Коллаж: budzma.org
«Перечитывая недавно Ивана Бунина, его знаменитые «Окаянные дни», я по инерции полистал весь его шеститомник и оступился глазом на стихотворении «Баба-Яга». Оно показалось мне знакомым, хотя, признаться, Бунина-поэта я почти не читал, плененный его волшебной прозой. Так бывает — чтобы добровольно не подмешать ложку разочарования в бочку любви к конкретному писателю, начинаешь как-то инстинктивно избегать те жанры, где твой любимец не достиг должной высоты. Так у меня случилось с Буниным, чья поэзия мои читательские рецепторы оставляет почти безучастными (Ох и дал бы мне пинка за это гордый нобелевский лауреат!).
Начало «Бабы-Яги» безучастным меня не оставило:
«Гулкий шум в лесу нагоняет сон — / к ночи на море пал сырой туман. / Окружен со всех четырех сторон / Темной осенью островок Буян».
Сделав закладку в книге, я не сразу вспомнил, откуда это узнаваемая интонация, этот знакомый порядок слов?
Из «Машэкі»! Стихотворения Владимира Короткевича о белорусском повстанце. Я быстро отыскал на полке его сборник «Матчына душа» и убедился, что память, с каждым годом все более дырявая, на этот раз меня не подвела. «Машэка» начинался так, будто Владимир Семенович с Иваном Алексеевичем за одним столом сидели и в буриме играли. Есть такая литературная игра, когда одно стихотворение пишется разными поэтами на заданные рифмы и заранее известную тему.
«Лісце алае засыпае роў, / Пушчу чорную апавіў туман. / Атачон з усіх чатырох старон / Золкай восенню мой лясны будан».
Бунинская «Баба-Яга» датируется 1908 годом, короткевичевский «Машэка» — 1955-м. Понятно, кто кому наследовал и, словно луна у солнца, одалживал поэтический свет (явление в мировой литературе довольно распространенное).
К сожалению, факт этого займа-наследования не был замечен исследователями в комментируемых собраниях произведений Владимира Короткевича — ни в старом 8-томном, ни в нынешнем 25-томном, продолжающем выходить в свет.
И это не удивительно, ведь творчество Короткевича — как айсберг: и на поверхности выглядит как гора, но еще большая гора спрятана в глубине. А в глубину не каждый исследователь донырнет, не каждый имеет соответствующий глубоководный «скафандр».
И все же имею надежду, что со временем кто-то донырнет и до грота «Короткевич и Бунин» и осмотрит его со всех сторон.
А нырять, видимо, надо, оттолкнувшись от воспоминаний Адама Мальдиса: «Лучшим произведением всех времен и народов Володя назвал тогда «Чистый понедельник» Ивана Бунина. Мы с Николаем Гринчиком с сожалением признались, что не читали его. Тогда хозяин принес соответствующий том, начал зачитывать отрывки. Потом с удовольствием перечитывал вслух бунинские стихи».
Ну, с «Чистым понедельником» дело ясное — там захмелевший Василий Качалов на московском актерском капустнике произносит тосты «с крупным потом на лбу, на который свисает клок его белорусских волос».
А читал ли тогда друзьям Владимир Семенович бунинскую «Бабу-Ягу»?
Читайте также:
Кто отцензурировал Владимира Короткевича?
«Пакіньце жыццё мне!» Как советская цензура заставила Пимена Панченко изменить конец хрестоматийного стихотворения
Як Мальдзіс выратаваў архіў Ларысы Геніюш ад чыноўнікаў, што ўчынілі ў яе дома ператрус у пошуках антысавеччыны
а што - там нешта таксама эратычнае?
а я была на сапраўдным востраве Буяне...