Секс-оргия зэков, $100 милиционеру за информацию и 520 суток в ШИЗО. Интервью с политзаключенным Михаилом Жемчужным после выхода на свободу
19 февраля из колонии в Горках вышел на свободу Михаил Жемчужный. Он, человек извилистой судьбы, сидел дважды: последний раз получил шесть с половиной лет и был признан политзаключенным. «Наша Нива» расспросила Жемчужного о его пребывании за решеткой, впечатлениях от воли и дальнейших планах на жизнь.
«Наша Нива»: Поздравляем с освобождением!
Михаил Жемчужный: Спасибо большое! Если честно, то освобождение было неожиданным: я готовился еще присесть по 411-й статье года на два («злостное неповиновение требованиям администрации исправительного учреждения». — «НН»). Ведь я же был злостный нарушитель, у меня более 80 нарушений. За такие вещи не отпускают — и я не знаю, почему со мной так произошло.
«НН»: Вы отсидели от звонка до звонка?
МЖ: Да. По 411-й меня все же не судили, но был суд, на котором дали превентивный надзор. Мне запрещено сейчас покидать город, выходить из дому с 9 вечера и до 6 утра, нужно дважды в месяц отмечаться в милициИ. Все возможные ограничения мне дали.
Я до последнего момента не верил, что меня отпускают. Видел же, что сегодня происходит с журналистами, активистами, блогерами.
Но скажу еще так: сидеть в штрафном изоляторе было даже попроще и поспокойнее, чем находиться сейчас на свободе. Я столько времени провел в одиночной камере, что теперь выйти на улицу… Близость людей меня немного конфузит.
«НН»: А где вы сейчас живете?
МЖ: Я в своей квартире, она мне еще принадлежит. Квартира на месте, но в ней почти пусто, нет ни посуды, ни стульев. Куда это все подевалось, я пока не знаю. Жилье стояло пустое, здесь жили родственники месяца два.
Кровать хотя бы есть: кресло раскладное.
Но это не проблема, потому что я боялся, что саму квартиру конфискуют.
Да и не до мебели пока, ведь я занят другим. Мне множество поручений дали осужденные, надо с этим сначала разобраться.
«НН»: Что за поручения? Передать какие-то весточки?
МЖ: Нет. Осужденных же серьезно притесняют, люди получают по 100 суток изолятора.
Один мой знакомый развернул бело-красно-белый флаг перед администрацией колонии, теперь его преследуют. И он просил, чтобы я сообщил правозащитным организациям, чтобы его признали политзаключенным.
«НН»: Расскажите подробнее об этой истории.
МЖ: Этот мужчина совершил преступление в России, сидел за вымогательство. Отсидел почти 8 лет, в мае 2021 года должен был освобождаться.
Он посмотрел на августовские события в Беларуси и решил, что хочет после освобождения выехать в Польшу, начать там новую жизнь. У него дед и отец были поляками.
Обратился в польское посольство, написал письмо из колонии. Но письмо даже не выпустили из колонии.
Тогда этот осужденный стал критиковать администрацию, стал жаловаться в Департамент исполнения наказаний и прокуратуру. Но ответа на претензии не последовало.
И тогда он перешел через запрещенные линии вокруг зоны, развернул там плакат, в котором написал, что это он не сбежал, а он таким образом требует прокурора. Хотел привлечь внимание к своей проблеме.
Все это происходило под «салют» с вышек. Стреляли в воздух, потому что не знали, что там происходит. А вдруг побег?
После этого его отправили в штрафной изолятор. Затем был на «тройке» перед заместителями начальника колонии, которые решали вопрос наказания — там и развернул бело-красно-белый флаг.
Это было 28 сентября 2020 года.
«НН»: А где он взял флаг?
МЖ: На зоне есть же швейка, там можно сшить. Самодельный флаг, получается.
Осужденный сказал заместителям начальника колонии: ваша власть незаконна, будете сидеть рядом со мною или на моем месте. Сказал, что не признает действующую власть и что президент — Светлана Тихановская.
