям радоваться и получать удовольствие в моменте, ведь люди живут в ожидании победы и возвращения домой.
Что касается синдрома «вины уцелевшего», то он развивается у людей, переживших ситуацию, угрожавшую их жизни или свободе. Они чувствуют себя виноватыми за спасение.
После войны и репрессий миллионам людей придется жить с психологической травмой, и преодолеть ее будет не просто.
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
Комментарии