«ГУБОПиК повез меня в свои кабинеты, а там — пропагандист ОНТ». История пинского правозащитника
Александр Романович, пинский правозащитник и общественный активист, рассказал «Нашай Ніве», как провалилась его первая попытка уехать из Беларуси, а также о том, что, предположительно, помогло ему во второй раз получить пару дней на отъезд.
«Байсол» объявил сбор средств для Александра Романовича.
Рассказывая о своей жизни в Беларуси после 2020 года, Александр говорит, что психика ко всему адаптируется. Да, были задержания и обыски, но все же как-то получалось вести свой скромный быт.
В 2022 году к нему ввалился ГУБОПиК — тогда силовики посчитали, что Александр может быть администратором одного чата, но не нашли никаких доказательств. Поэтому посчастливилось обойтись административкой.
— Они злились, что не могут дать мне 15 суток. Ведь я ухаживал за братом, который инвалид первой группы. Поэтому, когда меня везли в ИВС, приехала сотрудница городского отдела социальной службы и зафиксировала факт того, что я не нахожусь дома возле инвалида. Через некоторое время собралась комиссия и лишила меня опекунства. Считаю, что произошло все по наводке ГУБОПиКа, так как не могло все так совпасть.
Более-менее спокойным мужчина называет 2023 год. Александр оставался в Беларуси и ходил на политические суды. Но вдруг пришлось все бросить. Один день в марте 2024-го перевернул его жизнь.
— Проснулся я от грохота. Двери в моем доме легко выломать, они не железные, а деревянные. Услышал крик: «Работаем!». В дом ввалились вооруженные люди в масках и два в штатском. Выяснилось, что в штатском те же губопиковцы, которые приезжали ко мне в 2022-м.
Сонного мужчину вытащили из кровати, бросили на пол в позе ласточки. Наручники зажали так, что даже через три месяца у Александра на руках остаются следы. Сразу начали искать телефон — это не заняло много времени, так как он был у кровати.
— Начали требовать облачный пароль к телеграму, который я действительно не помнил. Это все сопровождалось болевыми приемами, в основном заламыванием рук. Если бы я знал, я бы сказал, боль была невыносимой.
В телефоне ничего отыскать не удалось. Александр улыбается, что у него есть полезная привычка чистить переписки и кэш. Говорит, что даже за границей вечером рука машинально тянется к телефону.
Начался допрос. Силовики хотели выяснить, почему Александр приходит на политические суды, а потом информация о них появляется на «Вясне» и в независимых СМИ.
— Ничего не говорить — это не выход, так как они могут искалечить или даже убить. И так эти болевые приемы … Становились ногой на спину и выламывали руки. Угрожали прибить гениталии к полу. Силовик взял в руки гвоздь и молоток, несколько раз ударил мимо. Угрожали и дубинку в задний проход всадить и даже готовили ее. Видимо, мне повезло, что все происходило не в РОВД, а дома, так как угрозами все и закончилось. Говорили, что отправят меня голым гулять по городу, а потом за это задержат.
Александр говорит, что его рассаду (помидоры, перцы в ящиках) специально всю перевернули, так как знали: большой огород — его средство заработать деньги. Будучи активистом не первый год, мужчина давно имел проблемы с официальным трудоустройством.
Правозащитник объясняет, что на допросе выбрал так называемый метод светофора: зеленый — это информация, которую силовики и так могут знать, поэтому ее можно озвучить; желтый — то, что нежелательно говорить, но в крайнем случае можно; а красный — информация, которую нельзя разглашать ни в коем случае.
— Рассказывая о судах и информации на «Вясне», я утверждал, что намеренно правозащитному центру ничего не присылал. Но у меня очень много друзей, я не помню, с кем я что обсуждал. И не знаю, мог ли кто передавать новости в СМИ или еще куда.
Александра отвезли в ИВС, где он пробыл до следующего дня — тогда его судили за неповиновение во время обыска. Активист говорит, что это очень смешно: как он мог не подчиниться людям с оружием? Судьей был печально известный Андрей Бычило. Это он отправил за решетку инвалида второй группы Николая Климовича, у которого была болезнь сердца — в результате политзаключенный умер в колонии.
— Я сразу подал ходатайство, что мне нужна помощь адвоката, потому что я сейчас не в состоянии сам себе защищать. Я сутки не ел, потому что в ИВС не кормили.