«НН»: Но вы не видели это своими глазами. Уверены в правдивости такой истории?
МЖ: Я был в изоляторе и встречался там с ним: видел его в наручниках и с тем плакатом. Я не вижу оснований сомневаться в его словах: он и сам рассказал мне эту историю, и впоследствии ее повторяли другие осужденные в ПКТ (помещение камерного типа).
Того мужчину впоследствии посадили в штрафной изолятор, сделали злостным нарушителем и будут судить по той же 411 статье. Недавно закончилось следствие. Думаю, докинут ему года два.
Но он говорит, что ни о чем не жалеет. Люди, которые встают на путь политической борьбы, ребята стойкие — их не сломить.
«НН»: Какая может быть политическая борьба, если ты — осужденный в колонии?
МЖ: Очень серьезная. Во-первых, вокруг лидеров формируется контингент из других осужденных. А группа людей уже может диктовать условия администрации: объявлять забастовки, например. Группа единомышленников в колонии может отстоять массу своих интересов.
«НН»: А до вас доходили в колонию вести с воли? Знали, что происходило в стране начиная с августа 2020?
МЖ: Да, приходили «Белгазета», «Новы час», «Народная воля», журнал «Наша гісторыя». Мы обсуждали новости о протестах, о результатах выборов.
«НН»: И за кого большинство?
МЖ: Были такие, кто поддерживал Лукашенко, но большинство — за Тихановскую. Все надеялись, что власть изменится и законодательство наконец начнет работать.
«НН»: Везде же писали, что вы почти все время были в штрафном изоляторе. Как могли обсуждать новости с другими осужденными?
МЖ: Я суток сто был в изоляторе, а потом мне давали месяц в помещении камерного типа. Там я тоже был один, но можно было разговаривать через кормушку с людьми из других камер. Ну и там была возможность передавать записки — я даже и газеты передавал иногда.
***
«НН»: Давайте вспомним, за что вас посадили. Правозащитники писали: «Жемчужный в 2013 году договорился со знакомым сотрудником милиции о том, что тот будет сообщать ему сведения. Тот согласился рассказывать о нарушении прав человека в колониях и тюрьмах, однако за определенную сумму. Свои услуги сотрудник оценивал в 100 долларов за занимательный факт. Жемчужный успел узнать о четырех фактах нарушений, после чего его задержали сотрудники КГБ. «Сотрудничество» с милиционером оказалось лишь постановкой в рамках оперативного эксперимента под контролем УКГБ по Витебской области».
Вас признали виновным в даче взятки, разглашении служебной тайны и изготовлении средств для «секретного получения служебной тайны». Дали сначала 6 лет, после кассации — накинули до шести с половиной лет. Всё так?
МЖ: Немножко не так.
Я был учредителем «Платформы», занимался защитой прав заключенных. Во все такие организации спецслужбы либо внедряют своих людей, либо вербуют кого-нибудь из организации. Мои телефоны слушали, следили за моими встречами.
Такие люди были и в «Платформе». И я знал одного из них — и решил завербовать как информатора. Я понимал, что он будет доносить о наших контактах спецслужбам. Но я делал это, чтобы наверняка контролировать утечку информации.
«НН»: Но если это был милиционер, которому вы предложили 100 долларов за какие-то сведения, то это же и есть дача взятки.
МЖ: Я не расценивал это так, потому что он сам требовал те деньги. Это же не была моя инициатива давать ему 100 долларов.
В итоге, я получил от милиционера сведения о смерти человека в витебском изоляторе. Этот случай засекретили. Но мы направляли запросы в МВД и прокуратуру — и мне предъявили претензии по разглашению секретной информации.
Все свои разговоры с тем милиционером я записывал на диктофон. Но признали виновным меня в даче взятки.
«НН»: А что за средства для негласного получения информации?
