После войны с Украиной Россия ослабнет. Что это значит для Беларуси? Об этом рассуждает директор Белорусского института стратегических исследований (BISS) Петр Рудковский.
Выжить и не распасться
Уточним смысл выражения «после России». Даже при наихудшем для нее сценарии (поражение в войне с Украиной и потеря Крыма), Россия, как государство, продолжит свое существование. Какой будет госсистема и конфигурация политических сил — это другое дело.
Но даже при реалистически наилучшем для России сценарии — сохранение за собой Крыма и отторжение от Украины трех-четырех областей — она выйдет из войны серьезно ослабленной и без перспектив на скорое выздоровление. Это будет страна в состоянии экономического кризиса, изолированная на международной арене, без надежных союзников даже в рамках ЕАЭС и ОДКБ и с подорванным военным имиджем.
К этому нужно добавить внутренний фактор. Не стоит привязывать чрезмерное внимание к донесениям о 70-75% поддержки «спецоперации» и 80% доверия к Путину (среди россиян). Эти цифры отчасти правдивы, но они правдивы касательно настоящего времени. Крымский эффект держался три года, позже пошел на спад. И это при том, что речь об эффекте от спецоперации, которая была (а) некровавой, (б) быстрой, (в) эффективной. Но нынешняя «спецоперация» является (а) кровавой войной, (б) чудовищно длительной, (в) неэффективной. «Патриотический» подъем пойдет на спад намного быстрее. Умноженный на экономический кризис, он с высокой вероятностью породит социальную нестабильность.
Таким образом, из этой войны Россия выйдет «сама не своя». Это будет страна, главная задача которой на ближайшие годы будет следующей: выжить и не распасться. Это будет уже не та Россия, которую мы знали на протяжении последних двух декад.
На фоне ослабления локального гегемона
Канадский политолог Сева Гуницкий пару лет назад опубликовал исследование, в котором были проанализированы факторы системных трансформаций последних двух веков. В этой работе автор показал, что наиболее масштабные трансформации происходят на фоне изменений в структуре глобальной гегемонии. Наиболее яркими примерами таких процессов были процессы после двух мировых войн, а также на фоне распада Советского Союза.
Есть и другой контекст трансформаций — вирусные региональные потрясения. Примером является Арабская весна 2010—2012 годов, когда приблизительно в 20 странах региона стремительно пронеслась волна протестов, с различными последствиями.
Белорусские протесты 2020 года произошли тогда, когда не было ни изменений в глобальной гегемонии, ни вирусной волны в регионе. Такого типа процессы Гуницкий называет «эмулятивно-горизонтальными» трансформациями. Они характеризуются тем, что проходят медленно, длятся долго, зато результат — если его удается достичь — довольно прочный. Примером может служить демократизация в Португалии, Испании или Греции во второй половине прошлого века.
Может случиться, что процесс начался в одном контексте, а продолжается уже в другом. В Польше протесты 1980-81 годов, так же как в Беларуси в 2020-м, проходили в ситуации, когда структура глобальной гегемонии была стабильной и не было в регионе вирусной волны. Но очередная их серия — во второй половине 80-ых — произошла уже на фоне ослабления гегемона: Советского Союза. На этот раз протесты привели к системным изменениям: в июне 1989 года прошли свободные выборы, в результате которых на место коммунистической автократии пришла представительная демократия.
Многое свидетельствует о том, что новая серия белорусских протестов состоится на фоне ослабления локального гегемона: России. Это не гарантирует успеха, но в разы его вероятность повышает.
Статус-кво будет сломан
Если древним людям нужно было быстро построить дом, то они использовали подручный и наиболее доступный материал. Это могла быть пещера, деревья, камни или даже кожа животных.
Идентичность в большинстве случаев формируется подобным образом. Активное и длительное «искание идентичности» никогда не бывает массовым, это дело наиболее мотивированных людей, имеющих в своем владении запас свободного времени. Ответ на вопросы « Кто я? Кто мы?» выстраивается, как правило, из сподручных материалов: доминирующий язык в среде и представления о его статусе, существующие религиозные традиции, усвоенные из школьных учебников представления об исторической роли той или иной страны, влиянии средств массовой информации, и так далее.
В Беларуси есть важная, но меньшинственная часть общества: люди, которые активно интересуются историей, языком и инвестируют время в построение сильной национальной идентичности. При всем уважении к этой меньшинственной части, не приходится с удивлением или недоумением смотреть на большинство, которые или не имеют такой сильной мотивации, но просто не имеют достаточно времени и сил, чтобы этим заниматься. Большинство формирует идентичность из тех элементов, которые наиболее доступны.
Для ряда поколений белорусов таким «сподручным», наиболее доступным материалом, были русский язык, история России или/и СССР, русское кино, музыка, спорт, а также представление о влиятельности России в современном мире. По мере привыкания к жизни в независимой Беларуси на русскую языково-культурную идентичность начала налагаться белорусская государственническая идентичность, завязанная на гражданской аффилиации к Республике Беларуси. Здесь не место, чтобы анализировать факторы и особенности этого положения вещей, ограничимся лишь называнием закономерностей, силой которых привязанность к русскому языково-культурному миру была и пока что остается частью идентичности многих белорусов. Даже протесты 2020 года особо не повлияли на это положение вещей.
Война в Украине, скорее всего, приведет к ломке идентичности белорусов. Впервые мы имеем отношение с ситуацией, что в международном конфликте Россию поддерживает меньшинство белорусов, а число осуждающих превосходит число поддерживающих. В контексте конфликта с Грузией или аннексии Крыма абсолютное большинство белорусов было на стороне России (тогда фактор идентичности срабатывал). Значимости этому повороту добавляет тот факт, что на прежних этапах лукашенковские СМИ не демонстрировали поддержки для России, а иногда даже позволяли критические выпады. Сейчас режимная пропаганда работает в интересах Кремля, но распределение поддержки и осуждения «спецоперации» сравнимо к распределению в болгарском обществе.
Фактор русо-центрической идентичности белорусов перестает работать. Закрепление в международном сообществе образа России как страны-агрессора и проникновение в белорусское общество информации о военных преступлениях россиян будут способствовать ломке идентичности. Использование русского языка вряд ли уменьшится, но образ России будет кардинально меняться в мировоззрении белорусов.
* * *
За белорусский подъем 2020 года жизнью, здоровьем или свободой заплатили тысячи белорусов. В 2022 году За оборону своей страны перед агрессором жизнью или здоровьем заплатили десятки тысяч украинцев. И это болезненный аспект этих процессов. Сохраняя память о погибших героях и солидарность с пострадавшими, следует заметить и другой аспект.
Россия, как стабилизатор белорусского статус-кво, ослабевает. Ослабевает и как гегемон, и как часть идентичности белорусов. Как показывает исследование Гунницкого, такое ослабление значительно повышает шанс на ломку авторитарного статус-кво.
Комментарии