Трудно писать о Хоревском, так как необходимо расстояние для объективного видения масштаба, нужны, так сказать, годы отстраненности. А этого расстояния как-то никогда не было.
Хоревский был и остается для нас, молодых нашенивцем, самым близким из поколения тех мэтров, которые, как только рассвело, на рассвете белорусской независимости восстановили в Вильнюсе первую белорусский газету.
Если у газеты может быть душа, которая живет век, вне времени, вне зависимости от кадровых и политических перемен, то на сегодняшнем этапе ее носителем является Хоревский.
Воспоминания Александра Власова, читаемые не вслух, звучат в моем мозгу голосом и интонациями Хоревского.
Про голос, густой баритон, стоит сказать отдельно. Сергей как-то пересказывал случай, как щуплым 14-летним школьником пришел в «Майстроўню», в белорусский хор — и сразу попал в самые низкие голоса. Его сочный тембр узнают и слушатели независимых радио.
Хоревский художник.
Он приходит, просит лист хорошей бумаге и одним лишь черным стержнем за двадцать минут рисует иллюстрацию, которая заставляет заиграть суховатый текст. Пане Коханку с бокалом и упадком Речи Посполитой в глазах.
Софья Володаревна, датская королева с каменными скулами… Некоторые его рисунки — этакий секрет Полишынеля — вошли в энциклопедии как реальные портреты исторических личностей. Например, теоретик-артиллерист Казимир Семенович в высокой шляпе…
Хоревский эрудит. Он мгновенно дает уверенный ответ на самый неожиданный вопрос из сферы белорусского искусства, народной культуры, творческих судеб, жизни в целом. Артистический дар позволяет ему сделать какую-то красивую историю или деталь еще более совершенной, завершенной.
Хоревский кулинар. Он достает из холодильника пельмени и жарит их на редакционной кухне в каком-то немыслимом китайском кисло-сладком соусе. Или там же, поздним вечером, варит калорийный суп для стоящих на Площади-2006. Суп разольют по термосам, и женщины отнесут их, спрятав под пальто…
Может, кофе? Фирменный рецепт: с перцем, крохой сахару, политого хлебной Акавитой и с щепоткой тмина, всыпанной в свежую пенку. Кофе по-повстанчески. Под бесконечный изысканный разговор обо всем и всех. Будто рвешь стоп-кран, останавливаешь мерцание новостей, которых завтра не вспомнит никто, и выходишь из электрички под сень вековых лип. Где 50 лет — как один день. И наоборот. Однажды будет время на это. Я надеюсь.
С днем рождения, дружище.
