«Самое сложное — это простить себя». Как белорусские добровольцы, которые вернулись с войны, адаптируются к мирной жизни в Польше

Около 1300 белорусов прошли через российско-украинскую войну, воюя на стороне ВСУ. Некоторые из них после перерыва или ранения возвращаются на фронт, другие пытаются адаптироваться к мирной жизни.

«Самое сложное — это простить себя»

Пешеход (так попросил себя называть первый собеседник) воевал около полугода. За спиной у мужчины опыт срочной службы в Беларуси, а перед поездкой на фронт он почти год самостоятельно «изучал войну».

На фронт Пешеход поехал из Польши, где у него была хорошая работа. Хотел стать медиком или артиллеристом, но попал в пехоту — в самый, как считается, «неприятный» род войск в любой армии.

«Мне было тяжело наблюдать за всем, что происходит, — объясняет Пешеход, почему решил пойти добровольцем. — Я сильно во все это вовлекся, видя, как люди страдают. И уже не мог сидеть на месте. Настолько тяжело было тут, что выбора не оставалось».

Мужчина признается, что воевал не так уж много, но в боевых действиях участвовал. Позиции постоянно обстреливались вражеской артиллерией, в один из дней было сразу четыре попадания в его окоп.

«Насколько это близко к смерти — я не знаю, стараешься не думать об этом», — отмечает белорус.

Пешеход вернулся в Польшу, чтобы уладить вопросы с документами. Планировал снова отправиться на войну, но со временем принял решение остаться. Говорит, что это осознание произошло, как «по щелчку», но ему предшествовали эмоциональные муки.

«Самое сложное — это простить себя, — признается белорус. — Я хотел вернуться, потому что знал, как тяжело украинским военным — а им очень тяжело. Хотелось им помогать. И не возвращаясь туда, чувствуешь себя предателем, виновным. Эти мысли очень давят и мучают. И самое сложное, скажем так, начать думать о себе».

«Щелчок» произошел во время прогулки по набережной с друзьями, которые также вернулись с войны. Мужчины делились переживаниями, и в один момент, глядя на мирно гуляющих людей, Пешеход понял: «Я никому ничего не должен, я тоже имею право на свою жизнь, имею право радоваться жизни».

«И в тот момент отпустило», — заключает он.

«Надо бы испугаться, а у меня наоборот — удовольствие»

Белорус адаптируется к мирной жизни, работает и говорит, что почти все негативные моменты, связанные с войной, проработал. Но в первой месяц они ощущались сильно. Например, мужчина был менее эмпатичным к типичным бытовым проблемам других людей — они казались несущественными и не стоящими внимания.

Также усилилось «отвращение к маргиналам», острее воспринималась ложь, было сложнее контролировать эмоции, реакции на некоторые ситуации стали агрессивными.

«Часто мозг все понимает, но сердце по-другому думает», — объясняет мужчина.

В первый месяц после возвращения Пешехода преследовали так называемые флешбэки — внезапные, сильные переживания прошлого опыта. Раздражали резкие звуки, ощущалась опасность в толпе людей. Всплывали воспоминания при включении красного света на велосипедном фонарике.

«На войне по технике безопасности ночью фонарики только в красном спектре можно использовать», — объясняет Пешеход.

Бороться приходилось и с военными привычками. Например, первое время белорус спал в одежде. Постоянно открывал DeepStateMap — интерактивную онлайн-карту войны в Украине — и смотрел, как обстоят дела в секторе, где он «работал», продумывал задачи.

На войне люди привыкают к высокому уровню экстрима, который недостижим в мирной жизни. Чтобы его повторить, некоторые начинают заниматься экстремальными видами спорта. Пешеход говорит, что нечто подобное ощутил, когда отправился с друзьями в горы, — он бегал по горным тропам, соскальзывал с них, чуть ли не слетая, и испытывал от этого удовольствие.

«Или, например, дует сильный ветер, — продолжает он, — сносит с горы, и надо бы испугаться, а у меня наоборот — удовольствие».

«Живут на отшибе»

Пешеход подчеркивает, что был на войне не так долго, поэтому ее негативные последствия уже почти прошли. Но он знает многих белорусов, которые столкнулись с более серьезными проблемами и до сих пор не могут их преодолеть. Например, есть те, кто после контузии слышит непрекращающийся свист в ушах. У других начинает свистеть после громкого звука.

Есть и психологические проблемы. У некоторых вернувшихся с войны случаются вспышки неконтролируемой агрессии. Многим сложно выходить в люди и общаться. Они «живут на отшибе», не ищут работу.

«У меня есть знакомые, которые не хотят никуда обращаться со своими проблемами, — делится Пешеход. — Некоторые только спустя год-два идут к психологу. Возможно, это какая-то гордость, но они до последнего не хотят у кого-то просить помощи».

Белорус советует друзьям таким людей не давить на них, а деликатно и мягко намекать, что им нужна помощь. Таким людям не стоит задавать вопросов о войне: если человек захочет, он сам расскажет. А вот слушать стоит: возможность выговориться может улучшить состояние.

В Польше есть Ассоциация белорусских добровольцев, которая помогает нашим землякам, вернувшимся с войны.

Пешеход говорит, что, хоть он многое и проработал, мысли вернуться на фронт все еще появляются: «Это в какой-то степени наркотик».

«Готов убивать, готов умереть»

Вадим (имя изменено) также застал начало войны в Польше. Из Беларуси он был вынужден уехать: он участвовал в митингах и «вдохновлял людей», поэтому вскоре власти предъявили ему обвинения.