На удивление, судья сразу удовлетворил ходатайство и перенес заседание с 15 на 29 марта. Александру разрешили пойти домой, хотя он ждал перезадержания.
Две недели прошли довольно тихо. Александр оценивал свои шансы остаться на свободе 50 на 50 и не терял оптимизма. Но в какой-то момент мужчина увидел в лукашенковских СМИ информацию о своем деле — кто-то из силовиков хвастался, что приостановлена деятельность пособников экстремистского формирования, дается правовая оценка. После того, как это прозвучало на всю страну, правозащитник понял: оставаться в Беларуси больше нельзя, потому что после суда он может долго не выйти на свободу.
— Поэтому за день до суда я решил эвакуироваться. На тот момент у меня в телефоне обнаружили шпионскую программу. Я дистанционно проконсультировался с экспертом, он рассказал, что и где нужно посмотреть. Выглядела шпионская программа как обычная программа системы.
При этом Александр уверен, что программу установили во время обыска, когда копались в телефоне. Не найдя там ничего, силовики потеряли интерес к гаджету и даже думали его оставить дома, когда забирали правозащитника.
Специалист, который помогал, рассказал, как отключить шпионскую программу. Александр начал готовиться к эвакуации, обратился в «Байсол».
— Решил последний раз вернуться домой, чтобы попрощаться с близкими. У меня есть два инвалида. Папа – инвалид 3 группы, ему за 70, а брат – инвалид первой. У него бывают очень сильные приступы эпилепсии. Это одна из причин, почему я так долго оставался в Беларуси — чувствовал ответственность.
Только Александр подошел к дому, как внезапно появилась «Джили», и два губопиковца его задержали. Получается, за ним следили и решили задержать после удаления шпионской программы. На всякий случай составили новый протокол и поместили в ИВС.
На следующий день правозащитника судили, как было запланировано — судья назначила 15 суток ареста. После Александра уже встречал известный ему сотрудник ГУБОПиКа Слижевский (так он был записан в рапорте).
— Он сказал: «Сейчас приедут люди. Нужно, чтобы ты им рассказал то же, что и нам. Откажешься — будет хуже. А так, может, еще и выйдешь». Я согласился, хотя не понимал, кто приедет.
Правозащитника отвезли на cеверный опорный пункт, где у ГУБОПиКа есть свои кабинеты. Там Александр увидел машину ОНТ и пропагандиста Андрея Александрова (после тот будет издевательски шутить в программе «Будет дополнено…» насчет того, что в Беларусь пришла весна, а ГУБОПиК пришел к «Вясне»).
— Интервью записывали примерно полчаса. Александров все пытался меня вытащить на разговор, кто экстремисты, а кто нет. Упомянул теракт в «Крокусе» и дело Зельцера — спрашивал, кого я считаю экстремистами.
В том же выпуске «Будет дополнено…» продемонстрировали видео разговора Александра, где он говорит, что будет эвакуироваться — записано это было благодаря той самой шпионской программе.
Александра увезли в Брестский ИВС. Правозащитник говорит, что там условия хуже, чем в Пинске.
— Деревянные нары без всего — даже под голову нельзя ничего положить. Если тебе повезло и есть куртка, можно хотя бы накрыться. Особенно плохо дело с клопами. В моей первой камере мы несколько дней считали, сколько задавили. Получалось по 130-150 ежедневно.
— В основном сидели за репосты. Через этот ИВС проходило много тех, кого задержали на границе. Был один парень — студент, который заканчивал университет. Он хотел трудоустроиться в Следственный комитет, но у него проверили телефон — и завели уголовное дело. С ним работал КГБ, пытались раскрутить даже на «измену Родине».
За день до истечения срока сотрудник ГУБОПиКа приехал к Александру на допрос. Но работал без особого энтузиазма — просто записывал ответы, не требуя сказать что-то конкретное.
Даже оказавшись за воротами ИВС, правозащитник не мог поверить, что его сразу не перезадержат.
Как он понял из разговоров с силовиками, его выпустили на пару дней за то, что согласился на интервью.
— Поздно ночью я переступил порог дома. А на следующий день уехал из Беларуси — сначала в третью страну, через несколько недель в Польшу. Некоторое время жил в шелтере. Сейчас чувствую себя в безопасности — это главное.
«Байсол» объявил сбор средств для мужчины.
Комментарии