Артем Шрайбман: Не осталось признаков, что люди, которые хотят разрядить обстановку, влияют хоть на какие-то решения в стране
В сегодняшней волне репрессий новой оказалась не только и не столько ее жестокость. Ее корни как раз понятны: власть нервничает из-за кризиса в экономике и проснувшейся народной активности под выборы. Куда опаснее то, что не видно силы, которая способна остановить сползание страны в воронку насилия, пишет Артем Шрайбман в блоге на TUT.BY.
Белорусское общество не было так политизировано как минимум с 90-х годов. У этого много проявлений, но все они показывают одну и ту же высокую температуру.
Люди выстраиваются в живые цепи в десятках городов — в центре и спальных районах, и делают это по 6−7 часов, несмотря на задержания. Протесты идут в райцентрах, где их никогда не было. Длинные очереди поставить подпись за «всех, кроме него». Впервые пришедшие в политику белорусы толпами подают заявки, чтобы попасть в избиркомы.
В президенты после долгого перерыва пошли выходцы из элиты — Валерий Цепкало и Виктор Бабарико. Известные спортсмены и белорусы из мира шоу-бизнеса — комик Андрей Скороход, певицы Лера Яскевич и Palina, режиссер Дарья Жук, солист «Дай Дарогу!» Юрий Стыльский — стали смело высказываться о политике.
Собрав рекордную для альтернативного политика инициативную группу в 9 тысяч человек, главный на сегодня оппонент президента Виктор Бабарико еще и в два раза побил прошлый рекорд Зенона Позняка по собранным подписям.
Идет активная десакрализация образа президента. Запустил ее Сергей Тихановский со своим лозунгом «Стоп таракан». Теперь процесс продолжается в форме, пожалуй, одного из самых успешных политических мемов в современной истории страны про «3%».
Рейтинг Лукашенко, конечно же, выше. По данным Академии наук, в апреле в Минске президенту доверяли 24%. Рекомендую расчеты Юрия Дракохруста на основе данных тех лет, когда социологи НИСЭПИ регулярно замеряли как электоральный рейтинг президента, так и уровень доверия к нему. По этим прикидкам выходит, что, если Лукашенко доверяют 24% минчан, это означает общенациональный электоральный рейтинг около 30%.
Но это было в марте-апреле. До «постковидного» замедления экономики, парада во время пандемии и появления популярных альтернативных кандидатов. Сейчас цифры явно не выросли.
Лукашенко уже бывал в зоне такого низкого рейтинга раньше — в конце 90-х, в 2011 и в 2016 годах. Но до сих пор это ни разу не выпадало одновременно на выборы, рецессию, массовую политизацию и отсутствие денег на задабривание людей.
Власть сбивает волну недовольства, чтобы не допустить ее пика в день выборов, как в 2010 году. Из-за того, что пряников нет, делать это остается только через кнут. Причем стабильно повышая градус репрессий, если предыдущие не сработали.
Кнутов может быть три — дискредитация лидеров, запугивание остальных недовольных, чтобы они остались дома, и прямые репрессии по отношению к тем, кто ослушался и вышел. Власть пытается использовать все эти методы.
Дискредитация лидеров — Сергея Тихановского и Виктора Бабарико — идет по традиционному сценарию: завести уголовное дело, чтобы создать им образ преступников, обвинить в работе на иностранных кукловодов (сегодня пришло время России) и ежедневно напоминать об этом по ТВ.
Так же действовали в 2006, 2010 и 2017 годах. В первые два раза уголовное дело заводили после «Плошчы», в 2017-м — накануне пика протестов на День Воли. Тогда страшилками были боевики и их схроны с оружием, крысы в водопроводе, готовящиеся теракты, западные и украинские кураторы.
Сейчас снова решили сработать на упреждение, но эта попытка дискредитации вряд ли будет успешной. Во-первых, критично настроенные к власти люди помнят, как в 2017 году испарился джип, который прорывался через украинскую границу, а дело «Белого легиона» рассыпалось, как только перестало быть нужным.
Во-вторых, есть проблема с самими сюжетами. Инцидент с Тихановским и женщиной интересной профессии из Минска, которая зачем-то приехала в Гродно подергать блогера за руки, для многих сразу стал похож на сценку из студенческого капустника.
В случае с Бабарико власть пытается продать зрителям сюжет, который слишком сложен, чтобы быть очевидным. Люди видят бумажки неясного происхождения и обрывочные слова экс-коллег банкира. Все выводы за зрителя делает диктор или силовик, который объясняет что-то про офшоры, фирмы-прокладки, Латвию и отмывание миллионов.
Перед зрителем простой выбор — верить, что все эти документы не фальшивые и что они что-то доказывают, или не верить. В ситуации, когда люди не доверяют власти уже и по официальным опросам, немного шансов, что эта история кого-то переубедит. Зато она идеально укладывается в привычную рамку борьбы с оппонентами власти через уголовные дела.