Решение отправиться на фронт Вадим принял после долгих размышлений. Только «уложив в голове» две вещи — что готов убивать людей и готов умереть, — поехал в Украину. Начинал с обычного стрелка, через некоторое время стал командиром штурмовой группы. Его подразделение участвовало в том числе в украинском контрнаступлении.

Вадим вспоминает, как впервые оказался рядом со смертью. Это было в Киеве, в квартире, где разместились украинские бойцы, недалеко от торгового центра, в который позже прилетела российская ракета. Белорус впервые за три недели принял горячий душ и «с полотенцем на лысой голове» вышел покурить на балкон.

«Вдруг вспышка. И меня просто выносит взрывной волной. Я лечу с криком «Ой б*яяяя» через двери назад на кухню. Интересно было», — улыбается белорус, отмечая, что тогда было не до смеха.

Первый раз Вадим покинул позиции после того, как порвал связки на коленях. До сих пор их не долечил. Но несколько раз возвращался на фронт. Сейчас он в очередной раз в Польше, но планирует снова отправиться на войну.

Белорус не считает свое участие в боевых действиях долгом или обязанностью. Говорит, что просто в Украине он понимает, что находится «в самом нужном месте в мире» и занимается «самым нужным делом».

«Война — это не только когда стреляют, война — это тоже быт»

Во время первого возвращения с войны Вадиму все казалось слишком спокойным, люди — расслабленными. И это пугало. Мужчина вспоминает, как ехал тогда в поезде и рядом с ним сидели бабушка, девочка и двое мужчин. Все занимались обычными делами: бабушка вязала, а девочка листала смартфон.

«Я сидел, просто смотрел на них — и залип, — рассказывает белорус. — Люди занимаются чем-то кроме войны? Через какое-то время бабушка посмотрела на меня, и я понял, что сижу с очень глупым лицом. Попросил прощения».

Вадим объясняет, что в Украине ощущается, что каждый так или иначе причастен к войне — «кто-то воюет, кто-то борщи носит».

«Война — это не только когда стреляют, война — это тоже быт», — отмечает он.

Мирный быт через какое-то время начинает казаться бессмысленным. Мужчина говорит, что общался со многими белорусскими добровольцами, и они соглашались с таким утверждением.

«Бессмысленной кажется в том числе работа, которую ты выполняешь. Все обессмысливается», — говорит он.

На работу Вадим все же устроился — кладет плитку. В отличие от некоторых своих товарищей, экстрима не ищет. И со смехом отмечает, что его вполне хватает на стройке: «затрехсотиться» (получить травму, ранение. — Прим.) там легче, чем на войне».

«Во сне стал шарить рукой под кроватью, приговаривая: «Сейчас я этих пи*оров собью»

Мужчина говорит, что у него случаются флешбэки, в том числе когда что-то гремит на стройке. Он вспоминает несколько случаев, которые произошли во время его первого возвращения с фронта.

Один их них случился во Львове. Вадим и его сослуживец выпили и заночевали в вагончиках «как у актеров». Белорус закрыл глаза и «увидел», как над ним стоят ребята из его подразделения и говорят: «Почему ты лежишь? Почему ты спишь? Давай веди нас в бой, мы не знаем, что делать».

«Это было как наяву. Я вскочил полусонный с кровати и выбежал из вагончика», — вспоминает мужчина.

Еще один случай произошел в Польше. Вадим поселился у друга, рядом с местом, где часто летали вертолеты. Через несколько дней друг рассказал ему, что в первую ночь, когда начались полеты, тот во сне стал шарить рукой под кроватью, приговаривая шёпотом: «Сейчас я этих пи*оров собью». А когда ничего не нашел, со словами «да ну их на х**» лег спать.

В целом мужчина говорит, что после войны стал внимательнее, спокойнее, более взвешенно оценивает ситуацию, в отличие от себя прошлого, не лезет в драки, старается избегать конфликтов и решать их мирным путём.

Перемены замечают и друзья белоруса: «Ты тот же самый, но немножко другой».

«Я спрашивал друзей, что значит это «другой». И до сих пор не понял. И к психологу ходил, тоже не понял», — признается Вадим.

Мужчина не думает, что друзья стали его побаиваться, скорее они боятся, чтобы он сам себе не навредил. Вадим обратил внимание, что общение с их стороны стало «более корректным».

«Знаете же, как друзья общаются: они и нафиг послать друг друга могут. Но сейчас с их стороны такого стало меньше, и это все в более шутливой форме.

«ПТСР есть у каждого»

По словам мужчины, несмотря на все сложности, белорусские добровольцы адаптируются к мирной жизни. Это непросто, но начать жить в новой стране сложно даже для тех, кто не был на войне.

«Я скажу, что то же ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство. — Прим.) есть у каждого, в той или иной мере. У людей, которые переезжают из Беларуси в Польшу, тоже ПТСР, им тоже тяжело», — уверен Вадим.

Говоря о помощи тем, кто вернулся с фронта, белорус называет три направления:

• помощь с жильем — это должна быть квартира, ни в коем случае не хостел;
• помощь с поиском работы — часто речь идет не о деньгах, а о занятости, чтобы не было времени копаться в мыслях;
• помощь с легализацией — «человека не нужно водить за ручку» по госорганам, но нужно помочь разобраться в процедурах.

Что будет после окончания войны, Вадим пока не знает. Как и то, вернется ли в Беларусь, если это будет безопасно. Но ему хотелось бы иметь возможность беспрепятственно возвращаться в Беларусь и уезжать из своей страны.

«Возможно, меня возьмут в белорусское войско, или мы построим новое войско, и меня туда возьмут в качестве инструктора», — предполагает он.

• 0
• 1
• 0
• 1
• 0
• 2
• 0
• 1