Олег Лысюк отработал год в качестве комплектовальщика по контракту в «Евроопте», а потом уволился. По закону, ему должны были в тот же день выплатить зарплату.
Однако, сделали это только через месяц. Тогда парень решил: почему бы не побороться за свои права и не взыскать с торговой сети компенсацию?
И далась эта борьба студенту-заочнику юридического факультета Барановичского государственного университета не просто. Бороться пришлось не только с торговой сетью, но и с близкими.
Все отговаривали идти в суд
«Сначала все отговаривали, чтобы я подавал в суд. Потом отговаривали строить свою защиту на белорусском языке. Никто не верил, что я смогу выиграть. Однако решил попробовать. Получится или нет — в любом случае будет практика. Сложности появились сразу. С юридической терминологией на белорусском языке сталкиваться не приходилось. Правда, нашел англо-белорусско-русский юридический словарь, который мне очень помог. Сложно было и психологически. Первый суд. Как себя вести, как доказать свою позицию?»
Суд шел в два этапа. Сначала предварительное слушание, а потом судебное разбирательство. Олег заявил ходатайство, чтобы процесс вели на белорусском языке. Судья отказала, так как ответчик был против: не владеет языком.
«Но я давал объяснения по-белорусски. Их и записывали по-белорусски. Кстати, когда судья увидела, что иск на белорусском языке, спросила, владею ли я русским. Согласно законодательству, если не владеешь, должны предоставить переводчика. Но я от него отказался».
В итоге — победа. Отвоеванные Br18 миллионов Олег пока не растратил: «Оставил, пусть будут. Не такие и большие деньги, но все же победа».
Чтобы понравиться девушке, заговорил по-белорусски
Намерение разговаривать по-белорусски возникло у Олега два года назад на свадьбе у двоюродной сестры в Зельве (Гродненская обл.).
«У Гали, моей сестры, филологическое образование. Ее муж разговаривает по-белорусски. И когда я познакомился на свадьбе с их белорусскоязычными друзьями, меня они впечатлили. Еще когда учился в школе, было желание разговаривать по-белорусски, но не смог. Так вот — на той свадьбе были также гости из Украины. Мне понравилась одна украинка. Она с подругами пригласила меня и сестру к себе и спросила: «У вас такой прекрасный язык, почему же вы на нем не разговариваете?», — вспоминает Олег.
И он принял твердое решение говорить исключительно по-белорусски. Спустя год, уже хорошо овладев родным языком, поехал в гости к девушке.
Преподаватели в университете поддерживали
В этом году, на последнем курсе обучения, студент юрфака решил, что сдавать государственный экзамен и защищать диплом он будет по-белорусски.
«Готовиться к экзамену оказалось в три раза сложнее, чем к суду. Общая теория права, гражданское право, хозяйственное право: всего 90 вопросов. Три дня переводил. Некоторых терминов не было. В последний момент хотел все бросить, но тяга к белорусскому языку победила. Да и не сдал бы я экзамен по-русски. Если на одном языке учишь, то как же на другом сдавать? Комиссия в университете на экзамене была очень удивлена. Но восприняли мой ответ на белорусском языке очень хорошо, говорили, что молодец. Даже вопросы по-белорусски задавали. Получил 8 баллов».
Когда парень спросил у председателя комиссии, как часто студенты отвечают по-белорусски, оказалось, что Олег оказался вторым за 10 лет.
Защитил диплом он тоже по-белорусски — и тоже на 8 баллов. Писать дипломную работу также рассчитывал на родном языке, но научный руководитель отказалась — не знает язык на таком уровне, чтобы руководить дипломной работой.
Когда у Олега спросили во время защиты, почему диплом написан на русском языке, а защищался он по-белорусски, парень ответил: потому, что законодательства на белорусском языке не существует.
«Я хочу, чтобы что-то изменилось, — объясняет Олег. — Государственных языка две, а активно используется только один. Трудно, конечно, однако первый шаг — это уже начало пути».
В суде у иностранца больше прав, чем у белоруса
Как пояснил правозащитник Валентин Стефанович, согласно законодательству, судебный процесс может вестись как на русском, так и на белорусском языке. Причем, если участник процесса заявляет, что не понимает язык, ему должны предоставить переводчика. Он имеет право знакомиться с материалами дела на родном языке, а также получать документы, оформленные по-белорусски.
«Обычно на ходатайство, чтобы судебный процесс шел по-белорусски, судья отвечает, что у нас два государственных языка, — рассказал Валентин Стефанович. — Теоретически, судьи теперь попросту не имеют возможности вести суд по-белорусски. Попросту не существует кодексов, официально переведенных на белорусский язык. А неофициальными переводами судья пользоваться не будет».
Правозащитник припомнил случай скульптора Геника Лойко. Когда на одном из судебных заседаний он заявил, что не понимает по-русски, и попросил предоставить переводчика, судья Елена Семак отказала. И объяснила: раз Лойко житель страны, в которой два государственных языка, то он должен знать и русский.
«Но это не в компетенции суда, определять, знает или не знает человек язык, — заметил правозащитник. — Если бы Лойко говорил по-армянски, ему бы предоставили переводчика. Получается, в Беларуси больше прав имеет тот, кто пользуется иностранным языком. Закон о двух государственных языках просто не соответствует требованиям Конституции. Единственная обязанность государственных служащих — давать письменный ответ на языке обращения. Теоретически, государство гарантирует возможность свободно пользоваться двумя языками во всех сферах. Но на практике — совсем иначе».
«На самом деле, в Беларуси один государственный язык. Если на белорусском не принимаются законы, если он не применяется ни в судах, ни в армии, ни в следственном процессе — ощущение, что по-белорусски — только топонимика и названия станций в метро. Ситуация катастрофическая. И нашему обществу нужно прилагать как можно больше усилий, чтобы белорусский язык стал действительно государственным», — считает правозащитник.