МЖ: Я передал тому милиционеру аппаратуру для записи информации. Она была у меня, как у ученого, официально — чтобы ставить на сверхлегкие летательные аппараты. Это очень маленькие камеры для аудио- и видеозаписи, такие, которые можно хоть в пуговицу вместить.
«НН»: Приговор стал неожиданным для вас? 6 лет — большой срок.
МЖ: Там же сначала хотели обвинить «Платформу» в шпионаже — как организованную группу, которая действует в интересах Польши и собирает секретную информацию.
Но на суде это обвинение не подтвердилось. И из-под удара вышли наши молодые парни и девчата. Я взял на себя всю ответственность. И горжусь тем, что вывел из-под такого срока — от 8 до 15 лет! — наших сотрудников.
***
«НН»: Вы сами говорите, что почти постоянно находились в штрафном изоляторе. Почему так?
МЖ: В изоляторе я находился с августа 2017 года, когда попал в колонию № 9 в Горках.
Ранее, в колониях № 14 под Борисовом или № 11 в Волковыске, проблем не было. А в этой колонии действовало «телефонное право» — и меня с первых же дней стали серьезно прессовать и провоцировать. И я был вынужден покинуть жилую зону и потребовать защиты своей безопасности в одиночной камере. После этого меня и стали держать в штрафном изоляторе.
520 суток я так просидел.
Лавку откидывали только на ночь, но спать на ней было невозможно, потому что очень холодно. Ночью можно было существовать только так: час занимаешься физкультурой, час спишь, пока тело еще разогрето. Потом просыпаешься — всего трясет. У меня там впервые в жизни зубы стучали от холода, тело колотило.
Ну и встаешь — занимаешься спортом часок, потом час спишь.
«НН»: Правозащитники писали о вас, пока вы сидели. В частности вспоминали, что вы имели более 70 нарушений режима за то, что отказывались направляться в отряд, где отбывали наказание осужденные с низким статусом.
МЖ: Да. Это началось в Горках. Был негласный приказ меня зажать.
Начались провокации. В первый же день мне предложили за пачку сигарет вступить в интимную связь с осужденным. Но я нормальной ориентации, поэтому отказался.
Следующей ночью в секции, куда меня поместили, происходил групповой секс между осужденными. Я не участвовал, конечно, но был вынужден находиться в том помещении. Поэтому я просто отвернулся к стене. Смотрящий за отрядом мне сказал впоследствии: если не видишь, то, соответственно, не участвуешь в этом.
После этого я сказал, что меня такие условия содержания не устраивают и участвовать в этом я не буду.
Поэтому я потребовал, чтобы меня перевели. Согласно Уголовно-исполнительному кодексу осужденный имеет право требовать от администрации колонии безопасных условий содержания. И предусматривается изоляция осужденного в одиночной камере — там можно его содержать до шести месяцев.
Меня направляли в отряд к осужденным с низким статусом из-за того, что я политзаключенный и оппозиционер. Мол, я выступаю за сближение с Европой, соответственно, якобы выступаю за однополые браки. Мне так сказал в первые же дни один из заместителей начальника колонии. Говорит: «Хочешь в Европу? Там же однополые браки».
Я ответил: «Так вы ездите на подержанных европейских машинах. Не думали, кто их изготавливал и как их эксплуатировали в Европе?»
В общем, в Горках тяжело сидеть. «Блатные» сотрудничают с администрацией, могут организовать давление на человека, издевательства. Как только я заехал, увидел надпись на стене в камере: «В этой зоне нас убивают изнутри».
«НН»: Вы не работали в колонии?
МЖ: Нет, я уже был пенсионером, меня не привлекали к работе. А из изолятора вообще не выпускают. Я просто весь день проводил в камере: без книжек, ручки, бумаги. Мыло, зубная щетка и одежда, которая на мне. В изоляторе все сделано для того, чтобы осужденному больше туда не захотелось.
Но у меня иного выбора не было — я был вынужден обеспечивать самоизоляцию от контингента.
