Политзаключенные отказались выходить на свободу. Так как условием может быть предательство себя

Первый — сделка, предложенная Лукашенко, невыгодна.

Да, именно так. И чтобы понять, в чем тут проблема, нужно вспомнить о стандартной практике представления белорусских заключенных (не только по политическим статьям) к условно-досрочному освобождению (УДО). Несмотря на то, что закон позволяет смягчать наказание по тяжким статьям после отбытия половины срока, по особо тяжким — после двух третей, к УДО также можно представлять за некоторое количество лет до конца срока, на практике же вы не найдете (за редким исключением) осужденного, получившего такой подарок ранее последнего года назначенного срока наказания. Даже если вы имеете дело с идеальным заключенным, активно исправлявшимся весь срок. Все равно это произойдет за три-четыре месяца до конца срока, реже — за полгода.

Так система страхуется от неожиданностей. И эту практику можно понять. Если отпущенный на свободу гражданин совершит в эти оставшиеся месяцы что-нибудь предосудительное, то отвечать будут те, кто его отпустил. Потому мотивации отпускать заключенных на свободу у администрации колонии решительно никакой и если бы не «показатели исправления» (а есть в статистике и такие, не удивляйтесь), они бы всех держали «до звонка». Так спокойнее. Им. Но так нельзя — отчитываться наверх нужно, поэтому УДО за пару месяцев — массовое явление.

Учитывая это обстоятельство, представьте себе политзаключенного, которому предлагают выйти по помилованию за пару недель (или месяцев) до конца срока.

Но условием этого выхода является предательство себя — нужно признать вину в том, чего ты не делал, и направить эту бумажку со свидетельством своего предательства на имя человека, которого ты не считаешь законным руководителем страны и очень не хотел бы о чем-то просить.

На свободе и в заключении время идет с совершенно разной скоростью. И если нам тут кажется, что даже лишний день там — невыносимый ужас, и если можно выйти быстрее, нужно выходить, то изнутри все устроено чуть иначе.

Человек привыкает ко всему, в том числе и к заключению. После двух-трех лет отсидки вырабатывается привычка, навык. Пара недель или месяцев перестает играть существенную роль, если, конечно, нет каких-то особенных семейных обстоятельств. Можно и потерпеть.

Поэтому такая сделка — пара лишних недель на свободе за измену собственным убеждениям — вполне может быть отклонена. Спасибо, но нет.

Такая логика работает именно на расстоянии в несколько недель, месяцев. И о части политзаключенных, выходящих сейчас на свободу именно на таком этапе отбытия наказания, сообщают СМИ.

Есть и второй вариант. Это случай, когда мы имеем дело с человеческим подвигом, мужеством.

Я, конечно, имею в виду случаи, когда политзаключенные отказываются признавать вину, писать прошения о помиловании, несмотря на огромные сроки, которые им предстоит провести в колонии. Это явление совершенно иного порядка.

Мне не пришлось писать таких прошений. Не из-за какой-то особенной личной стойкости, просто я точно знал бесперспективность в моем случае таких просьб, а потому не видел смысла унижаться.

Однако я своими глазами наблюдал, как летом 2021 года в колонию приезжали прокурорские и предлагали политзаключенным писать прошения. Потом каждому из отбывающих наказание по политическим статьям (которых у нас как бы нет) пришли еще и «письма Воскресенского» с таким же предложением.

На тот момент политзаключенных было около 600, согласились писать прошения около 300. То есть половина просто отказалась вступать в этот унизительный диалог.

Половина. Это важно. Так же, как важна стойкость Статкевича при предыдущей отсидке. Напомню, тогда Лукашенко пришлось его отпускать из-за внешнего давления за год до окончания срока, со словами «Ну он бы хоть прошение написал…» Нет, не написал. И сейчас не напишет.

2020-й закончился совсем не для всех. И мужество этих людей вдохновляет, требует быть ответственным, предлагает нам мерять собственную жизнь вот такой, крупной мерой. Всего лишь предлагает, не более того.

P.S. Белорусское законодательство предусматривает возможность выхода на свободу заключенных, имеющих тяжелые заболевания, задолго до окончания срока. Их освобождение не требует ни написания прошений о помиловании, ни даже их собственного согласия.

• 3
• 9
• 1
• 0
• 1
• 1
• 1