Следующий метод борьбы с политизацией — запугивание. Тут в ход идут и риторика властей, и профилактические аресты передовиков протеста, чтобы показать пример остальным. Мол, не злите нас, мы готовы на все, чтобы не отдать вам страну.
Оценить эффективность этих мер сложно. Неизвестно, скольких людей напугали, а скольких, наоборот, подтолкнули к политизации напоминания Лукашенко про расстрелы в Узбекистане и аресты активистов, блогеров, политиков и всех остальных, кто попался под руку.
Ну и, наконец, третий кнут — разгоны акций и массовые задержания их участников. Именно здесь зарыта основная проблема, которой посвящен этот текст.
Сегодняшняя динамика конфронтации слишком легко может привести туда, где страна еще не была, — к реальной крови, и, возможно, с обеих сторон.
Сегодня в политику пришли люди, которые в основной массе раньше в ней не участвовали, не видели крупным планом, на что способны власти при подавлении недовольства. Политолог Андрей Егоров метко назвал этих людей «небитыми».
Когда «небитые», уже возмущенные арестом их кандидатов в президенты, вплотную сталкиваются с милицейской жестокостью в ответ на мирный протест, их реакция может быть намного резче, чем у тертых калачей из оппозиции. Не все участники новой волны протеста успели смириться с тем, что неопознанные люди в штатском могут молча или с матерком забрасывать в автозак всех, кто оказался под рукой, а потом избивать их там.
Не во всех городах такое вообще происходило раньше. Шок толкает к гневу. Начинаются инциденты, как в Молодечно, где люди всерьез отбивали задержанных у ОМОНа. Видео с этой дракой набирает тысячи одобрительных комментариев. Ответное насилие становится все более легитимным в глазах людей.
Если рассуждать с точки зрения государства, которое не хочет народного озлобления, репрессии должны стать менее вызывающими. Но пока власть делает все наоборот, давая новичкам в политике намного больше поводов для гнева, чем давала оппозиции на ее акциях протеста.
В Гомеле задерживают инвалидов по слуху, которые вряд ли слышали команду «разойтись». В Минске вяжут парней, которые покупали кофе на проспекте. В Ганцевичах к журналисту применяют тот же удушающий прием ногой к шее, от которого недавно погиб афроамериканец Джордж Флойд в США.
Угрозы женам арестованных отобрать у них детей, увольнение фельдшера в Лиде во время пандемии, после того как он поговорил с Тихановским, ужесточение условий в ИВС на Окрестина до уровня, который бы назвали пытками в любом европейском суде, — все это работает не на успокоение, а на радикализацию протеста.
Если уличных репрессий будет больше и они будут такими же непропорциональными и неизбирательными, как сейчас, все больше людей будут склоняться к радикальным ответам. Драки с милицией участятся. Возмущенные люди будут ходить к РОВД и изоляторам своих городов и требовать освобождать своих родственников. Особенно когда их взяли по принципу «проходил рядом».
И если в Минске милиция находится под защитой своих масок, массовости и казарм, то в маленьких городах, где все друг друга знают, риск народной мести намного больше. Личные данные милиционеров мгновенно вычисляются и распространяются в Сети.
Ответное насилие со стороны общества только перезапустит этот механизм на новом уровне, озлобит силовиков и подтолкнет их к еще большей жестокости. Причем, если в больших городах это принимает понятные формы дубинок и кулаков, то в большинстве райцентров у милиции просто нет опыта применять силу так, чтобы при столкновении случайно не произошла трагедия.
Целенаправленные задержания журналистов по всей стране, как это произошло 19 и 20 июня, могли бы снизить резонанс лет 10 назад. Сегодня камера есть у каждого. Отключенный интернет лишь на пару часов отложит попадание этих роликов и фото на всеобщее обозрение.
Базовая ошибка власти в том, что она недооценивает размах недовольства и политизации в обществе. Силовикам и их начальству кажется, что, если дать по рукам сотням самых активных, то тысячи потенциально активных замолчат. Но речь сегодня идет о совершенно других размерах протестных настроений.
В ближайшие пару недель нет очевидных поводов для новых акций. Но они возникнут потом. Это может быть день, когда Бабарико не зарегистрируют кандидатом (например, из-за проблем с декларацией о доходах), или день, когда суд откажет в жалобе на этот отказ. И это почти наверняка будет день выборов, когда Лукашенко объявят не три и не 30, а 83%.
Я не вижу понятного выхода из этой спирали эскалации. Именно на власти лежит ответственность за это сползание к насилию и за то, чтобы его остановить.
Ведь в отличие от французских «желтых жилетов» или американских мародеров на акциях Black Lives Matter, в Беларуси протестующие не применяют силу первыми, а в 99% случаев не применяют ее вообще.
В этом месте, наверное, должен быть призыв к читающим это чиновникам повлиять на коллег, чтобы не допустить никому не нужной крови. Но уже не осталось признаков, что люди, которые хотят разрядить обстановку, влияют хоть на какие-то решения в стране.
Комментарии