«НН»: Что вы делали в камере? Как не сойти с ума?
МЖ: Ну, во-первых, я занимался спортом. Час днем, три-четыре часа ночью.
Ну и я же в прошлом ученый, соответственно, имею в голове много информации. И я просто обдумывал разработки, технологии в голове. Написал монографию на белорусском языке по плазменной обработке: сначала все формируешь в голове, а потом, когда через 100 суток переводят в помещение камерного типа, там дают бумагу. И можно свои мысли записать.
«НН»: До этой отсидки вы сидели с 2007 по 2012 год. Когда было тяжелее? В первый раз или во второй?
МЖ: Знаете, тяжело не было ни тогда, ни теперь. У меня была сложная работа в науке, я вел три программы, читал лекции студентам. Испытывал бессонницу, спал по 4 часа за ночь. Мозги загружены, одним слвом.
А когда сел — просто вдохнул жизнь, увидел небо (улыбается). Стал заниматься спортом. Отдыхал, можно сказать, — на свободе мне жилось намного тяжелее.
«НН»: Чего больше всего не хватало за решеткой?
МЖ: Ну, кормят там неплохо… Не хватало, наверное, компьютера, источников информации, литературы.
«НН»: Вы побывали в трех колониях: Горки, Волковыск, Новосады…
МЖ: И в пяти тюрьмах! Володарка, СИЗО в Витебске…
Легче всего было в Могилеве, Гродно и Жодино. Там администрация не наказывала абы за что, нормальная еда, можно существовать.
А в Витебске я постоянно находился в карцере. Там заключенные просто могли подложить тебе в сапоги лезвие от бритвы, якобы ты сам его там спрятал. А ведь это запрещено —соответственно, суток сорок я провел в карцере после таких провокаций.
***
«НН»: Что за история была с избиением вас в колонии?
МЖ: Это было связано с тем, что меня пытались отправить в отряд к осужденным с низким статусом.
Был смотрящий за колонией. Он сначала зачитал записку, что я в Волковыске помогал осужденным, но будто бы брал за это деньги.
Я действительно помогал осужденным защищать их интересы и права, но не брал за это ничего: ни денег, ни сигарет.
А этому смотрящему просто подсунули такую бумажку. Он предал это другим осужденным. И впоследствии к нему самому возникли вопросы, почему он распространяет неправдивую информацию. Обвинять человека в том, чего тот не делал, — серьезный проступок в глазах осужденных.
Тогда он встретил меня в санчасти, была драка. Не то, чтобы он меня избил — разошлись фактически на равных.
Его перевели в Волковыск. А потом лидеры криминала из Волковыска, как я слышал, того осужденного наказали: избили, перевели в «нечисть».
***
«НН»: Чем будете теперь заниматься на свободе? Чем зарабатывать?
МЖ: Я пенсионер, имею пенсию. Но хочу вернуться в «Платформу» и заниматься защитой прав заключенных.
Родственников, близких у меня нет, нет жены, детей. Соответственно, я очень свободно себя чувствую — меня не получится шантажировать близкими.
«НН»: А не боитесь, что вас снова посадят?
МЖ: Конечно, не исключаю такой возможности. Но достаточно адаптирован к криминалу, чувствую себя в колонии довольно просто. Скажу честно, что находиться в колонии, что здесь в квартире — для меня одинаково. И там замкнутое пространство, и здесь. И там я был один — и здесь я один. В колонии еще кормят, одевают, охраняют, а здесь я в любой момент могу оказаться под нападением завербованных сотрудников. Здесь приходится думать, что поесть, где взять денег.
Я проехал почти по всем тюрьмам и колониям, меня повсюду знают и уважают. У меня никогда не было проблем с криминалом, который не сотрудничает с администрацией, а живет «по понятиям». Меня никто не считает ни «опущенным», ни «обиженным».
Поэтому я абсолютно не боюсь. И намерен продолжать правозащитную деятельность.
Комментарии